Вера

– Добро пожаловать в столицу Социалистической Республики Герцословакия, товарищ Яшке! – Хмурый молодой пограничник, шлепнув в паспорт Веры отметку о въезде, протянул документ женщине. – Желаю вам хорошего времяпрепровождения!

Вера, поблагодарив пограничника по-герцословацки, забрала паспорт и прошла в зал выдачи багажа. Ей приходилось, и не единожды, бывать в странах так называемого социалистического лагеря, и каждый раз сразу же по прибытии ей бросалось в глаза одно и то же – недружелюбные, злые лица пограничников. Однако ей грех жаловаться – ее пропустили! Знай пограничник, зачем она прибыла в столицу Герцословакии Экарест, то наверняка позвал бы на подмогу своих товарищей, которые тотчас заломили бы ей руки и препроводили в одну из знаменитых местных тюрем, в которые, говорят, можно только войти, но никак не выйти оттуда. Во всяком случае, живым.

Багажа (Вера отлично знала это) придется ждать долго. Женщина украдкой раскрыла свой паспорт и посмотрела на последнюю страницу, где красовалась черная печать с гербом Герцословакии и сегодняшней датой – 22 ноября 1963 года.

Затем она посмотрела на первую страницу и увидела собственную фотографию – гримеры постарались вовсю, состарив ее лет на пятнадцать, нацепив лохматый седой парик и очень правдоподобно сымитировав увядающую кожу. Еще бы, ведь по паспорту ей сорок шесть лет, она – уроженка города Дрездена и гражданка Германской Демократической Республики Эмма Яшке, профессор Дрезденского университета. Будь у нее другая легенда, со въездом в Герцословакию возникли бы большие проблемы – друзья из социалистического лагеря были здесь желанными гостями, а вот туристы с Запада сразу становились объектом пристального внимания спецслужб. Поэтому и было решено, что Вера, чьим родным языком является немецкий, должна изображать гражданку ГДР, прибывшую с научными целями в столицу балканского «младшего брата».

Наконец заскрипел транспортер, показались первые чемоданы. Вера подхватила свой и направилась к выходу. Ее никто не встречал, но она и так знала, куда следует ехать. Аэропорт Экареста был колоссальным зданием, выстроенным по приказу руководства страны для демонстрации могущества Герцословакии и ее превосходства над странами загнивающего Запада. Стекло, бетон, просторные помещения – и все те же неулыбчивые лица пограничников и служащих. Собственно, зачем столь закрытой стране, как Герцословакия, такой огромный международный аэропорт? Все равно туристов из-за рубежа сюда прибывает не так уж много, в основном из Советского Союза, Польши, ГДР, и только небольшая часть – из Западной Европы или Северной Америки.

Вера вышла из здания аэропорта и отыскала стоянку автобуса, который курсировал между аэропортом и Экарестом. Он оказался забитым под завязку, а следующий должен был прийти только через два часа (и то никто не мог гарантировать, что он не опоздает). Поэтому Вера отправилась к стоянке такси. У нее был забронирован номер в гостинице «Ленинград», самой роскошной и престижной в Экаресте.

Шофер попался неразговорчивый, что Веру вполне устраивало. Она уже два раза бывала в Герцословакии, причем, как и сейчас, оба раза для выполнения задания. Но под видом восточной немки она прилетала сюда впервые – прежде изображала швейцарку и венгерку.

За прошедшие после ее последнего визита два с половиной года (Вера прекрасно помнила, как едва не оказалась в одной из местных тюрем, откуда наверняка не вышла бы живой) в столице Герцословакии многое переменилось. А все потому, что мудрый вождь и бессменный Генеральный секретарь Компартии Герцословакии, маршал Хомучек пытался догнать и перегнать образец для подражания – Советский Союз.

Там, где недавно стояли сельские домишки и паслись коровы, возвышались бетонные монстры, как один похожие друг на друга, – жилища для экарестцев. На память Вере пришли идиллические пейзажи с фотографии дореволюционной Герцословакии, которые ей как-то довелось увидеть в старом издании, и она грустно вздохнула: от страны-курорта мало что осталось, виллы эпохи югендстиля уступили место блочным многоэтажкам, уютные отели у моря исчезли под натиском громадин санаториев и профилакториев для народных масс, на некогда поросших девственным лесом склонах гор возникли дымящие трубы фабрик и заводов. Прежняя Герцословакия практически исчезла, уступив место Герцословакии новой, на всех парах устремившейся в светлое коммунистическое будущее.

Прежняя, буржуазная Герцословакия, во главе которой стоял не всемогущий тиран маршал Хомучек, а король из династии Любомировичей, и простой люд которой не преклонялся перед руководящей ролью коммунистической партии, а почитал многочисленных святых и чудотворцев, была излюбленным местом отдыха родителей Веры. Но как же давно это было...

Женщина оторвалась от грустных воспоминаний и уставилась в окно – такси въехало в Экарест.

Чтобы заманивать иностранных туристов (и вытрясать из них конвертируемую валюту, столь необходимую для плановой экономики Герцословакии), руководство государства приняло решение не сносить исторический центр столицы, что, однако, не уберегло его от многочисленных перепланировок и возникновения на берегу Экарест-реки полдюжины высоченных домов-башен, напоминающих высотки в столице Советской России.

Главный город республики сейчас украшали кумачовые стяги, социалистические гербы и помпезные лозунги – всего через шесть дней маршал Хомучек праздновал свой пятьдесят пятый день рождения, и к этому торжественному событию готовилась вся страна. Поэтому, собственно, Веру послали в Экарест именно накануне юбилея – органы госбезопасности были заняты подготовкой чествования «гениального вождя и великого кормчего», и поимка шпионов, как мнимых, так и настоящих, временно пошла на спад.

Шофер остановил свою желтую «Волгу» (как и многое другое, автомобили в Герцословакию ввозили из СССР) около входа в гостиницу «Ленинград». Это было величественное, устремленное ввысь здание из серого кирпича, увенчанное огромным золоченым шпилем, под которым виднелись профили Маркса, Энгельса, Ленина и маршала Хомучека. Вообще-то профилей было пять, но лик Иосифа Сталина стесали в течение одной ночи вскоре после XX съезда Компартии в советской столице.

Щедро расплатившись с шофером – благо герцословацких форинтов у Веры было предостаточно, ведь руководство не жалело для своих сотрудников этих цветных бумажек, – женщина подхватила чемодан и направилась по красной ковровой дорожке к дверям гостиницы. Холл оказался огромным, больше похожим по размерам на железнодорожный вокзал – всюду мрамор, позолота, хрусталь и бронза. Несмотря на помпезность, гостиница больше походила на бордель экстра-класса: слишком аляповато и перегружено деталями. Подавив улыбку, Вера подошла к стойке администратора. И снова пришлось достаточно долго ждать – в Герцословакии явно придерживались принципа: работа не волк, в лес не убежит. Наконец Вера предстала перед дамой лет сорока с небольшим, с рыжими завитыми волосами, двойным подбородком и несколькими золотыми зубами.

– Да, товарищ Яшке, на ваше имя забронирована комната, – сказала администратор, внимательно изучая паспорт Веры, которая не сомневалась, что женщина, как и практически все работники гостиницы, является сотрудницей герцословацкой спецслужбы. Затем дама протянула ключ с латунной биркой, на которой значился номер 2411.

– Прошу! Кстати, предупреждаю: на вашем этаже сегодня горячей воды в связи с технической профилактикой не будет, дадут только послезавтра.

Вера села в лифт, который вознес ее на двадцать четвертый этаж. В номере имелись кровать, небольшой письменный стол, радиоприемник и неизменный портрет товарища Хомучека на стене. Вера, мечтавшая принять горячий душ, открутив кран и услышав сипение, похожее на хрипы астматика, поняла, что администраторша не шутила – теплой воды не было. Пришлось довольствоваться бодрящим холодным обливанием. Хуже всего, что грим холодной водой практически не смывался, пришлось тереть кожу чуть не докрасна.

Закончив водные процедуры, Вера принялась распаковывать вещи. У нее всего два дня, чтобы осуществить операцию, которая ей поручена. Вспомнился разговор с шефом, который имел место несколько дней назад.

Они встретились в Париже, в небольшом ресторанчике на Елисейских Полях. Их рандеву не привлекало внимания – статный седой господин с военной выправкой и молодая красивая темноволосая дама: что тут удивительного?

Шеф, дождавшись, когда принесут заказ, его любимую форель, вынул из внутреннего кармана пиджака конверт и положил его на стол. Вера открыла конверт и вынула несколько фотографий: на них был изображен сутулый мужчина неопределенного возраста, с клочковатой бородой и в старомодных очках, делавших его похожим на филина.

– Итак, твое новое задание, Вера, – произнес шеф, закуривая терпкую сигарету. – На снимках профессор Людослав Цапек, гений в области органической химии, в прошлом году его кандидатура выдвигалась на Нобелевскую премию. Не так давно, по сведениям из надежных источников, ему удалось открыть способ производства необычайно жаростойкого полимера, что, по всей видимости, произведет настоящую революцию в некоторых областях, в том числе в военной промышленности. Кроме того, профессор Цапек занимается разработкой нового вида оружия – по заказу Москвы.

Вера уже догадалась, что от нее потребуется. И не удивилась, когда услышала слова шефа.

– Вся проблема заключается в том, что профессор работает не на нас и наших союзников, а на коммунистов. От тебя требуется узнать способ производства нового полимера. Узнать, раздобыть документацию и доставить мне.

Поймав на себе вопросительный взгляд Веры, шеф продолжил:

– Профессор живет и работает в Экаресте, столице Герцословакии, которая, как ты отлично знаешь, находится под пятой Советов. Опять же из достоверных источников известно, что ученый сейчас трудится над усовершенствованием технологического процесса производства полимера. Этот Цапек отличается некоторыми странностями. По всей видимости, он социопат и страдает массой комплексов, поэтому чрезвычайно редко появляется в лаборатории, руководителем которой номинально считается. Основную работу он ведет у себя на вилле, расположенной под Экарестом, в тщательно охраняемом поселке для представителей тамошней элиты. Проникнуть в лабораторию не сможешь даже ты, она отлично охраняется, а вот загородный дом профессора... Твоя задача заключается в том, чтобы побывать там и переснять на пленку все документы, в первую очередь – имеющие отношение к производству нового полимера. Сразу предупрежу: задание опасное, практически невыполнимое, но именно для таких у нас и имеешься ты, Вера.

Тогда она только сухо улыбнулась, воспринимая слова шефа как комплимент. В их организации для невыполнимых заданий существовало два человека – она и Алекс. Словно читая мысли Веры, шеф добавил:

– Я знаю, что ты в паре с Алексом творишь чудеса, но на сей раз тебе придется действовать одной. Во-первых, женщина вызывает меньше подозрений, а во-вторых, Алекс сейчас на очень важном задании.

Алекс был не только напарником Веры, но и ее любимым. Они познакомились именно здесь, в организации, и практически сразу поняли, что не могут жить друг без друга. Вообще-то организация не одобряла интимных контактов между своими работниками, однако Вера и Алекс доказали на практике, что имеют право быть вместе – об их совместных операциях ходили легенды.

– Ты отправишься в Экарест, столицу Герцословакии, и приложишь все усилия для того, чтобы завладеть нужной для организации информацией, – продолжил шеф. – Уверен, ты справишься, Вера!

И вот она уже на месте. Впереди два напряженных дня...

Женщина извлекла из чемодана красное вечернее платье, усыпанное блестками, с откровенным декольте. Оно никак не походило на облачение унылой работницы университета, прибывшей на торжественную конференцию по филологии, приуроченную к юбилею товарища Теодора Хомучека. Вера взглянула на часы – половина пятого, а прием назначен на восемь. Ничего страшного, если она опоздает, это только привлечет к ней всеобщее внимание. Что ей и требуется.

Без двадцати восемь в холл гостиницы «Ленинград» спустилась молодая прелестная женщина в облегающем переливающемся красном вечернем платье с глубоким декольте. Темные волосы каскадом ниспадали на тонкую спину, а красивое лицо притягивало к себе взгляды. Таинственная незнакомка была в норковом полушубке, в руках держала небольшую сумочку в тон платью. Женщина выглядела явно не по-социалистически и даже, вообще-то, откровенно буржуазно, однако никто в гостинице не удивился ее внешнему виду: тамошний бомонд любил повыделываться, следуя моде растленного Запада.

Вера (а женщиной была именно она) подозвала такси, которое как по мановению волшебной палочки тотчас остановилось перед входом в гостиницу. Усевшись на заднее сиденье, она назвала адрес – дама желала, чтобы ее доставили на проспект маршала Хомучека, центральную и престижную улицу Экареста.

В половине девятого такси остановилось перед одним из социалистических небоскребов из розового камня. Вера направилась к тяжелым стеклянным дверям, которые швейцар распахнул перед ней, – обиталище советских бонз, академиков и деятелей искусства мало чем отличалось от шикарного жилого небоскреба где-нибудь в Америке. Швейцар проводил Веру восхищенным взглядом – он сразу оценил и ее вечернее платье от Баленсиага, и тонкий аромат дорогих духов, и непередаваемую грацию и шарм таинственной гостьи.

На лифте Вера поднялась на последний этаж, где находились апартаменты наиболее выдающихся и влиятельных людей Герцословакии. Едва узорчатые двери бесшумно распахнулись и она шагнула на зеленую дорожку, устилавшую мраморный пол общего коридора, как до женщины долетели ритмы разнузданной запретной музыки – надрывался не то Элвис Пресли, не то Фрэнк Синатра. Простые смертные подобные вещи не слушали, ведь только за обладание пластинкой иностранных исполнителей они могли бы схлопотать «строгача» и получить несколько месяцев исправительных работ за «низкопоклонство перед Западом». Но то, что не дозволено быку, как известно, разрешено Юпитеру – запрет не касался тех, кто его, собственно, и налагал. Вера давно убедилась в том, что во всех социалистических странах, в которых ей довелось побывать (и в СССР, и в ГДР, и в Польше, и в Румынии, и в Венгрии), руководители государства и партии и в первую очередь их отпрыски плевать хотели на коммунистический образ жизни. Они открыто издевались над строгими законами и обитали в особом, недоступном обычным гражданам мире, полном небывалых и по большей части запретных удовольствий, импортированных с Запада. Герцословакия не являлась исключением – в то время как народу внушалось, что лучшие музыканты – местные коллективы, исполняющие народные мелодии или бравурно-патриотические композиции, элита слушала американские и европейские шлягеры.

Вера неспешно прошествовала по коридору с высоким сводчатым потолком, украшенным фресками (только вместо ангелов и херувимов на нее взирали рабочие и колхозницы), и оказалась перед дверью одной из двух квартир, что располагались на последнем этаже социалистического небоскреба: слуги народа не любили кучности, предпочитая иметь по соседству максимум одну семью. Разумеется, тоже из «высшего столичного общества».

Вера нажала на золоченую кнопку (она располагалась под бронзовой табличкой, на которой значилось «Министр внешней торговли товарищ Д. Сенкевич»), и дверь тотчас распахнулась. На пороге стояла пожилая дама, облаченная в униформу горничной – белый кружевной фартучек, накрахмаленная наколка в волосах, подобострастный взгляд.

– Добрый вечер, госпожа, – произнесла горничная и поклонилась, пропуская Веру в холл квартиры. Кстати, поясним: у представителей экарестского бомонда в последнее время стало входить в моду титуловать друг друга не «товарищем», а «господином» и «госпожой», как во времена короля, а от прислуги требовали, чтобы та отвешивала поклоны и приседала в реверансах.

Квартира не отличалась ни своими размерами, ни богатой обстановкой от пентхауза в Нью-Йорке с видом на Центральный парк: экарестские сливки общества желали, чтобы их жилища ничем не уступали апартаментам капиталистов. В квартире стоял дым коромыслом – ревела заграничная музыка, перекрываемая женским хохотом и мужскими голосами, а также звоном бокалов и тарелок. Несколько мужчин как по команде повернули голову в сторону Веры и одарили ее плотоядными взорами, а вот женщины, заметив неожиданную грациозную соперницу, недовольно сузили глаза. Господа были облачены кто во что – некоторые в смокинги с галстуками-бабочками, другие – в джинсы и ковбойки, кто-то (видимо, из представителей андеграунда) в странные балахоны. Дамы же все до единой красовались в вечерних туалетах. В воздухе витал аромат парфюма, смешанный с запахом пота. Еще экарестские леди отличались неуемным аппетитом в отношении драгоценностей – их груди, шеи и запястья украшали сверкающие камни, более уместные в Алмазном фонде, а не на вечеринке, устроенной сыном министра-коммуниста.

– О, мадам, как же я рад, что вы почтили нас своим присутствием! – раздался сдобный голос, и к Вере устремился шарообразный молодой (впрочем, уже и не очень) человек на коротких ножках в пестром кожаном пиджаке и с цветастым шейным платком, прикрывавшим его тройной подбородок. Субъект сразу же внушил Вере отвращение, однако она с жеманной улыбкой протянула ему правую руку – тип склонился над ней, целуя. Прикосновение его пухлых красных губ было неприятно, однако она не подала виду.

– Меня зовут Илларион Сенкевич. Для вас, мадам, просто Лорик, – заметил он весьма развязно.

Вера окинула Лорика с ног до головы оценивающим взглядом – на вид лет тридцать пять, представитель так называемой «золотой молодежи» Экареста, его отец – министр внешней торговли, собутыльник товарища Хомучека. В то время как родители находятся у Адриатического моря, где предаются отдыху, единственный отпрыск устраивает в их столичной квартире шумные сборища. Об этом Вера узнала еще до прибытия в Экарест, благо что ее организация обладала разветвленной сетью поставщиков информации по всему миру.

Лорик продолжал болтать, осыпая Веру комплиментами. Он представил ее многочисленным гостям, и по мере того, как они переходили из гостиной в зимний сад, а оттуда – в малую столовую, чтобы потом оказаться на одном из трех огромных балконов, рука сына министра внешней торговли, сначала словно случайно оказавшаяся на талии Веры, сползала все ниже и ниже. Прикосновения Лорика были Вере чрезвычайно неприятны, тем более что короткопалая, покрытая черными волосами и увенчанная несколькими золотыми печатками рука была потной, однако женщина с улыбкой выносила неизбежную пытку. В том и заключалась ее работа – выполнять задания организации любым способом. Если потребуется, ей придется даже отправиться в постель с малоприятным наглым типом, однако Вера надеялась, что до этого дело не дойдет.

Молодой Сенкевич же так не думал – хватая один коктейль за другим и опрокидывая их в себя, он становился все более развязным и неуемным. Вера изображала на вечеринке французскую жену одного из столичных дипломатов, которого, к счастью, не могли знать лично ни Лорик и никто из присутствующих, потому что он был выдумкой. Однако, выяснив, что к нему в гости пожаловала настоящая западная иностранка, тем более парижанка, к тому же жена влиятельного чиновника МИДа, Лорик не мог отказаться от попытки затащить дамочку в постель.