Федор Крылов

– Смерть достопочтеннейшего Петра Спиридоновича для всех нас – невосполнимая утрата, небывалая трагедия! – произнес белобрысый молодой человек в больших роговых очках дрожащим тоном. Извинился, вытащил из кармана пиджака огромный клетчатый платок и шумно высморкался.

Сидевшая напротив него за круглым дубовым столом, покрытым накрахмаленной скатертью, дама тоже не сдержалась и всхлипнула. Все же Петр Спиридонович был настоящим ученым, раз его студенты и аспиранты так живо реагируют на его кончину!

Молодой человек, представившийся Нине Аркадьевне, экономке покойного профессора Петра Спиридоновича Хымбальца, аспирантом оного (имя и фамилию Нина Аркадьевна не запомнила, вернее, не разобрала, потому что молодой человек произнес их скороговоркой и чрезвычайно скомканно), продолжая шумно сморкаться, вертел головой по сторонам, осматривая квартиру покойного историка, ставшего в середине прошлого месяца жертвой разбойного нападения и убийства.

– К великому сожалению, я был на научной стажировке в... в Южной Америке, вернулся только вчера, поэтому не мог проводить в последний путь нашего дорогого ученого и моего горячо любимого научного руководителя! – заявил безымянный аспирант. Незаметно для Нины Аркадьевны он ловко извлек из кармана пиджака цифровой фотоаппарат и, держа его так, чтобы экономка не могла видеть, сделал несколько снимков квартиры профессора Хымбальца. – Так что не могли бы вы, уважаемая Нина Аркадьевна, рассказать мне, как именно мы потеряли нашего дорогого профессора? У меня разрывается сердце, но я чувствую, что должен узнать детали, ибо иначе не найду душевного покоя!

Нина Аркадьевна, предложив столь хорошо воспитанному и милому аспиранту профессора чай с бубликами, пустилась в воспоминания, прерываемые всхлипами и лирическими отступлениями. Она не подозревала, что ее исповедь записывается на цифровой диктофон, который находился у молодого человека в другом кармане пиджака.

– Я обнаружила Петра Спиридоновича в кабинете! На ковре! С проломленной головой!

Аспирант, естественно, изъявил желание лицезреть место трагедии и был препровожден экономкой в кабинет. Ковер с кровавым пятном исчез, что было не так уж плохо. «Его всегда можно подрисовать в фотошопе, – решил молодой человек. – Побольше и поярче, читатели такое любят».

– И сразу поняла, что грабители желали заполучить коллекцию Петра Спиридоновича! – продолжала экономка. – Еще бы, ведь к нему и из-за границы приезжали, дабы попытаться перекупить тот или иной экспонат! Вот дня за два до ужасного инцидента был господин, кажется, из Франции. Или из Бельгии. Предлагал Петру Спиридоновичу, как профессор мне потом не без гордости сообщил, целых восемьсот тысяч евро! Но Петр Спиридонович отказал ему.

– И что же хотел приобрести тот француз или бельгиец? – возжелал узнать аспирант, на что экономка развела руками:

– Жемчужину коллекции Петра Спиридоновича! Она, кстати, тоже исчезла во время ограбления. Профессор хранил ее в большой шкатулке, причем всегда в сейфе. Я всего несколько раз ее видела. Однажды убиралась у него в кабинете, а шкатулка стояла на столе... – Нина Аркадьевна снова всхлипнула. – Пыльная она была такая, что я тряпкой по ней провела. Ну и, случайно так получилось, шкатулка открылась...

Молодой человек не стал заострять внимание дамы на том, что ни одна шкатулка не откроется, причем случайно, оттого, что по ней слегка проведут тряпкой. Наверняка старуху раздирало любопытство и она хотела узнать, что же профессор прячет, вот и «поколдовала» над замочком.

– И что же там было? – спросил гость с интересом.

Но Нина Аркадьевна горестно ответила:

– Не знаю, потому что в шкатулке была еще одна! Такая диковинная, явно старинная, с эмблемой на крышке – змея, кусающая себя за хвост. Я решила ее тоже протереть...

– То есть открыть, – промурлыкал себе под нос молодой человек.

– Но появился Петр Спиридонович и сказал, что к шкатулке прикасаться запрещено. И вообще, он был очень недоволен. Честно скажу: весьма груб! Раньше он никогда себе такого не позволял, а тут даже накричал на меня и обозвал... обозвал «глупой курицей». Однако потом пришел с извинениями. Шкатулка, оказывается, очень ценная. И изображена на ней... Как же он назвал? Я потом слово это записала, больно оно диковинное... Амфисбена! Раньше шкатулка принадлежала какому-то Ордену или что-то в таком роде...

Мысль молодого прохвоста, который, конечно же, был не аспирантом профессора Хымбальца, а Федором Крыловым, ведущим пером желтой-прежелтой столичной газетенки «Бульвар-экспресс», уже вовсю работала: таинственная шкатулка, похищенная в числе прочих реликвий, так и не найдена в отличие от других вещиц. Странно, странно...

Зазвонил телефон, Нина Аркадьевна извинилась и оставила гостя в кабинете одного, что позволило Федору сделать несколько снимков кабинета покойного, обшарить его письменный стол и засунуть нос в большую тетрадь.

Делать здесь было больше нечего, и «аспирант», сославшись на то, что ему нужно обратно в университет, на заседание кафедры, простился с Ниной Аркадьевной.

– Однако заседание кафедры всегда в последний четверг месяца, – произнесла та, начиная прозревать, но Федор Крылов, сбегая по лестнице, крикнул:

– Перенесли, перенесли! Всего хорошего!

Покинув жилище покойного профессора на Гоголевском бульваре, молодой человек уселся в свой «Фольксваген» и порулил в редакцию «Бульвар-экспресса», что располагалась на Ленинградском проспекте. По пути он заглянул в чебуречную, где наскоро перекусил, написал три эсэмэски, четыре раза позвонил, сам принял два звонка, а еще один пропустил. Наконец он вошел в подъезд обшарпанной высотки.

– Федяка, привет! – приветствовала его на пороге редакции полная дама с пламенно-рыжими волосами, в очках в сиреневой оправе и с тремя килограммами серебряных цепочек, кулонов и талисманов на рубенсовской груди. – Где пропадаешь? А то твои пассии телефоны обрывают, работать не дают...

– Сконцентрироваться на выдумывании душераздирающих сенсаций не позволяют! – поддакнул выехавший в кресле на колесиках из открытого кабинета бородач в замызганном свитере. – Здорово, Федор! Как у тебя обстоят дела с маньяком-извращенцем в Митино? Резонанс есть, читатели звонят, факты дают. Уже объявилось восемь жертв, чудом сумевших уцелеть. И это с учетом того, что маньяк выдуманный! Так когда продолжение будет?

– Пусть пока без меня маньячат, – ответил Крылов, направляясь в свой закуток. – Я на золотую жилу напал! Причем, не поверите, ничего выдумывать не надо. Разве что приукрасить.

– Как ничего выдумывать не надо? – встрепенулась маленькая энергичная дама со странной стрижкой (левая сторона головы короткая и белая, правая – длинная и черная) и с большим кольцом в носу. – Теодор, ты роняешь репутацию нашего «Бульвар-экспресса» ниже плинтуса! Кому нужна сермяжная правда? Пипл буквально требует, чтобы его обманывали!

Федор ничего не ответил, так как уже сидел перед компьютером и что-то строчил. Да, история получится знатная! Поисковик выплюнул результаты. Ага: амфисбена – мифическая обоюдоглавая змея, питается трупами... Брр! По сообщению Светония, ядовита. Глаза во тьме горят, подобно фонарям. Пока одна голова спит, другая бодрствует. Для врагов неуязвима. В случае опасности образует колесо и просто-напросто со страшной скоростью укатывает прочь. Используется в геральдике, но редко. Считается символом двух начал – жизни и смерти. Олицетворяет злую силу, коварство и отчего-то вечность. Гм, занятно...

Именно эта тварь была изображена на шкатулке, в которой хранилось самое главное сокровище покойного профессора Петра Спиридоновича Хымбальца. Старик был не просто историком и известным коллекционером, а чокнутым историком и сумасшедшим коллекционером. Он специализировался на магических и оккультных предметах, причем его коллекция, по мнению экспертов, была лучшей в России.

А потом еще неразбериха с преступниками... Она-то и привлекла внимание светила «Бульвар-экспресса»: на сенсации, дутые или подлинные, у Федора Крылова был нюх. Так вот, из квартиры профессора Хымбальца был похищен ряд чрезвычайно ценных и редких экспонатов. Имелся и точный список украденного – благо что покойный коллекционер вел строгий учет. Общая стоимость наживы переваливала за полтора миллиона евро. Федор аж крякнул – будь у него такие бабки, он бы ни за что не стал тратить их на всякую псевдомистическую ерунду!

И надо же, спустя три дня после убийства профессора в милицию поступил сигнал от одного из столичных барыг, перекупщиков краденого: кое-кто пытается сбыть с рук экспонаты коллекции убитого Петра Спиридоновича. Не то чтобы совесть у представителя криминального мира заговорила, просто покупать вещицы все равно не имело смысла, так как потом продать их не имелось ни единого шанса.

Были арестованы два неработающих жителя столицы, двадцати шести и тридцати одного года от роду. Причем и тот другой субъекты уже успели отличиться и оттрубить по нескольку лет в местах не столь отдаленных – один за разбойное нападение и кражу, другой за групповое изнасилование и мошенничество. Убивать эти типы раньше никого не убивали, но никто не верил их заверениям в том, что они невиновны. Потому что версия их звучала бредово: якобы, слоняясь ночью по городским закоулкам, около раскрытого канализационного люка они увидели джип, из которого вышли два человека, тащивших тяжелый ящик. Джип через минуту скрылся в неизвестном направлении, а ребятки решили проверить, что же находится в ящике, который пассажиры джипа швырнули в люк. Ящик был деревянный и, на счастье, еще не утонул. И не было предела их радости, когда они увидели разнообразные, по большей части старинные, предметы – фигурки, амулеты, гравюры, книги. Великовозрастные бездельники с большим трудом вытащили ящик из канализации, правильно предположив, что предметы сии чего-то стоят, и оттащили его к знакомому барыге.

Милиция и прокуратура хохотала над показаниями задержанных. Ясно, что субчики не хотели колоться и признаваться в содеянном, но чтобы изобрести такую нелепую историю! Кто, похитив экспонаты частной коллекции на полтора миллиона евро, решил бы просто выбросить их в канализацию?

Однако задержанные клялись и божились, что все было именно так. Была произведена проверка – и надо же, на указанной улице в Южном Бутове в самом деле был обнаружен открытый канализационный люк: там проводились сантехнические работы, о чем свидетельствовали ограждение и предупреждающие знаки. А на дне колодца нашлись несколько вещей из коллекции профессора Хымбальца. Видимо, «джентльмены удачи», вытаскивая в темноте вещицы, в спешке просто их уронили. Там же плавали и части разломанного деревянного ящика.

Показания задержанных совпадали с показаниями соседей профессора, которые видели припаркованный около здания черный джип и нескольких приземистых молодых людей в темных куртках, с короткими стрижками и незапоминающимися лицами, которые в большой спешке выносили из подъезда деревянный ящик. Номер джипа был заляпан грязью.

В итоге несостоявшихся графов Монте-Кристо отпустили под подписку о невыезде, и подозрение в участии в ограблении и убийстве профессора Петра Спиридоновича Хымбальца было с них снято. Во всяком случае, временно. Однако через несколько дней бедолаг снова загребли, и они по сей день находились в КПЗ. Их снова обвиняли в убийстве коллекционера и разбойном нападении.

Федор Крылов, который имел приятелей, друзей и осведомителей (а также бывших и настоящих пассий) в разнообразных государственных структурах и ведомствах, сразу же заинтересовался этой историей, едва узнав обо всех занимательных подробностях.

Журналист «Бульвар-экспресса» провел собственное расследование, побеседовал с родителями и женами арестованных, сумел краем глаза взглянуть на протоколы допроса и пришел к выводу, что дело нечисто. Кто-то упорно старался свалить вину за убийство и ограбление Хымбальца на двух, быть может, далеко не самых честных и примерных, однако в данной конкретной ситуации абсолютно невиновных граждан.

Да и один важный милицейский начальник, большой любитель французского коньяка, финской сауны и девочек по вызову (причем и того, и другого, и третьего за чужой счет!), пребывая в отличнейшем расположении духа, последовавшем за утехами тела (все тем же французским коньяком, финской сауной и девочками по вызову за чужой счет), просветил Федора по поводу того, что кто-то сверху давит, требуя не заниматься идиотизмом и не искать черную кошку в темной комнате.

– Так и было сказано: подозреваемые, мол, задержаны, улики налицо, так чего мудрствовать лукаво? А виноваты они или нет, дело десятое. К тому же оба срок мотали, причем неоднократно. А если в самом деле клад в канализации нашли, так надо было нести в милицию!

Кстати, Федор тогда, слушая откровения милицейского начальника, подумал, что, найди лично он в канализации клад, ни за что бы не потащил его в милицию, ибо там сидят люди, подобные собеседнику. Кто именно оказывал сверху давление и почему заурядное, собственно, дело об убийстве и ограблении вдруг заинтересовало кого-то из «шишек», милицейский начальник не знал.

– Вот что, Федяка, скажу я тебе: будешь меньше знать дольше будешь жить! Я в такие дела не лезу и тебе не советую. Попали ребята – плохо, но что поделать. Сами виноваты!

Федор Крылов его мнения не разделял. Не то чтобы он был великим борцом с судебным произволом (хотя мысль о том, что два человека окажутся на долгие годы за решеткой за преступление, которого они не совершали, душу ему не грела), но журналисту «Бульвар-экспресса» хотелось напасть на настоящее, серьезное и, что самое важное, сенсационное дело. На историю, которая бы сделала его знаменитым. И которая помогла бы ему забраться на самый верх «желтого» Олимпа. А то ему двадцать девять, а он все еще корреспондент далеко не самой известной и отнюдь не самой популярной бульварной газетенки.

Вот почему Крылов и вцепился в эту историю. Да еще если во всей катавасии замешан кто-то из сильных мира сего... Но, разумеется, действовать следовало крайне осторожно. И Федор чуял – история может получиться знатная!

Самое интересное, что были найдены все похищенные предметы, за исключением некоего мраморного фаллоса, использовавшегося для черт знает каких эротических церемоний в одной секте дьяволопоклонников в средневековой Франции. Из сего следовало, что именно данный мраморный фаллос и находился в шкатулке со змеей-амфисбеной, которую профессор хранил в сейфе.

Но многое не сходилось: конечно, этот самый фаллос был редкостью, но если бы кто-то предложил профессору за него целых восемьсот тысяч евро, то вряд ли тот имел основания ответить отказом. За такие деньги можно купить целую дюжину, если не две, подобных фаллосов, они то и дело выставляются на разнообразных зарубежных аукционах. Раритетом мраморная штукенция, предназначенная для дефлорации и пенетрации поклонниц (или даже поклонников!) Князя Тьмы во время черных месс, вовсе не является, как подтвердил Крылову один из его информаторов.

И самое важное: фаллос был в длину около полуметра, точнее – сорок восемь с половиной сантиметров, и в шкатулку, которую видел Крылов, поместиться ну никак не мог.

К тому же рабочие, проводившие ремонтные работы, выловили в канализационном колодце покрытые бурым налетом куски мрамора, сложив которые можно было лицезреть тот самый злосчастный фаллос – без некоторых пикантных деталей, видимо, навсегда оставшихся в недрах московской клоаки.

Таким образом, выходило, что грабители вообще ничего не взяли, а выбросили всю свою добычу в канализацию! Можно, конечно, предположить, что целью было именно физическое устранение профессора, и его смерть, дабы скрыть истинную причину, инсценировали как результат разбойного нападения. Но в это Федор не верил – если профессор, предположим, что-то знал (хотя какая такая смертельная тайна могла быть ему известна?) или, скажем, не хотел поставить «зачет» дочке олигарха или сыну миллиардера (впрочем, детишки таковых на историческом факультете Московского государственного гуманитарного университета, где профессора Хымбальц возглавлял одну из кафедр, попросту не учились), то его могли устранить иным, гораздо более прозаическим и не столь хлопотным способом. А просто прибить в подъезде. Или переехать автомобилем. Или, в конце концов, пристрелить из-за угла.