Анна входила тогда в команду экспертов, проводивших первую экспертизу коллекции. И именно ей бросилось в глаза странное поведение наследника, внучатого племянника старушки, и его деловитой жены. А также исчезновение трех наиболее ценных полотен.

Она провела небольшое расследование – и, надо же, обнаружилось, что полотна были готовы к отправке за рубеж, причем контрабандным способом. А затем выяснилось, что Матильда умерла не своей смертью: хоть ей и было за девяносто, кто-то удушил несчастную вдову коллекционера. Видимо, надоело ждать.

Но дело было не в этом – внучатый племянник был в долгах как в шелках, и ему грозили очень солидные неприятности со стороны представителей криминального мира, если бы он в течение пары недель не отдал огромный долг. Поэтому он и разработал нехитрую комбинацию – отправил на тот свет Матильду, представив это как естественную кончину, забрал три полотна и готовился вступить в права наследства.

Никто, и даже врачи не сомневались в том, что старушка умерла от естественных причин, и если бы не Анна, то внучатому племяннику и его жадной женушке все бы сошло с рук. А вместо этого они не только не получили наследства, но еще и оказались под следствием, а в итоге – на долгие годы в местах не столь отдаленных.

Сама же Анна не считала, что проявила чудеса дедукции – просто сопоставила одно с другим, сделала соответствующие выводы и пришла к неутешительному результату.

– Именно благодаря вам наш аукционный дом получил эксклюзивное право на реализацию коллекции, – заметил Всеволод Романович. – Что, конечно же, позитивно отразилось в нашем финансовом балансе. Именно поэтому мне требуется ваша помощь…

Что ж, об увольнении речь не шла, как, впрочем, и о повышении тоже.

– Вот, взгляните! – произнес шеф и протянул Анне большую цветную фотографию. – Что скажете об этом?

Аня взглянула на изображение: это были большие часы, выполненные в стиле рококо, представлявшие собой композицию – сам часовой механизм находился в брюхе большого слона, около которого замерли фигурки арапчат. Венцом всего было изображение индийского раджи под балдахином, восседавшего на гигантском животном.

– Вы же знаете, Всеволод Романович, что это не моя эпоха, у нас имеются специалисты именно по ней… – заметила Аня, но шеф нетерпеливо кивнул. Мол, продолжайте.

– Конец восемнадцатого века, вероятнее всего – последняя его четверть. Похоже на старательную копию французских образчиков, но мне кажется, что выполнено не во Франции. Не исключено, что в России.

Шеф удовлетворенно кивал, давая понять, что согласен с ее выводами.

– Конечно, лучше всего исследовать оригинал, а не фотографию… Однако я должна отметить, что часы находятся в отличном состоянии. Они подвергались реставрации?

Шеф пожал плечами и заметил:

– Насколько мы в курсе, нет. Причем вы правы, Анна Игоревна, не только снаружи все в отличном состоянии, но и внутри. Часовой механизм работает безукоризненно.

– Удивительно! – пробормотала Анна. – С таким мне еще сталкиваться не приходилось. Да, небольшой изъян внизу, кажется, сколота эмаль на стопе слона. Однако это не так уж страшно. Использованы полудрагоценные камни, также, насколько я могу судить, рубины или розовые сапфиры… Мелкие бриллианты, лазурит, жемчуг… В тюрбан магараджи вмонтирован весьма крупный квадратный изумруд…

Оторвавшись от созерцания снимка, Анна подвела итог:

– В общем и целом это, конечно, далеко не самое выдающееся произведение ювелирного искусства, однако меня поражает великолепное состояние часов. Они находились в частной коллекции или в музее?

Шеф снова пожал плечами, и Анна сказала:

– Думаю, после выяснения истории этого артефакта его надо непременно выставлять на продажу. Начальная цена – не меньше ста пятидесяти или даже двухсот тысяч в долларовом эквиваленте. И наши постоянные клиенты с руками и ногами оторвут… Причем я уверена, что конечная сумма, которую выложат за этот редкостный образчик, может перевалить и за миллион.

– Я просто поражен! – заметил Всеволод Романович. – Вы почти слово в слово повторили то, что я услышал от наших экспертов по восемнадцатому веку.

Часы уже прошли экспертизу? Но зачем шеф тогда пожелал услышать и ее мнение, ведь она, что касается эпохи рококо, – сущий дилетант.

– Только вот с ценой несколько ошиблись, с учетом бума на рынке антиквариата и особого интереса к Екатерининской эпохе начальную цену лота можно без боязни повысить на двадцать, а то и на тридцать процентов. Но это все мелочи. Так что прошу запомнить: эти часы выкуплены нами и являются собственностью нашего аукционного дома. А теперь прошу взглянуть на это!

Он протянул ей еще одну фотографию. Анна бросила на нее взгляд, потом посмотрела на шефа и сказала:

– Всеволод Романович, вы, наверное, дали мне не тот снимок. Потому что это снова изображение часов со слоном и магараджей.

Шеф усмехнулся и заметил:

– Да нет же, все верно! Это те же часы, вы правы. Те же – или все же не те?

Анна стала внимательно изучать снимок, боясь сделать ошибку. Неужели эта беседа – своего рода тест на пригодность для работы в качестве главного искусствоведа их аукционного дома? Только ей об этом ничего не сказали?

– Часы-близнецы, не такое уж редкое явление, особенно в эпоху позднего рококо, – подытожила Анна. – Выполнены, вне всяких сомнений, тем же мастером, что и предыдущие. Причем этому мастеру удалось добиться поразительной симметрии, что встречается крайне редко. Вы позволите…

Анна разложила на столике, который возвышался подле кресла, оба снимка и стала сравнивать.

– Невероятно, просто невероятно! – сказала она через несколько минут, в течение которых к кабинете царила абсолютная тишина. – И не только то, что и те, и другие часы в великолепном, я бы даже сказала, сказочном состоянии. Они, если позволите сказать, как новенькие! Но вот что меня смущает…

Она подняла глаза на шефа и заметила:

– Сколотая эмаль на стопе слона. Этот изъян присутствует и в одних, и в других часах. Причем это не была задумка мастера, такое можно полностью исключить. Но оба скола, насколько я могу судить после столь поверхностной экспертизы, идентичны! Из чего я могу сделать вывод, что это – фотографии одного и того же объекта!

Если это был тест на ее профпригодность, то отчего такой странный и такой легкий? Неужели шеф думал, что она не сумеет понять, что это – снимки одних и тех же часов? Вероятно, к подобному выводу пришел бы даже и дилетант!

– Тогда прошу вас взглянуть на это, Анна Игоревна! – произнес шеф снова и протянул ей третий снимок. И снова это было изображение часов со слоном и магараджей. Только на этот раз часы были в ужасном состоянии – кто-то выковырял все драгоценные камни, выдрал с мясом вставки из полудрагоценных камней, лишил слона глаз, а восседавшего на нем магараджу – тюрбана, увенчанного некогда квадратным изумрудом. В общем, варвары постарались изувечить шедевр эпохи рококо. Они даже отломали у слона бивни, сделанные из позолоченного серебра.

Но внимание Анны привлекла опять же стопа слона. И вовсе не то, что из нее удалили все жемчужины и мелкие бриллианты. Она видела все тот же скол эмали, причем он как две капли воды был похож на скол эмали на стопах предыдущих слонов.

– Гм, видимо, мы имеем дело с тремя одинаковыми копиями! – сказала несколько озадаченно Анна. – Вельможе, первому владельцу часов, хотелось иметь эту забавную игрушку в каждом из своих дворцов, вот он и отдал приказание сделать три подобных экземпляра. Но меня смущает этот скол эмали…

Она замолчала, взглянула на шефа и продолжила:

– Предположим, скол появился на одной копии, но я не могу представить себе, что хозяин отдал эксцентричное распоряжение нанести два идентичных скола на двух других! Это лишено всяческого смысла! Да и сколы, насколько я могу судить, не просто похожи, а идентичны! А достичь этого тоже крайне сложно!

Она замолчала, а потом добавила:

– Но вынести окончательный вердикт можно, только подвергнув все три экземпляра тщательной экспертизе. И это, насколько я поняла, уже произошло…

Всеволод Романович откинулся в кресле, отпил из бокала сок и заметил:

– Отлично, Анна Игоревна, просто отлично! Вы подтвердили все то, что сообщили эксперты. И от вашего внимания не ускользнула важная деталь – скол на стопе слона. Что ж, вы хотите увидеть все три экземпляра? Прошу вас следовать за мной!

Он вышел из кабинета, сопровождаемый Анной, и они направились к лифту – но не к обычному, а к специальному, пользоваться которым имел право только сам Дудин. На лифте они спустились на подземный этаж, в хранилище, рядом с которым располагались и помещения реставраторов. Даже сотрудник аукционного дома не мог попасть туда просто без предварительного разрешения, ведь в хранилище находились экспонаты, стоившие очень и очень много.

Они прошли через помещения, где трудились люди, облаченные в серые халаты, подошли к массивной металлической двери, которую шеф открыл при помощи особой электронной карточки.

Анне приходилось бывать на подземном уровне, хотя и не часто. Но вот в секретный, защищенный блок она еще не заглядывала. Они миновали еще одну дверь, представлявшую собой металлическую решетку, а потом еще одну – стальную, открывавшуюся, как и первая, при помощи особого электронного ключа. Анна заметила видеокамеры, вмонтированные в стены, и ей стало не по себе.

Помещения, в которых они оказались, мало чем отличались от предшествовавших им. Те же столы, те же люди в серых халатах, те же экспонаты, только намного более дорогие и раритетные.

Завидев шефа, к нему подошел невысокий мужчина с черной бородой с проседью и выпуклыми темными глазами. Это был главный реставратор аукционного дома, Михаил Аркадьевич. А по совместительству – кузен Дудина и, по слухам, фактический владелец аукционного дома.

– Мы хотим взглянуть на наших трех слонов! – произнес Всеволод Романович, и главный реставратор усмехнулся. Они миновали помещение и оказались в небольшой комнатке опять же с металлической дверью. На этот раз пришлось ввести восьмизначный цифровой код, который, похоже, не был известен даже шефу.

Дверь отомкнулась, и они прошли в голый бетонный блок, посреди которого на продолговатом длинном столе возвышались часы со слоном и магараджей в количестве трех штук.

Когда они прошли в помещение, то Анне на мгновение показалось, что стена задрапирована кровавой портьерой, над которой виднеется оседлавший дельфина купидон, который дует в морскую раковину.

Ничего подобного, конечно же, на стене не было – ни портьеры, ни странной фрески. Анна заставила себя забыть о подобной ерунде и сосредоточилась на трех часах, стоящих на столе.

Михаил Аркадьевич подошел к столу и, когда закрылась дверь, произнес:

– Ну что же, вот мы и в нашей сокровищнице!

На устах у него играла странная улыбка. Всеволод Романович же кашлянул и произнес:

– Ну да, Миша, ты прав, а вот и наши сокровища. Удалось разузнать что-нибудь новое?

Главный реставратор наклонил голову и ответил:

– Смотря что подразумевать под этим… Однако, как я понимаю, вы еще не в курсе того, что произошло?

Он посмотрел на Анну, и та перевела взгляд на шефа. Дудин нетерпеливо заметил:

– Анна Игоревна – тот самый человек, о котором я говорил. Так что расскажите ей то, что вы поведали и мне.

Главный реставратор кашлянул и произнес:

– Ну что же… насколько я знаю, вы ведь искусствовед?! Так что можете сказать по поводу этих часиков?

Он указал на стол, на котором покоились эти предметы. Анна медленно подошла к нему и стала внимательно рассматривать часы со слоном и магараджей. Да, никакого сомнения быть не могло – все экземпляры были похожи как две капли воды. В данном случае, конечно же, – три.

– А у кого именно наш аукционный дом приобрел их? – спросила Анна, и Всеволод Романович ответил:

– Зрите в корень! Все три экземпляра были приобретены у различных людей, никак, насколько удалось службе безопасности установить, между собой не связанных. Все бы ничего, если бы этот экземпляр не был продан на одном из наших аукционов в конце прошлого года…

Он указал на часы, стоявшие слева.

– Причем приобрел их один весьма и весьма уважаемый состоятельный господин, являющийся нашим постоянным клиентом. А потом, надо же такому случиться, ему по другим каналам предложили приобрести еще одни часы – точно такие же!

Шеф сделал паузу, а потом добавил:

– Естественно, у нашего клиента возникли подозрения, не обманули ли мы его. Ведь он был уверен в том, что приобрел уникальный экземпляр, а тут – точная копия. Да и, может, это вообще не оригинал конца восемнадцатого века, а ловкая подделка? Если вдруг станет известно, что мы продаем подделки…

Главный реставратор, внимавший словам Дудина, горестно качнул головой. Аня и сама прекрасно понимала, что это означает. Репутация в мире искусства была важнее всего.

– Богатый клиент был сильно не в духе, поэтому пришлось вернуть ему деньги и принести самые искренние извинения. А к тому времени у одного из скупщиков краденого всплыли и третьи часики, вот эти самые…

Он указал на искореженный экземпляр.

– Можно предположить, что наш торговый дом стал жертвой обмана. Это было бы еще ничего… Но ведь если конкуренты узнают об этом проколе, то попытаются представить все так, как будто мы сами пытались надуть клиентов…

Все было, конечно же, так, но Анна все еще не понимала, каким образом она могла оказаться полезной в сложившейся ситуации.

Главный реставратор, дождавшись, когда шеф завершит тираду, произнес:

– Ну что же ты, Сева, задал вопрос о последних новостях… Не буду врать, нам удалось установить кое-что прелюбопытное, однако в то же время и более чем непонятное. Если бы я самолично не перепроверил результаты трижды, ни за что бы не поверил…

Он указал на часы и сказал:

– Над последним экземпляром, как вы видите, потрудились будь здоров. Кто-то выковырял все драгоценные камни и продал их. Двум другим экземплярам повезло – вандалы до них не добрались. И это только облегчило задачу. Да, эти часы очень похожи друг на друга, но я не мог предположить, что до такой степени…

Он осторожно дотронулся до фигурки магараджи, венчавшей стоявшие в середине часы. И только тогда Анна поняла, что там не хватает изумруда, вправленного в чалму.

– Эта схожесть не давала мне покоя. Поэтому я решил произвести эксперимент. Для этого сгодились часы, которые не попали в руки к вандалам. Для экспертизы были изъяты десять камней, вправленных в артефакт. В том числе и два изумруда, украшающих обе фигурки магараджи…

Он сделал паузу, вздохнул, а шеф нетерпеливо заметил:

– Ну что же ты, продолжай! Что в итоге удалось установить?

Михаил Аркадьевич усмехнулся:

– Но при помощи своих людей мне удалось-таки разыскать и третий изумруд, тот самый, что украшал вот эти самые часики…

Он указал на искореженный экземпляр.

– Собственно, было не так и сложно. Потому что во всей стране не больше полудюжины людей, через руки которых проходят действительно ценные камни. А этот изумруд, естественно, из числа подобных. Три и две восьмых карата, редкая огранка, старинная, давно вышедшая из моды, сейчас не употребляемая. Индийский камень… С такими характеристиками изумруд я разыскал меньше чем за неделю!

Всеволод Романович поморщился и сказал:

– Это мне известно!

– Но ведь наша гостья этого не знает! – парировал главный реставратор и, подойдя к столу, вынул из-за часов небольшой сафьяновый футляр. Он раскрыл его, и Анна увидела три квадратных зеленых камня – это были изумруды. Они были похожи друг на друга до невозможности.

– С изумрудами гораздо сложнее, чем с другими камнями, – продолжил Михаил Аркадьевич. – Практически в любом камне наличествуют трещины и включения. Такова уж кристаллическая структура изумруда… Поэтому вероятность того, что вы являетесь обладателем трех совершенно одинаковых камней, не только одинаковых по весу, расцветке и огранке, но и по своей структуре, исключена полностью. – Он усмехнулся и добавил: – Впрочем, это касается не только изумрудов, но и других камней, которые мы подвергли экспертизе. Однако в случае с изумрудами это прослеживается наиболее отчетливо.

Главный реставратор смолк, а Анна спросила:

– Что вы имели в виду, говоря об идентичности структуры? Что эти камни были найдены на одном и том же руднике?

Михаил Аркадьевич вынул из кармана халата особую лупу и протянул ее Всеволоду Романовичу.

– О, если бы только это! Прошу взглянуть на камни и сравнить их…

Шеф нацепил лупу на правый глаз и принялся изучать камни. Михаил Аркадьевич при этом заметил:

– Видишь этот изъян в нижней грани? И легкое затемнение сбоку? И зигзагообразную трещину справа?

– Да! – буркнул Дудин. – Однако ювелир постарался скрыть эти изъяны…

– Ты прав, работа отличная! Сразу видно – человек трудился на совесть! – заметил Михаил Аркадьевич. – Причем, конечно же, ручная работа, безо всяких новомодных лазеров и компьютеров. А теперь изучите второй камень!

Шеф, сопя, последовал его совету. Он рассматривал камень уж очень долго, потом сорвал лупу с глаза и заявил:

– Миша, этого просто не может быть!

– Я сначала так тоже подумал! – ответил, кивая головой, Михаил Аркадьевич. – Однако пришлось согласиться с фактами. А теперь переходи к третьему камню!

Вставив в глаз лупу, Дудин стал изучать третий изумруд. Длилось это недолго, он вынул лупу и заявил каким-то благоговейным, сдавленным голосом:

– Ничего не понимаю! Мне кажется, что я схожу с ума!

Михаил Аркадьевич взял у него футляр и протянул Анне. Она ответила:

– Драгоценные камни – не моя специализация, так что…

– От вас ничего не требуется, только смотрите и сравнивайте! – заявил главный реставратор, и Анна послушалась. Он помог ей вставить лупу в глаз, и женщина стала рассматривать камни.

Сначала один. Затем второй. Наконец, третий.

Двое мужчин, стоявших около нее, ничего не говорили, словно ожидая ее вердикта. Анна все еще боялась, что это тест на профпригодность. И хуже всего было попасть впросак, причем сразу в присутствии шефа и главного реставратора.

– Так что скажете? – заметил Михаил Аркадьевич, и Анна оторвалась от созерцания камней.

– Повторюсь, я не специалист по драгоценностям, однако…

Она замерла, не зная, как высказать вслух мысль, которая казалась ей такой нелепой. Такой глупой. И единственно верной.

Но ее опередил Дудин, заявивший:

– Эти камни не просто очень похожи друг на друга. Они абсолютно идентичны!

Анна тоже пришла к этому же выводу. Потому что три изумруда были не только одинаковой формы, одинаковой огранки и одинаковой расцветки – у них имелись абсолютно идентичные изъяны. У всех трех.

– Черт знает что такое! – заявил Всеволод Романович. – Как это можно объяснить?

Усмехнувшись, Михаил Аркадьевич ответил:

– Ну, это в мои обязанности не входит. Мое дело – проводить экспертизу. Но ты прав, я пришел к точно такому же выводу. Камни идентичны. А что считаете по этому поводу вы?

Оба мужчины взглянули на Анну, и той не оставалось ничего иного, как подтвердить их выводы.

– Однако такое просто невозможно… – добавила она, и главный реставратор подхватил ее мысль:

– Вот именно – невозможно! Однако представим себе, что кому-то захотелось стать владельцем трех абсолютно одинаковых камней. Но в этом-то и проблема – абсолютно одинаковых камней просто не существует. Так же, как не существует трех одинаковых листьев. Трех одинаковых отпечатков пальцев. Трех одинаковых ракушек!

При последнем слове Анне снова привиделся купидон, сидевший на дельфине и дувший в морскую раковину.

– Да, камни могут быть очень похожи. Они могут быть одинаковы по весу. По огранке. Даже по цвету. Но их изъяны точно не могут быть одинаковыми! Трещины, потемнения, вкрапления. Все они сугубо индивидуальны. Во всяком случае, так я считал до тех пор, пока не подверг экспертизе эти часы!

Он положил футляр с изумрудами на стол и сказал: