Глава 1
Опять залезли?

– Так, Герасим, держи край, а я сейчас буду приклеивать, – распорядился Сеня Баскаков. – Только еще чуть-чуть здесь подмажу. Да осторожней ты, осторожней. А то свернется.

– Авар-рия, – донесся из коридора голос попугая.

– Не каркай, рябчик тушеный, – сквозь зубы процедил Герасим.

– Ты лучше держи! – прикрикнула на него Варя.

– А я, по-твоему, что делаю? – огрызнулся Герасим.

– Ты очень плохо держишь, – не растерялась Варя.

– Могу предоставить это тебе, – обиделся Герасим.

Фотография, выскользнув у него из-под пальца, свернулась в трубочку и скатилась со стола на пол.

– Кранты! – трагически взвыл Баскаков.

– Кр-ранты, кр-ранты, – с удовольствием передразнил его из коридора попугай по имени Птичка Божья.

– Вот из-за него все и вышло! – в сердцах всплеснул руками Герасим Каменев по прозвищу Каменное Муму.

– Олух ты, Муму, – Баскаков тем временем подобрал с пола и принялся осторожно расклеивать и разворачивать снимок. – Такой классный коллаж испортил. Нет, кажется, не испортил, – с облегчением выдохнул он и продемонстрировал остальным чудом уцелевший снимок.

– Редчайший случай, – тряхнула золотыми кудрями Варвара, – чтобы Герочка что-то не испортил.

– Гер-расим дур-рак! – завопили из коридора.

В следующее мгновение оттуда в гостиную, где и сидели сейчас ребята, важно вошел огромный зеленый попугай с красным хвостом. Едва увидев его, Каменное Муму взвыл и забрался на стул.

– Тр-рус, – немедленно констатировал Птичка Божья. Затем, видимо, стремясь быть правильно понятым, внес уточнение: – Гер-расим тр-рус.

– Птичка! – с укором произнесла хозяйка квартиры Маргарита Королева. – Не обзывайся, пожалуйста.

Попугай в ответ громко свистнул и, галантно раскланявшись, отозвался:

– Пр-рошу пр-рощения.

– Ты не у меня, а у Герасима попроси, – засмеялась темноволосая черноглазая Маргарита.

– Гер-расим? – словно переспросил Птичка Божья. – Пф-ф!

И, демонстративно повернувшись к Каменному Муму хвостом, покинул комнату.

– Нет, Марго, он у вас все-таки хам, – на полном серьезе изрек Герасим.

Остальные разом расхохотались.

– Герка! – хлопнул друга по плечу толстый розовощекий Павел Лунин. – Будь выше мелочных обид.

– Лучше бы фотку как следует держал, чем с птицами препираться, – сквозь смех произнес Иван Холмский по прозвищу Пуаро.

– И впрямь, – Сеня уже самостоятельно наклеивал на лист ватмана чудом спасенный коллаж, – чуть весь мой труд не загубил.

– Просто, Баск, ты плохо мне его подал, – занудным голосом заспорил Герасим. – Поэтому держать было неудобно. Вот я и выпустил. Удивляюсь еще, что он у меня столько времени из-под пальца не вылетал.

– Ах! – Варвара с хорошо разыгранным восторгом закатила ярко-голубые глаза к потолку. – Учитесь, ребятки, жить у Камня Мумуевича. Он всегда у нас прав. Даже когда виноват.

Длинный тощий Герасим вскочил со стула и, обиженно выпятив костистый подбородок, собрался достойно ответить Варваре, но тут из передней послышался звонок.

– Явилась – не запылилась, – враз помрачнела Марго и пошла открывать дверь.

– Сделала Тараса Бульбу в лучшем виде, – ворвавшись в переднюю, Наташка Дятлова помахала в воздухе папкой.

Тарас Бульба – было прозвище завуча экспериментальной авторской школы «Пирамида», в восьмом классе «А» которой учились ребята, собравшиеся сейчас у Марго. А делали они стенгазету к Восьмому марта, которую им поручил все тот же Тарас Бульба. Он же написал, если так можно выразиться, передовицу, где поздравлял «женскую часть учительского состава школы» от имени немногочисленной мужской части того же состава. Этот славный труд и перепечатывала у себя дома Наташка Дятлова.

– Ребята! – раздевшись, она вошла в гостиную. – Вы посмотрите, как красиво получилось!

И она вытащила из папки листок бумаги.

– Видите? – продолжала она. – Удалось разместить текст всего на одной странице.

– Класс! – похвалил ее Сеня Баскаков. – Эх, – мечтательно вздохнул он, – как же я раньше не допер. Сюда бы еще коллажик прибацать. Наш Тарас Бульба верхом на любимом коне того Тараса Бульбы. И еще с его же шашкой. На защите рубежей нашей «Пирамиды».

– Откуда ты, Сенечка, знаешь, какие у того Тараса Бульбы были конь и шашка? – с ехидным видом поинтересовалась Варя. – Никак фотография есть?

– Не фотография, а книжка с картинками, – без тени юмора откликнулся Баск. – Папандру моему презентовали собрание сочинений Гоголя. Подарочный вариант. Там как раз этот самый Бульба на коне, в шароварах и с шашкой. Вообще, по большому счету, даже коллаж делать необязательно. Лицо один в один – наш Афанасий. А-а, – враз погрустнел он, – чего напрасно душу травить. Все равно уже не успею коллаж сделать. Мы ведь завтра эту штукенцию должны принести и повесить.

– Возимся, возимся, – проворчал Герасим. – А какая нам с вами от этого польза?

– Мер-ркантилизм! – раздалось из-под стола, вслед за чем оттуда показалась голова Птички Божьей.

– Ой! – воскликнула остроносенькая Дятлова. – Какой же он у вас, Марго, все-таки умный!

– Я лично не нахожу в нем ничего умного, – сумрачно отрезал Герасим. – Как, впрочем, и в том, что мы с вами сегодня делаем эту чушь.

И он ткнул указательным пальцем в ватман. Там осталось серое пятно.

– Руки мыть надо, Муму! – крикнула Варя.

– Дурак, газету испортил, – добавил Баск.

– Это все из-за твоего клея, – ничуть не смутился Герасим. – Я весь им перемазался.

– Не спорь, – воскликнула Марго. – Нарисуем цветочки, вырежем и наклеим.

– Вот именно, – Герасим произнес это с таким видом, будто сам и придумал. – Нечего из-за пустяков поднимать панику. Я лично вообще считаю полным идиотизмом, что серьезные люди должны заниматься такой чепухой.

– Ох, ох, Герочка, – похлопала длинными ресницами Варвара. – Какие мы важные.

– Просто мне времени жалко, – назидательно изрек Каменное Муму. – Жизнь, между прочим, коротка, а дел много.

– Замечательно! – Варю очень обрадовали его слова. – Только вот, Мумушечка, получается ма-аленькая такая неувязочка.

– Какая еще неувязочка? – насторожился Герасим.

– Да именно такая, – вкрадчиво ответила Варя, – что мы эту газету, можно сказать, почти по твоей милости делаем.

– А ведь точно! – подтвердила Луна.

– Ничего подобного, – набычился Каменное Муму. – Это не я придумал, а Тарас Бульба.

– А я и не говорю, что ты, Герочка, придумал, – с издевкой сказала Варя. – Ты просто первый согласился.

– Это точно, – подтвердил Иван. – Мы-то как раз Макарычу впаривали, что раз прошлая наша газета не понравилась, значит, нечего нам и на Восьмое марта ее делать.

Прошлая газета была новогодней, и директриса «Пирамиды» Екатерина Дмитриевна Рогалева-Кривицкая сочла ее слишком дерзкой.

– Глупости все это, – как всегда, упорно стоял на своем Герасим. – Во-первых, прошлая наша газета конкретно Майбороде понравилась. Вот Тарас для себя и решил, что лучше нас газету никто не сделает. А времени осталось в обрез. Завуча-то в последний момент клюнуло.

– Да-а, да-а, – с томным видом протянула Варя. – И тут-то наш Герочка ему объявил: «Естественно, за такой короткий срок, кроме нас, никто качественную газету не сделает».

Герасим молчал. Возразить ему было нечего.

– А главное, Муму, – с осуждением начал Павел, – ты нас даже лишил возможности поторговаться. Уж на день-то наверняка ради такого дела освободили бы от занятий.

– А может, и на два, – с мечтательным видом добавила Варя.

– Если хотели, могли бы и предупредить, – ответил Муму.

– Кто же, Герочка, мог предвидеть, что ты настолько не соображаешь, – немедленно нашлась Варя.

– Сообр-ражаешь, – с удовольствием произнес из-под стола попугай. И повторив это слово еще несколько раз, таким пренебрежительным тоном произнес «Гер-расим», будто на Каменном Муму вообще давно можно было ставить крест.

Тот с ходу завелся:

– Марго! Я в подобной обстановке думать над газетой не могу! Убери свою птицу подальше!

– Ребята! Ребята! – трагически всплеснула руками остроносенькая Наташка Дятлова. – Ну зачем мы ссоримся! Давайте лучше скорее делать! Времени-то действительно мало! А газета, она ведь для всех!

– Действительно! – подхватил Баск. – За мной в семь приедут! А я еще рассчитывал доделать газету и просто посидеть.

Ребята посмотрели на него с сочувствием. Обычно сына «нефтяного олигарха» Сеню Баскакова сразу после уроков возили на машине в загородный дом. Ибо Баскаков-старший постоянно тревожился по поводу безопасности семьи. Лишь изредка Сене, по его собственным словам, «обламывался кусочек свободы». Сейчас был именно такой случай. Виталий Семенович разрешил сыну вместе с Командой отчаянных, как называли себя Иван, Павел, Герасим, Марго и Варвара, делать стенгазету к Восьмому марта, и шофер должен был приехать не после уроков, а в семь.

– Уважим несчастного узника, – с сочувствием выдохнула Варвара.

– И вообще, мы должны хорошо это сделать, – добавила Дятлова тоном прилежной ученицы.

Впрочем, она и была именно прилежной ученицей.

– Святые слова, Наташа, – ответила Варя, обменявшись ехидными взглядами с Марго.

– Давайте, давайте, ребята, – Баск уже наклеивал очередной коллаж. – Вон у нас сколько еще всякой лабуды по столу валяется.

Из передней донесся хлопок входной двери.

– Пр-ривет, подр-руга!

И, стремительно выбежав из-под стола, попугай вразвалку кинулся в прихожую.

– Бабуш-шка! Бабуш-ка! – раздался оттуда его голос. – Гер-расим дур-рак!

– Ябедничает, – проворчал Муму и в сердцах наклеил вверх ногами одну из цветных букв названия.

Дятлова взвизгнула и принялась отдирать, пока клей не застыл окончательно.

– А по-моему, Каменев, попугай прав, – с раскрасневшимся от возмущения лицом отчитала она Муму. – Какой-то ты, действительно… – она сделала паузу. – Не такой. Я просто не понимаю, Гера, тебе разве на все наплевать?

– Почему если я ошибся, то мне обязательно сразу наплевать! – Герасим даже позеленел от обиды. – Другим можно ошибаться, а мне нельзя?

И, взмахнув длинной тощей рукой, он одним движением смел все фломастеры на пол.

– Ну вот. Опять, – скорбно покачала головой Дятлова.

– Что опять? – окончательно вышел из себя Герасим. – Ты, Дятлова, сперва педагогический институт окончи, а потом со мной так разговаривай. Тоже мне, училка жизни выискалась.

Наташке, в свою очередь, стало обидно.

– Никакая я не училка, – возразила она. – А ты, Каменев, просто…

Что она хотела сказать про Муму, осталось загадкой. Ибо в этот момент в комнату вошла с попугаем на плече бабушка Марго – Ариадна Оттобальдовна.

– О-о-о, – совсем как у внучки, чуть вздернулись у нее уголки губ, словно лишь намечая улыбку. – Я вижу, у вас тут бурный процесс творчества.

– Ой, извините, пожалуйста, – мигом стушевалась примерная Дятлова.

– Просто сегодня мне абсолютно все мешают творить и мыслить, – заявил не столь примерный Герасим.

– Какой же ты, Муму, у нас сегодня пафосный, – мигом отреагировала Варвара.

– Р-разительный контр-раст, – заявил с плеча Ариадны Оттобальдовны попугай и, косясь одним глазом на Герасима, сардонически расхохотался.

– Птичка, Птичка, – Ариадна Оттобальдовна с трудом сдерживалась от смеха. – Так нельзя. Гера все-таки гость.

– Кость! – возразил попугай и брезгливо кашлянул.

– Чтоб ты и впрямь подавился, – пробубнил себе под нос Герасим.

– Фу-у, Герочка, как невежливо, – заговорщицки подмигнув бабушке Марго, произнесла ее тоном Варвара. – Разве можно оскорблять хозяев.

– Он тут совсем не хозяин, – набычился Муму, – а всего-навсего птица.

– Птичка, Птичка! Птичка Божья – хор-рошая птичка, – немедленно отреагировал попугай. – Гер-расим…

И он надолго умолк, словно подыскивая нужное слово.

– Думает, – хохотнул Баск.

– И уверена: сейчас придумает, – подхватила Наташка Дятлова. – Он же такой умненький.

– Зато ты очень глупая, – не сдержался Герасим.

Тут Птичка Божья, резко взъерошив перья, оглушительно проорал:

– Др-рянь! Др-рянь! Др-рянь!

– Молодец, птичка! – мстительно захлопала в ладоши Дятлова.

– Напрасно радуешься, – уныло вытянулось и без того продолговатое лицо Каменного Муму. – Это он в данном случае не про меня, а про тебя.

– С чего ты взял? – удивилась Наташка.

– Если бы у тебя существовала хоть одна извилина, то сама бы поняла, – назидательно изрек Герасим. – Последней упоминалась мной ты. Значит, и заявление этого сациви, – он перевел взгляд на попугая, – относилось к тебе.

В следующий миг Птичка Божья, словно бы в очередной раз доказывая, что Ариадна Оттобальдовна совсем не напрасно превозносит его «высокие интеллектуальные возможности», кокетливо посмотрел на Дятлову и сказал:

– За пр-рекр-расных дам!

Все расхохотались, а попугай, по-прежнему сидя на плече у бабушки Марго, с достоинством раскланялся.

– По-моему, мы отвлеклись, – Герасим мрачно взирал на друзей. – А между прочим, у нас еще много дел с газетой.

– Работайте, работайте! – воскликнула Ариадна Оттобальдовна. – А мы пока с птичкой пойдем вам оладушек к чаю пожарим.

– Пр-равильно, подр-руга, – одобрил попугай.

– Абсолютно правильно, – поддержал его Павел, который, несмотря на толщину, совершенно не собирался худеть, ибо придерживался мнения, что «мужчины должно быть много».

Бабушка Марго и попугай удалились. Герасим облегченно вздохнул:

– В следующий раз газету будем делать не у Марго.

– Ах, значит, Герочка, у тебя? – фыркнула Варя.

– Почему обязательно у меня? – уставился на нее Муму.

– Ну, мне показалось, ты приглашаешь, – с издевкою продолжала Варя.

Герасим замялся. Дома у него всегда был дедушка – физик на пенсии Лев Львович Каменев, которого Команда отчаянных называла Лев-в-квадрате.

– Гера, – вмешался Баск, – я как-то не понял, ты принимаешь нас или нет?

– М-м-м, – растерянно промычал тот, а про себя подумал: «Еще неизвестно, что хуже. Этот сациви Королевых или мой собственный дедушка. Явится и начнет командовать, как правильно делать газету». Тут он наконец нашелся и вслух произнес: – А я что-то не понимаю: мы уже следующую газету собрались делать?

– Да ты что! – в панике воскликнули остальные.

– Тогда о чем разговор, – с достоинством произнес Муму. – А когда соберемся, милости просим.

Варя, кажется, разгадала его тайные мысли и, словно бы невзначай, бросила:

– Не надейся, пожалуйста, что мы забудем.

Из кухни потянуло запахом жареных оладушек. Луна шумно сглотнул слюну и, взъерошив пятерней кудрявую темную шевелюру, взмолился:

– Ребята, давайте скорей закругляться! Иначе я помру с голода.

Остальным тоже ужасно захотелось оладьев, и работа закипела. Двадцать минут спустя газета была окончательно завершена. А создатели ее, оставив досыхать в одиночестве свое детище, гурьбою ринулись на кухню.

Там, на столе, уже высилась внушительная горка оладьев. Луна плюхнулся за стол первым, никого не дожидаясь, наложил себе в тарелку сразу шесть оладушек и стал намазывать верхний сметаной и медом.

– Воспитаньице у наших мальчиков… – не замедлила с комментарием Варя.

– Я не мальчик, а голодный зверь, – Павел ничуть не смутился. – Р-р-р.

И запихнув в рот оладушек, он с набитым ртом воскликнул:

– Ой, Авиадна Отобавовна! Офень вкуфно!

– Манер-ры, – высокомерно бросил попугай. – Неандерталец!

Луна от неожиданности поперхнулся и так сильно закашлялся, что Марго, Варваре и Наташке пришлось колотить его по спине.

– Ох, умираю! – Павел вытер слезы с глаз.

– В данном случае этот птеродактиль прав, – указал на попугая Муму. – Когда речь идет о жратве, ты, Луна, и впрямь превращаешься в нечто доисторическое.

– Пр-римат, – сказал попугай, неодобрительно наблюдая за тем, как Луна запихивает в рот новый истекающий медом и сметаной оладушек.

Однако на сей раз Луне удалось без помех дожевать. Лишь затем он ответил:

– Ты, парень, ошибаешься. Приматы оладьев не едят.

Впрочем, и попугай оказался на высоте.

– Пр-рошу пр-рощения, – заявил он.

– Действительно, все понимает! – в который раз восхитилась Дятлова.

– Эх, – Варвара с сожалением поцокала языком. – Если бы наш Герасим был таким умным.

Наташка, жеманно прикрыв рот ладошкой, хихикнула.

– Глупые вы люди, – обозлился Муму. – И общаться с вами скучно.

– Ты, Герка, лучше ешь, – Марго поспешила разрядить обстановку. – Иначе Луна все слопает, и тебе нечего не достанется.

Предупреждение было совершенно не лишним. Едва глянув на блюдо, Каменное Муму в этом убедился. Гора оладьев, главным образом стараниями Павла, таяла на глазах. Впрочем, и остальные принимали самое активное участие в уничтожении лакомства.

– Гады! – взвыл Герасим и начал быстро есть.

– Пр-родался, – вынес вердикт попугай.

Муму даже не расслышал. Его вниманием целиком и полностью завладели оладьи.

– Ешьте, ешьте, пока горячие, – улыбнулась Ариадна Оттобальдовна. – Кстати, Ваня, – обратилась она к Холмскому. – Как там твоя бабушка?

– Нормально, – бросил в ответ Пуаро.

– Что-то никак не могу ее дома застать, – продолжила Ариадна Оттобальдовна. – Вроде бы только из больницы человек вышел. Где она у вас пропадает? К врачам, что ли, по-прежнему ходит?

– Какие врачи? – отмахнулся Иван. – Она все время на лекциях.

– На лекциях? – изумилась бабушка Марго. – Какие еще лекции?

– А по-моему, все понятно, – ухмыльнулась Варя. – Ванина бабушка решила кончить еще один институт.

– Правда? – еще больше удивилась Ариадна Оттобальдовна.

– Да нет, – внес ясность Иван. – Зачем бабушке институт, когда она уже на пенсии. Просто в больнице она подружилась с Виолеттой Феофановной, которая давно на эти лекции ходит. Ну, вот, а теперь они обе поправились и ходят туда вдвоем.

– А что за лекции? – заинтересовалась Ариадна Оттобальдовна.

– Да я точно не знаю, – Пуаро никогда особо не интересовался бабушкиными увлечениями. – Но вроде чего-то там о культуре и здоровье. Ну сами, наверное, знаете, что моей бабушке нравится.

– Странно, – обиженно пожала плечами бабушка Марго. – Гетта даже мне ничего не сказала. Я бы тоже с удовольствием составила им компанию. Обязательно ей вечерком позвоню. Она когда сегодня дома будет?

– Точно сказать не могу, – признался Иван. – После школы ее дома не было. Может, сейчас вернулась. Хотя нет, – вспомнил он. – Бабушка мне утром сказала, что у них вечером опять какое-то мероприятие намечается. Но я передам ей. Она позвонит.

– Передай обязательно, – бабушка Марго была явно заинтригована.

Вообще-то, обычно дел было больше как раз у нее, а Генриетта Густавовна постоянно рвалась с ней общаться. Ибо бабушка Ивана, всю жизнь проработавшая редактором в крупном академическом издательстве, после выхода на пенсию испытывала, по ее собственным словам, «драматический дефицит общения». А в лице Ариадны Оттобальдовны «наконец обрела родственную натуру, с которой можно поговорить о высоких материях».

– Очень странно, что Геточка мне так давно не звонила, – на сей раз с недоумением повторила Ариадна Оттобальдовна.

Иван снова пообещал передать Генриетте Густавовне, чтобы она связалась с Королевыми. Из передней послышались три звонка.

– Это за мной, – враз погрустнел Сеня. – Эх, поеду. Спасибо вам за оладьи. И вообще, за уют и за ласку.

– Ты, уют-ласка, пожалуйста, попроси вашего дядю Васю завтра пораньше тебя к школе подвезти, – напутствовала напоследок Варя. – А то ведь нам еще повесить эту штукенцию надо.

– Естественно, попрошу, – пообещал Баск.

Все пошли провожать его в переднюю. Там уже нетерпеливо переминался с ноги на ногу впущенный внутрь Маргаритой шофер-охранник Баскаковых по имени дядя Вася.

– Давай, давай, шевелись, Семен, – поторапливал он. – Я уже отцу сказал, что выезжаем.

– Дядя Вася, мне завтра пораньше в школу надо. – Баск решил сразу его предупредить.

– По дороге разберемся, – шофер уже бесцеремонно выталкивал его на лестницу.

– Пока, братцы, – с тоскою выдохнул Сеня и сел в лифт.

Остальные тоже начали собираться.

– Хорошая газета получилась, – уже надев пальто, сказала Наташка Дятлова. – Можно я еще раз на нее посмотрю, а то ведь завтра уже повесим.

– Пожалуйста, – разрешила Марго и очень выразительно покосилась на Варю.

Наташка, не раздеваясь, пошла в гостиную. Но так как никто не составил ей компании, довольно быстро вернулась:

– По-моему, очень удачно вышло, – посмотрела она на Ивана.

– Жизнь покажет, – неопределенно откликнулся тот.

– До завтра, – хмуро произнесла Марго, которой совершенно не нравилось, что Дятлова уделяет столь пристальное внимание Пуаро. «Слава богу, мы с этой газетой справились, и теперь Наташка от нас отвяжется», – про себя добавила девочка.