Одиннадцать месяцев спустя…
Челябинск (Россия)
2– 3 ноября

Дверь класса приоткрылась, и на пороге появилась пожилая школьная медсестра, которую все за глаза звали не иначе как Гусыня. Женщина и в самом деле походила на гусыню – полная, переваливающаяся с ноги на ногу, с таким же смешным крякающим голосом.

– Елена Петровна, прошу прощения за вторжение, однако прививки! – заявила Гусыня и оглядела школьников.

По классу пронесся вздох недовольства. Елена Петровна, строгая математичка, поправила очки в старомодной оправе и сказала:

– Ну-ка, никакого нытья! Я на днях сделала прививку и чувствую себя отлично. Вы же слышали о воробьином гриппе, который сейчас бушует по всему миру? С ним шутить нельзя! Или вы хотите подцепить заразу, а потом умереть?

Умирать, конечно же, никто не хотел. О воробьином гриппе писали в газетах и сообщали на телевизионных каналах. По всему миру скончалось уже несколько сотен человек, поэтому в спешном порядке была разработана вакцина. Министр здравоохранения вместе со своим коллегой, министром образования, призвала школьников и студентов привиться и таким образом защитить организм от жуткой болезни.

– На прошлой неделе, на родительском собрании, все проголосовали за то, чтобы вам сделали прививку, – напомнила Елена Петровна. – Или кто-то из вас желает валяться в больнице, потому что отказался делать прививку и подхватил этот самый воробьиный грипп?

Никто из учеников 11-го «Б», конечно же, не желал заболеть, причем так тяжело, когда начинался столь важный последний учебный год. Поэтому Елена Петровна разрешила покинуть класс трем ученикам. Когда те вернулись, в медпункт отправились трое других.

Дима Сазонов был спортсменом, отличником и намеревался поступить после окончания школы на юридический. Плевать он хотел на всякие там гриппы, что птичий, что свиной, что воробьиный, однако, как и его одноклассники, оказался в медпункте.

Гусыня пригласила его за ширму, велела закатать рукав и продезинфицировала участок кожи. Дима Сазонов наблюдал за тем, как она извлекла новый одноразовый шприц и небольшую ампулу. Мгновением позже игла вонзилась в кожу. Дима Сазонов поморщился, но боль быстро прошла.

– Вот и все, – кивнула Гусыня, прижимая к месту укола ватку. – Следующий!

Дима Сазонов вышел из медпункта и вдруг почувствовал, что перед глазами у него все поплыло. В ушах внезапно зашумело, а по телу разлилась странная слабость.

– Эй, Димон, ты чего такой бледный? – спросил его одноклассник Колька Панкратов. – С тобой все в порядке?

Дима Сазонов ничего не ответил, развернулся и направился к лестнице. На уроках он чувствовал себя неважно, однако не подавал виду. Не обращаться же к врачу из-за того, что у него возникла странная реакция на прививку!

Оказавшись дома, парень швырнул рюкзак в угол комнаты, плюхнулся за компьютер – и неожиданно подумал о том, что отец, заядлый охотник, хранит ключи от металлического шкафа, в котором хранятся ружья и амуниция, в домашнем сейфе. Дима и сам не мог сказать, отчего эта мысль вдруг так заняла его. Вообще-то он иногда ходил с отцом на охоту, посещал тир и умел неплохо стрелять. Но в последнее время не было времени да и желания.

Головная боль усилилась. Дима бросился на софу, накрыл голову подушкой и сам не заметил, как заснул.

Проснулся юноша оттого, что мама, вернувшаяся с работы, заглянула в его комнату. Ее прохладная рука опустилась на лоб старшего отпрыска.

– Димуля, неужели ты заболел? – произнесла она в тревоге. – Надо измерить температуру!

Но температура оказалась нормальной, даже ниже обычной – тридцать пять и девять. Наверное, ребенок просто устал, решила мать. Еще бы, в школе такие нагрузки!

– Папа сегодня вернется поздно, – вздохнула женщина. – Он позвонил и сказал, что у них аврал в фирме. Опять какие-то проблемы с таможней!

Ел Дима, всегда отличавшийся хорошим аппетитом, вяло, и мама обеспокоенно заметила, что ему надо бы показаться врачу. А сын вдруг вспылил и, заявив, что нечего ей совать нос в его дела, ушел в свою комнату и громко хлопнул дверью.

Мысль о металлическом шкафе с оружием занимала Диму все больше и больше. Парень уселся перед компьютером, совершенно забыв о домашнем задании. Его пальцы застрочили по клавиатуре…

Очнулся Дима внезапно. Оказывается, он заснул в кресле, прямо перед компьютером. Головную боль как рукой сняло. В голове было совершенно ясно. Подросток бросил взгляд на экран – сайт, на котором он побывал до того, как вырубиться, был посвящен кровавым бойням в школах и университетах по всему миру. Теперь Дима знал, что надо сделать!

Часы показывали тринадцать минут шестого утра. Юноша выскользнул из комнаты, прошел на кухню и извлек из кухонного шкафа острый нож для резки хлеба. А затем направился в родительскую спальню.

Мама спала на боку. Рядом с ней похрапывал отец, вернувшийся, скорее всего, несколько часов назад. В последнее время он стал часто задерживаться на работе: говорил, что то с поставками товара, то с таможней, то с налоговой инспекцией, то еще с чем-то возникают проблемы. Но мама подозревала, что он завел любовницу, однако не решалась завести разговор на эту тему.

Дима подошел к храпевшему отцу, сбросил с него одеяло. А затем вонзил ему в грудь нож. И еще. И снова. Каждый раз, когда лезвие входило в плоть и издавало чмокающий звук, юноша испытывал удовлетворение. Отец обманывает маму, поэтому он должен умереть!

Видимо, звуки разбудили маму, потому что она, приоткрыв глаза и сощурившись – без очков мама видела плохо, – потянулась к часам, стоявшим на туалетном столике. Затем, обернувшись, удивленно спросила:

– Димочка, сынок, это ты? Что-то случилось? А что такое у тебя на майке?

– Кровь, мама, – ответил подросток странным сиплым голосом и обогнул кровать. Мама в волнении закудахтала:

– Кровь, откуда кровь? Сынок, с тобой все в порядке?

Наконец женщина нащупала очки и водрузила их на нос. Ее взору предстала страшная картина – любимый сынок Дима, в трусах и майке, забрызганной кровью, причем чрезвычайно обильно, возвышался над ней. Кровь была и на лице ребенка.

Лицо… Что-то с Димочкой было не так! Глаза, его глаза! Мама всегда была горда тем, что у ее отпрыска красивые темно-серые глаза. Но сейчас глаза Димы походили на глазницы черепа – пустые, мертвые и черные, абсолютно черные!

– Димуля, мальчик мой, тебе плохо, тебя вырвало кровью? – заголосила мама, отбрасывая одеяло. – Сейчас же вызовем «Скорую»!

И тут ее взгляд скользнул по правой руке сына – женщина увидела, что тот сжимает нож, с лезвия которого на палас капает кровь. Мама взвизгнула, вскочила с кровати – и увидела изуродованное тело мужа.

Женщина поднесла руки к горлу, издав булькающий звук. Дима подошел к матери и вонзил ей в сердце нож. Несчастная рухнула на кровать. А сын принялся наносить удар за ударом.

…Вика, которая была младше своего брата Димы на полтора года, позевывая, вошла на кухню. В отличие от гордости родителей, Димусеньки, она ненавидела школу и была троечницей. В голове у девочки были только развлечения, походы по магазинам и обжимания с мальчишками.

Вика увидела брата, который сидел за столом и поглощал из тарелки кукурузные хлопья. Взглянула на часы и воскликнула:

– Почему меня никто не разбудил? Я же опаздываю! А где родаки?

– В спальне, – ответил странным голосом Дима.

Вика, метнувшись в ванную, заявила:

– Я принимаю душ! И кстати, тебе, братец, тоже бы не помешало – у тебя вся майка черт знает в чем!

Дима поднялся из-за стола и поднял с пола окровавленный нож. Затем направился в ванную комнату. Вика уже нежилась под струями воды в душевой кабинке. Парень рывком распахнул пластмассовую дверцу. Сестра ойкнула, попыталась прикрыть тело руками и гневно воскликнула:

– Дмитрий, ты что, слетел с катушек? Я же принимаю душ! Ослеп, что ли? Или «колес» наглотался?

И тут Вика заметила в руке брата нож. Дима замахнулся, девочка дико завопила, однако ее крик очень быстро стих. Молодой человек, нанеся несколько десятков ударов, отбросил нож в сторону, шагнул под душ и закрыл дверцу.

Тело сестры, скрючившись, лежало на полу кабинки. Оно подростку совершенно не мешало. Дима отрегулировал воду, сделав ее погорячее, и принялся смывать с себя кровь.

Закончив принимать душ, Дима покинул ванную и направился в кабинет отца. Комбинация домашнего сейфа была ему отлично известна. Он извлек ключи от металлического шкафа, в котором хранились ружья. Попутно вспомнил, что у отца имелся и пистолет.

…Елена Петровна прислушалась. Ей показалось, что внизу, на первом этаже, что-то перевернулось. Или, возможно, на улице лопнула шина автомобиля.

А через несколько мгновений дверь в класс распахнулась. На пороге возник Дима Сазонов. На плече у него висел чехол, из которого выглядывало нечто… нечто, похожее на дуло ружья! В руке же Сазонов сжимал отливающим черным пистолет.

Елена Петровна гневно повысила голос:

– Сазонов, ты не только пришел на занятия с опозданием почти в полчаса, так еще и пугач притащил? Учти, это тебе даром не пройд…

Прогремел выстрел. Елена Петровна, в голове которой вдруг возникла дырка, мешком повалилась на пол. Школьники дико заорали. А Сазонов принялся стрелять по ним…

Москва (Россия)
16 ноября

Так, что же остается еще купить? Маша взглянула на несколько измятый лист. Ага, конечно же, в доме нет яиц. И меда. Потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, где они находятся в супермаркете – конечно же, в противоположных концах!

Маша Котельникова, толкая коляску, завернула за стеллаж – и увидела его. Олег – улыбающийся, невероятно красивый и чертовски сексуальный, одетый, как всегда, стильно, держал в руках какой-то диковинный корнеплод.

А около него возвышалась похожая на каланчу девица. Однако никто бы не мог сказать, что она была некрасивая. Именно такие мужчинам и нравятся – кукольное личико, длинные белокурые пряди, чувственный рот и глаза, как у Мальвины. Плюс ко всему тощая фигура манекенщицы и умопомрачительные ноги, которые, казалось, росли у красотки если не от ушей, так от белоснежных зубов.

И что Олег делает в этом супермаркете? Какая нелегкая его сюда только занесла? Как бы то ни было, встречаться с ним в намерения Маши не входило. Только-только она смирилась с тем, что Олег бросил ее, только-только переварила весть о том, что он изменял ей, причем уже давно, только-только перестала плакать по ночам в подушку – и вот красавец Олег собственной персоной в их супермаркете. И ладно бы один, а ведь заявился сюда со своей новой пассией!

Хорошо, что он не смотрел в ее сторону. Маша дала задний ход, желая скрыться за спасительным стеллажом с чипсами, и налетела на чью-то коляску.

– Девушка, вы что, слепая? – раздался визгливый женский голос. Около Маши возвышалась женщина-глыба, облаченная в серебристую шубу до пят. – Чего вы претесь напролом, как носорог в саванне? Разве можно так делать? Вот ведь народ пошел, им на всех наплевать!

Хуже всего были не гневные, полностью заслуженные тирады толстухи, коляска которой была забита не просто доверху, а с приличной горкой, а то, что ее громогласный бас мог привлечь внимание Олега.

Назад дороги не было – женщина-глыба уступать место Маше явно не собиралась, а продолжала костерить современную молодежь на чем свет стоит. Маша попыталась повернуть вправо, за соседний стеллаж, но оттуда появился мужчина с седой бородкой, также толкавший перед собой коляску. Она была в западне!

Маша кожей чувствовала на себе взгляд Олега – конечно же, он заметил ее. Так пусть сделает вид, что не узнал! Менее всего ей хотелось сейчас сталкиваться лицом к лицу со своим бывшим. Нет, не бывшим другом, а женихом и без пяти минут мужем!

Ведь совсем недавно оба строили планы совместной жизни, Маша была так счастлива с Олегом, они планировали совместный отпуск в декабре – намеревались полететь на Тенерифе. А за неделю до ее дня рождения в начале сентября Олег сказал, что им надо «серьезно поговорить». И поставил ее в известность, что их любовь, увы, завершилась. Что он, к сожалению, не представляет себе будущего с Машей. Что, невзирая на все, должен сказать ей правду – он уходит к другой. Вернее, это значило, что Маша должна собрать вещи и покинуть его квартиру. Когда она разревелась, Олег, морщась, добавил, что не стоит устраивать истерик и закатывать сцен. Что он крайне благодарен ей за некоторые счастливые и незабываемые моменты. Некоторые! От этих слов Маша заревела еще сильнее.

И стихла только тогда, когда Олег сказал, что поможет ей с переездом и с поиском квартиры. И что возьмет все расходы на себя – он все-таки джентльмен. Но ей надо убраться из его квартиры как можно быстрее: Алина не любит ждать.

Алиной звалась его новая пассия. Она была начинающей манекенщицей и, конечно же, не упустила такого видного мужчину, каким был Олег. Наверняка надеялась выскочить за него замуж! Или хотя бы через его постель пробиться на самый верх модельного олимпа. Ведь у Олега везде были связи, недаром он был главным редактором одного из гламурных журналов.

– Маша! – донесся баритон Олега, который когда-то сводил ее с ума. Да чего греха таить – и до сих пор сводил.

Маше не оставалось ничего иного, как развернуться, демонстрируя фальшивую улыбку. Она чувствовала себя как невинно осужденный, которого палач тащил к колоде, чтобы оттяпать топором голову. Лучше бы ей и правда оттяпали голову, чем оказаться в этой ужасной, нелепой ситуации!

– Девушка, так вы отъедете наконец? – возопила женщина-глыба. – Или кто коляску-то убирать будет, Пушкин, что ли?

– Тележкой в самом деле займется Пушкин! – произнес, подходя ближе, Олег с обворожительной улыбкой на устах.

Его фамилия действительно была Пушкин. Говорили, что он являлся дальним родственником великого поэта, но Маша знала: это полная ерунда, Олег сам распускал такие слухи. Пушкиной была его первая, давно забытая, супруга, старше Олега на много лет, с которой он сочетался браком, едва ему исполнилось восемнадцать. От нее он получил московскую прописку, связи в богеме и фамилию. До того Олег звался Свиньиным и чрезвычайно переживал по поводу своей, как ему казалось, кошмарной фамилии. И о первом браке, и о его настоящей фамилии Маша узнала совершенно случайно – Олег тщательно скрывал и то, и другое.

Он умел быть галантным, более того, пленительным и чарующим. В особенности с женщинами предбальзаковского, бальзаковского и, тем паче, постбальзаковского возраста. Женщина-глыба в серебристой шубе относилась к числу последних.

При помощи нескольких комплиментов и улыбки Олег сумел успокоить женщину-глыбу, как опытный дрессировщик успокаивает разъяренную тигрицу. Дама покатила свою забитую снедью тележку дальше, а Маша виновато уставилась на Олега. Опять он показал свое несомненное превосходство, свой шарм, свое колдовское искусство, а она… она, как водится, была плохо одетой зрительницей на галерке.

– Спасибо! – пробормотала Маша, не смея поднять глаз.

Еще сегодня утром, завтракая, она уверяла себя, что не любит Олега. Доказывала себе, что все давно прошло, что тот навсегда остался в прошлом. И не сомневалась в этом до вечера. До роковой встречи в супермаркете!

Конечно же, она все еще любила его, мучительно, постыдно и надрывно. Только вот он уже давно не любил ее, а сейчас был рядом со своей манекенщицей Алиной. Маша понимала, что проигрывает девице по всем статьям. Сколько той? От силы двадцать. Или даже девятнадцать. Значит, Маша почти на десять лет старше ее. Разумеется, Олег не мог быть вместе с такой «старухой». В свои тридцать шесть он выглядел лет на восемь моложе, уделял повышенное внимание собственной внешности, три раза в неделю посещал тренажерный зал, два раза в неделю бассейн и раз в неделю косметолога.

А кто такая Маша? Почти тридцатилетняя особа с ранними морщинками и безжизненно повисшими светлыми волосами, с далеко не идеальной фигурой и не самой блестящей должностью в не самом блестящем рекламном агентстве! Разве она могла сравниться с красавицей Алиной?

– Почему не звонишь? – спросил Олег, видимо, полагая, что спустя два с небольшим месяца после расставания они могут вести непринужденную светскую беседу. – У тебя все в порядке, Машутка?

От слова «Машутка» – нечто среднее между Машей и Мишуткой – у нее сладко заныло сердце. Неужели он не понимает, какую боль доставляет ей, делая вид, что ничего серьезного между ними не произошло? У него-то, Маша не сомневалась, все в полном порядке: интересная престижная работа, полное отсутствие финансовых забот, шикарная квартира на двух уровнях, молодая любовница…

– Разумеется! – ответила бодро Маша и наконец подняла глаза на Олега.

– Гм, а выглядишь ты, Машутка, позволь заметить, не очень хорошо, – произнес тот. Галантный и подобострастный с теми, кто был для него важен, Олег мог быть жестоким и циничным с теми, кто зависел от него. Скорее всего, он даже не замечал, что его слова больно ранят Машу.

– Олежек, ну где же ты? – произнесла томно Алина, не соизволившая подойти к ним. – Помоги мне, у меня голова идет кругом от всех этих овощей! Что именно тут брокколи? И чем, собственно, плох супчик из пакета? Делается быстро, калорий минимум. Мне же надо следить за фигурой! Так, что нам требуется еще? Фенхель, ты сказал?

– Алина такая милая девочка! – заметил Олег с лукавой улыбкой. И Маша вздохнула. Ее саму он никогда не называл «милой девочкой», предпочитая «моя мышка» или «поросеночек».

– Значит, у тебя все в порядке, Машутка? – спросил Олег пытливо еще раз.

Маша так сильно вцепилась в коляску, что костяшки пальцев побелели. Неужели он всегда был таким равнодушным и жестоким, а она просто не замечала – вернее, не хотела замечать?

– Да, да, в полном порядке, – произнесла она, приказав себе сдерживаться. Не хватало еще разреветься перед Олегом и его Алиной. И где – в супермаркете! – А что ты здесь делаешь? – спросила Маша, желая сменить тему.

Олег оживился, стал рассказывать о том, что, возвращаясь с фотосессии, звездой которой была Алина, они спонтанно решили приготовить что-то изысканное и полезное для здоровья. Вернее, он решил, поняла Маша. Олег обожал готовить, а еще больше обожал, когда его стряпню хвалили. Впрочем, готовить он умел великолепно.