Марина не спала целую ночь, размышляя о предложении, сделанном заместителем прокурора. Если она будет настаивать на своей версии, то к чему это приведет? К большому скандалу, жертвой которого станет она сама. Да и Вику с Надей ведь не воскресить... Но получится, что она предаст их память? А Кирилл Гелло и его дружки выдут сухими из воды?

Когда на следующий день прокурор снова пришел, Марина заставила себя сказать ему:

– Я приняла решение. Да, все было именно так, как вы и говорили.

– Ну вот, я же знал, что вы разумная девушка! – с некоторым облегчением, как показалось Марине, вздохнул посетитель. – А у меня и бумаги нужные имеются. Так что ознакомьтесь с ними и подпишите.

Он протянул Марине пачку листов. Она просмотрела их – это были ее собственные показания. «Находясь под воздействием большого количества алкоголя и наркотических веществ...», «решили приятно провести время, поэтому отправились в ресторан «Барракуда»...», «...где познакомились с тремя молодыми людьми, представившимися Рафиком, Шамилем и Тиграном...»

Заместитель прокурора протянул ей ручку с золотым пером, и Марина поставила подпись под своими «признаниями».

– Вот так, хорошо! Ну что же, вы проявили характер, Марина Александровна, и это будет учтено следствием. И еще одна бумага. Ознакомьтесь и тоже подпишите ее.

Марина пробежала глазами протянутый документ.

– Обязательство о неразглашении? – удивленно спросила она. – Можно подумать, что речь идет о государственной тайне.

– Подписывайте, подписывайте! – поторопил ее гость. – И учтите: срок действия данного документа бессрочный. Вам ведь не хочется, чтобы все время трепали имена ваших подруг? Да, Виктории и Надежде не повезло, но в жизни всякое случается... А за свои ошибки надо уметь нести ответственность!

И заместитель прокурора поднял вверх указательный палец. Марине стало до слез обидно. Получается, что все же предает своих подруг. А ведь на их месте могла бы оказаться и она: что, если бы она сама попробовала коктейль с «витаминчиками»... Или упала на камни с парапета террасы...

– Напоминаю вам, что вы только что подписали чистосердечное признание, и при необходимости оно может быть пущено в ход, – заметил заместитель прокурора. – Но мне так не хочется, чтобы вы оказались на скамье подсудимых! Так что же вы думаете, Марина Александровна?

Чувствуя себя предательницей и мерзавкой, Марина поставила подпись под странным обязательством о неразглашении. Заместитель прокурора буквально вырвал его у девушки из рук и радостно крякнул:

– Ну вот, отлично, Марина Александровна!

– А что будет теперь?

– С вами? – засовывая обязательство о неразглашении в кожаную папку, спросил уже благодушно работник прокуратуры. – Еще денек подержат в больнице, а потом вы можете отправляться на все четыре стороны. Я помогу вам с железнодорожным билетом... Зачем вам задерживаться на курорте? Езжайте сразу домой!

– Я имела в виду – с Викой и Надей.

Заместитель прокурора вздохнул:

– Ну, ваши подруги тоже отправятся домой, и тоже поездом... Мой вам совет – забудьте о том, что произошло! Вас ждет учеба, затем аспирантура. Так зачем же все портить? Ваши подруги стали жертвами ужасного несчастного случая. Остальное я сам улажу.

– А что будет с... с ними? – рискнула задать вопрос Марина. – С Кириллом, Артемом и Максимом? Неужели они так и не понесут заслуженного наказания?

Заместитель прокурора нахмурился:

– О ком вы говорите, Марина Александровна? Я даже не имею понятия, кто они такие – Кирилл, Артем и Максим. Желаю вам скорейшего выздоровления! И не забывайте, вам сказочно повезло – в отличие от ваших подруг, вы остались в живых. Так что используйте этот уникальный шанс! Желаю вам всего наилучшего!

* * *

На следующий день мужчина снова навестил ее и сообщил:

– Ну что же, все формальности улажены, Марина Александровна. По факту гибели гражданки Ивановой Виктории Сергеевны и гражданки Егорченко Надежды Семеновны вы проходите в качестве свидетельницы. Я говорил с начальством, вы можете покинуть Сочи и отправиться к себе на родину. О билете для вас я тоже позаботился: хоть сейчас и разгар сезона, однако вам выделили место в купированном вагоне. Поезд сегодня вечером.

– Так скоро! – воскликнула Марина. – А могу ли я видеть... видеть Вику и Надю...

Заместитель прокурора нахмурился, вздохнул.

– К чему это, Марина Александровна? Зачем вам переживать стресс заново? Вы должны отрешиться от старого и оптимистично смотреть вперед. Так что езжайте с чистой совестью домой!

Остаток дня Марина провела словно в трансе. Ей все мерещились голоса Вики и Нади, казалось – дверь вот-вот отворится и на пороге покажутся подружки. Но вместо них в семнадцать ноль-ноль появился молодой человек с жидкими усиками и сказал:

– Марина Александровна, нам пора!

Они приехали на вокзал, сопровождающий извлек из багажника «Волги» чемодан Марины, занес его в купе, а на прощание оставил шикарный букет цветов и огромную коробку импортных конфет.

– Всего хорошего! – произнес он и удалился.

Марина, отвернувшись, почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы. Жизнь Нади и Вики оценена в букет цветов и коробку конфет! Только что она могла поделать?

Когда поезд тронулся в путь, девушка выбросила букет в мусорку, а конфеты подарила проводнице – все равно в горло сладости не полезли бы. Проводница долго ахала и восхищалась. Марина улеглась на полку, накрылась с головой простыней и попыталась заснуть. Но перед глазами стояли лица Вики и Нади. Более всего она страшилась встречи с родителями подруг. Что сказать им? Неужели придется лгать и изворачиваться? Или они заслужили того, чтобы узнать правду?

В Горьком ее встречали не родители, а пожилой седой мужчина, оказавшийся работником прокуратуры. Он помог ей с чемоданом, а потом сказал:

– Я довезу вас до дома, Марина Александровна!

Их ждала черная «Волга», как две капли воды похожая на ту, что доставила девушку в Сочи на железнодорожный вокзал.

По пути мужчина еще раз напомнил Марине, что она дала письменные показания и взяла на себя обязательство ничего из того, что произошло, не предавать огласке.

– И даже родителям вы не должны рассказывать о случившемся, – подчеркнул работник горьковской прокуратуры мягким тоном, в котором, однако, можно было расслышать угрозу. – Никто ничего не должен знать! Ну вот, мы и приехали. Родным о вашем возвращении мы ничего не сообщали. Зачем их беспокоить? Объясните, что решили прервать отдых по причине несчастного случая, произошедшего с подругами. Скажите, что они попали в больницу, а больше вам ничего не известно. Но никаких подробностей! Остальное мы возьмем на себя. Если будут проблемы, смело обращайтесь ко мне, я всегда помогу!

* * *

Папа с мамой были несказанно удивлены, придя с работы и застав дочку дома. Марина сухо сказала, что обстоятельства заставили ее уехать из Сочи пораньше.

– А ты отлично загорела, – заметил отец.

– Вика и Надюша тоже вернулись с тобой? – спросила мама. – И как тебе удалось поменять билеты на поезд? Это же очень сложно в летнее время.

– Вика и Надя остались... Они в больнице, – опустив глаза, ответила Марина. Ей очень не хотелось обманывать двух самых своих любимых людей на свете, но иного не оставалось.

Мама всплеснула руками, отец живо поинтересовался:

– А что с ними приключилось? Что-нибудь серьезное?

– Кажется, несчастный случай, – глухо произнесла Марина. – Но я ничего толком не знаю.

Отец и мама приняли решение, что ставить в известность родителей Вики и маму Нади (та воспитывала дочку одна) пока не стоит – если ничего не известно, то зачем заранее тревожить людей. Марине пришлось рассказывать о том, как прошел отдых, старательно скрывая правду, потому что она знала, другого выхода у нее нет.

Наконец девушка удалилась в свою комнату и долго рассматривала альбомы с фотографиями, на которых были запечатлены Вика и Надя, ее лучшие подруги, которых уже нет в живых...

Последующие дни были самыми ужасными – стало известно о том, что Вика и Надя погибли. Зиминых навестили родители Вики – потрясенный отец, поседевшая от горя мать. Марина, удивляясь своему хладнокровию, твердила то, что ей было приказано: поссорилась с подругами в тот день, осталась дома, а они отправились одни на прогулку. Прибежала и мама Нади, которую Марине было жаль больше всего – у Вики имелись еще старшая сестра и младший брат, а вот у Людмилы Григорьевны Егорченко Надя была единственным поздним ребенком.

– Марина, ты что-то от меня скрываешь! – вдруг заявила несчастная женщина, вытирая слезы. – Я вижу, ты говоришь не всю правду! Скажи мне, что случилось с Надюшенькой? Я пыталась дозвониться до соседей Ирины, той самой подруги моей сестры, у которой вы остановились, но у них постоянно занято!

– Уверяю вас, тетя Люда, я сказала все, что знала, – пролепетала Марина и заплакала.

За дочку вступились родители, отославшие ее с кухни, где проходил непростой разговор.

* * *

Надю и Вику хоронили в один день, только Надю с утра, а Вику ближе к вечеру. Марина пересилила себя и побывала и на тех, и на других похоронах. Зрелище было ужасное – плачущие родственники, шокированные друзья, море цветов. Мама Нади, увидев Марину, бросилась к ней и принялась выкрикивать что-то несвязное. Женщину увели прочь, а кто-то из знакомых сказал:

– Не обращай на нее внимания, она не в себе последние дни. Еще бы, такой удар...

Оба гроба были закрыты и запаяны – вскрывать их запретили. Но похоронах Вики все напились, и Марина ушла из кафе, в котором проходили поминки. Долго гуляла по улицам, думая только о том, что подруги мертвы, а она жива. Ей повезло, а вот Вики и Нади больше нет...

Согласно официальной версии, девушки стали жертвами разбойного нападения. По мнению Марины, это лишний раз доказывало, что прокуратура намеренно сфабриковала ложную версию. Но в нее все поверили – все, кроме мамы Нади. Людмила Григорьевна через день после похорон дочери отправилась в Сочи, чтобы узнать правду, как она сказала.

Марина не знала, чем занять себя в августе, – до начала учебы оставалось еще несколько недель. В предыдущие годы в летние каникулы она вместе с Викой и Надей ходила на Волгу или в парк, подружки болтали, устраивали девичник и вообще весело проводили время. Но все это было в прошлом. В прошлом, как и сами Надя и Вика...

А спустя примерно неделю пришло трагическое известие о том, что Людмила Григорьевна Егорченко покончила с собой в Сочи, на том самом месте, где, как ей сказали, бандиты напали на ее девочку. Маму Нади нашли под скалой – никто не сомневался в том, что женщина спрыгнула вниз, не в состоянии справиться со смертью дочери.

Настал долгожданный сентябрь, и начались занятия в университете. Конечно, и там уже все знали о случившемся, но вопросами Марину не терзали. Да и времени на это не было: все же пятый курс, на носу диплом и государственные экзамены, а потом вступление во взрослую жизнь. Марина с головой погрузилась в учебу, а вскоре ее научный руководитель, профессор, заведующая кафедрой, сказала:

– Марина, тебе пора подумать о будущем. Я имею в виду аспирантуру...

Родители были несказанно рады, узнав, что дочка после получения диплома намеревается работать над диссертацией. Мама ее расцеловала, а отец воскликнул:

– Я с самого начала знал, что ты карьеру сделаешь! И профессором станешь, и доктором наук!

А ведь Надя тоже мечтала об аспирантуре, грустно подумала Марина. Вика же нет, та хотела побыстрее закончить универ и выйти замуж, а по возможности переехать в Москву или Ленинград. Да, у каждой были свои планы. Однако в том и заключается ирония и трагедия судьбы: планам одних суждено сбыться, планы же других никогда не будут воплощены...

* * *

Как-то, уже в новом, 1987 году, в начале февраля, незадолго до госэкзаменов, Марина увидела в программе «Время» репортаж – важные государственные мужи то ли встречали генсека Горбачева из-за границы, то ли провожали его. Диктор Кириллов своим раскатистым голосом перечислял всех тех, кто был в аэропорту Внуково.

– Дмитрий Евсеевич Гелло... – донеслось до Марины.

Девушка вздрогнула – воспоминания нахлынули на нее с прежней силой. Камеры на мгновение показали холеное, несколько обрюзгшее лицо мужчины лет пятидесяти с небольшим. Тот самый Гелло! Наверняка он приложил все усилия для того, чтобы замять скандал, в центре которого оказался его сын.

Марина выбежала из зала и закрылась в своей комнате. Она думала, что со временем сможет справиться со своими чувствами, сможет держать воспоминания под контролем, но, выходит, ошибалась...

Лицо Дмитрия Евсеевича Гелло долго потом преследовало ее во сне.

Экзамены Марина сдала на «отлично», диплом защитила тоже на «пять», и экзаменационная комиссия дала ей рекомендацию к поступлению в аспирантуру. Все последующее лето девушка усиленно готовилась к вступительным экзаменам (труднее всего ей давалась философия) и даже не заметила, как миновала первая годовщина с момента смерти Вики и Нади. Хотя, может, и к лучшему...

Выбрав время, Марина сходила на кладбище, где навестила две могилки, – впрочем, к тому времени около Надиного холмика появился еще один – здесь похоронили ее маму. Марина принесла цветы, убрала мусор, постояла некоторое время, всматриваясь в фотографию улыбающейся Нади.

– Мне очень жаль... мне очень-очень жаль... – бормотала Марина, глотая слезы.

Как бы Надя поступила на ее месте? А что бы сделала Вика? Ах, какая теперь разница, ведь две ее лучшие подруги мертвы! Но она ощущала себя виноватой в том, что случилось. Нет, не в смерти, а в распространении лжи. И в том, что виновники остались безнаказанными.

* * *

События следующих месяцев закружили Марину, и у нее, к большому облегчению девушки, практически не оставалось времени для того, чтобы вспомнить о трагической судьбе Вики и Нади. Вступительные экзамены в начале осени Марина сдала (все на «отлично») и начала работать ассистентом на кафедре, которой заведовала профессор, ее научный руководитель.

С Михаилом Марина познакомилась в областной библиотеке. Девушка несла стопку книг, оступилась, едва не упала – и все книги полетели на пол. Она принялась их собирать, и на помощь подоспел симпатичный молодой человек, который после спросил, может ли он пригласить ее в кафе-мороженое. Марина не отказалась, и с этого началась ее дружба с Мишей, которая скоро переросла в любовь.

Михаил Чеботарев был старше Марины всего на два с половиной года, работал корреспондентом на местном телевидении и в течение всего нескольких недель стал для Марины самым важным человеком на свете. Высокий, с короткими каштановыми волосами, зелеными глазами и удивительно обаятельной улыбкой, он обладал и прекрасным характером. К тому же молодому репортеру прочили отличное будущее.

Марина познакомилась и с родителями Михаила. Мама его тоже работала на областном телевидении, диктором (оказывается, девушка уже много раз видела ее на телеэкране, но тогда и подумать не могла, что эта милая дама – матушка ее будущего жениха), она была в разводе с супругом, известным в городе хирургом, однако сохраняла с ним отличные отношения. Семья Михаила радушно приняла Марину, а ее родители, в свою очередь, нарадоваться не могли на выбор дочери.

Марина очень быстро поняла, что влюблена, причем так сильно, как еще никогда. В школе у нее был приятель, да в университете не обошлось без амурных приключений, однако все это не шло ни в какое сравнение с тем чувством, которое она испытывала к Мише.

И он отвечал ей взаимностью. С ним было так легко, с ним было так хорошо – и так спокойно! Уже через полтора месяца после знакомства молодые люди решили пожениться.

Практичная матушка Миши сделала так, чтобы у жениха с невестой сразу появилась кооперативная двухкомнатная квартира – небольшая, но зато своя собственная.

– Мой подарок к свадьбе! – заявила она. – Только пообещайте, что не сделаете меня бабушкой в ближайшие десять лет. Я слишком молода и полна энергии для того, чтобы нянчить внуков!

* * *

Так как свадьба обещала стать грандиозной и на подготовку требовалось время, было решено сыграть ее летом 1988 года. Тем временем Михаил и Марина принялись обустраивать свое семейное гнездышко.

Как-то в середине мая (до свадьбы оставалось чуть больше месяца) Марине снова привиделся ужасный сон: Дмитрий Евсеевич Гелло, а вместе с ним его сынок Кирилл, а также лежащая на полу Вика и Надя, падающая во тьму...

Марина проснулась в поту и с криком на губах. Миша, тоже проснувшийся, прижал к себе любимую и, гладя ее по волосам, зашептал:

– Успокойся, родная, это был всего лишь сон...

Когда Марина пришла в себя и перестала дрожать, Михаил, принесший ей кружку теплого молока, спросил:

– А тебя что, ведьмы во сне терзали?

– С чего ты взял? – удивилась Марина.

– Ты все бормотала: «Гелла, Гелла...» А так, кажется, зовут ведьму-вампиршу в «Мастере и Маргарите». Хм, не стоило мне дарить тебе эту книгу, ты уж очень впечатлительная.

«Мастера и Маргариту», только недавно разрешенную к печати, Михаил через свою матушку достал из-под полы и подарил Марине месяца три назад.

Кружка в руках Марины дрогнула, молоко пролилось на простыню. Внезапно девушка ощутила желание рассказать хотя бы кому-то все, что с ней случилось.

– Нет, я видела во сне не вампиршу Геллу, высосавшую кровь из Варенухи и напугавшую до смерти финдиректора Римского, а Дмитрия Евсеевича Гелло...

Михаил хохотнул:

– Мариш, а Горбачев тебе не снится? Или покойный генсек Черненко вкупе с Генералиссимусом Сталиным? И чего ты в этом Гелло нашла? Обычный партократ и чинуша, без воображения и харизмы.

Но Марине было не до смеха. Дрожа, она пролепетала:

– Миша, я должна тебе что-то рассказать. То, о чем никому еще не рассказывала... чего никто не знает... Вернее, знает всего несколько человек, виновников этого кошмара... Я...

И она зарыдала. Опешивший Михаил обнял ее и заговорил ласково:

– Мариша, что случилось? Тебя кто-то обидел? Да я тому мерзавцу голову оторву, как кот Бегемот оторвал ее конферансье Жоржу Бенгальскому!

Марина сквозь слезы улыбнулась и попросила:

– Только пообещай, что ты меня не бросишь. Понимаешь, получилось так, что я предала своих лучших подруг... Но... У меня нет иного выхода... Или я тогда считала, что у меня нет другого выхода... Хотя он, конечно же, был...

– Глупышка, ну что ты такое говоришь? – поцеловал невесту Михаил. – Я люблю тебя больше всего на свете, и ты можешь мне доверять!

Вытерев слезы и глубоко вздохнув, Марина начала рассказывать. Странное дело, но, по мере того как она излагала правду о событиях, имевших место почти два года назад, боль и отчаяние уходили из ее сердца.

Михаил не проронил ни слова за все время монолога Марины. Девушка наконец решилась взглянуть на него и спросила:

– Ты меня презираешь?

Молодой человек прижал к себе Марину и тихо произнес:

– Я тебя люблю еще больше, Мариша! Если бы я знал, через что тебе пришлось пройти... Сволочь Гелло! И младший, и старший. Думают, что если находятся наверху власти, то могут творить все, что захотят. Но они жестоко ошибаются! Возможно, лет пять назад так и было, но ведь времена меняются – у нас сейчас перестройка, гласность и торжество социалистической законности!

– Что ты имеешь в виду, Миша?

– А то, что ты жертва во всей этой грязной истории, – мрачно ответил Чеботарев. – Кроме того, погибло не два, а три человека – Вика, Надя и мама Нади. Подозреваю, что если в двух первых случаях имело место убийство по неосторожности, то в случае с матерью Надежды – самое что ни на есть настоящее убийство. Ее убрали за то, что она совала нос не в свое дело, за то, что задавала неудобные вопросы и не соглашалась с официальной версией.

Марина беспомощно охнула:

– Мишенька, мне не следовало втягивать тебя...

– Конечно же, следовало! – заявил молодой человек бодро. – Такой шанс за журналистскую карьеру выпадает только один раз, и я обязательно сделаю так, чтобы та сочинская история стала достоянием гласности. Я приложу все усилия, чтобы семейство Гелло понесло наказание, а помимо них, двое дружков Кирилла, а также все, кто помогли им замять гибель твоих подруг.

Кумирами Михаила были молодые журналисты из программы «Взгляд», и он жаждал большого, сенсационного расследования. Марина не знала, поступила ли она правильно или совершила ошибку. Ведь Дмитрий Евсеевич Гелло был очень серьезным противником...