2

– Эй! Ты живой?

Семенов открыл глаза и посмотрел на лицо инструктора, склонившееся над ним.

– Жи… живой.

– Руки, ноги целы?

– Не знаю.

– Подвигай ими.

Семенов пошевелил ногами. Потом – руками. Тело болело, но руки и ноги были в порядке.

– Встать сможешь? – спросил Егор.

– Да… наверное.

Семенов, морщась и кряхтя, сел на снегу. Посидел так несколько секунд, приходя в себя, а затем поднялся на ноги. Тело подчинялось ему, кости были целы. Семенов облегченно вздохнул и снова повернулся к Егору. Только сейчас он заметил, что инструктор сжимает левой ладонью правое плечо. На мгновение он встретился с Егором взглядом и тут же отвел глаза.

– Ну? – хрипло проговорил Егор. – Может, объяснишь мне?

– Вы насчет бергшрунда? – смущенно пробормотал Семенов.

– Насчет него. Я, как твой наставник, дал тебе четкие указания. Так?

– Так.

– Какого дьявола ты их нарушил?

– Я… слишком поздно его заметил, – соврал Семенов. – Огибать было поздно, вот я и решил напрямик.

– Ты хоть понимаешь, как ты рисковал? У тебя слишком мало опыта для таких фокусов. Если бы ты упал, ты мог бы уже никогда не подняться.

– Но я ведь не упал.

Егор несколько секунд в упор разглядывал ведомого, потом спокойным голосом, от которого по спине Семенова побежали мурашки, произнес:

– Ты подрезал меня на трассе. Слава богу, мы оба целы, но, кажется, я сильно потянул сухожилие.

Семенов готов был провалиться под землю под укоризненным взглядом желтоватых, странно мерцающих глаз инструктора.

– Ладно, – примирительно пробормотал он. – Я сглупил. Но больше этого не повторится. Даю слово.

– Слово… Недорого оно стоит, твое слово… Ладно. – Егор примирительно хлопнул Семенова по плечу. – Собирай вещи, нам пора ехать.

В наушнике у Егора пискнуло, а затем приглушенный и искаженный шорохами голос проговорил:

– Волчок! Волчок, это профессор Терехов!

Егор прижал пальцем кнопку наушника и отозвался:

– Слушаю вас, профессор.

– Меня перенаправили с мобильника. Где ты сейчас?

– Я?.. В турпоходе.

– Опять? И не сидится же тебе в Москве.

– Я зверь, а зверю трудно жить в городе. Четыре стены для него – клетка.

– Ну да, ну да. – Голос профессора слегка изменился, словно в душе его поднялось чувство вины. – В общем, Егор, я звоню тебе, чтобы сообщить: Машина готова к запуску!

Егор усмехнулся:

– Не прошло и года. Долго же вы раскачивались, проф.

– Путешествовать в будущее – это совсем не то, что путешествовать в прошлое, мой друг. После перенастройки исходных данных Машина стала давать сбои. Пришлось внести в схему несколько принципиальных изменений. Но теперь все в порядке.

– Рад это слышать.

– А я рад тебя обрадовать. Когда тебя ждать?

– Через пару дней.

– Хорошо. Как только вернешься в Москву – сразу приезжай ко мне! Мне есть чем тебя удивить!

Связь отключилась. Егор повернулся к Семенову и с напускной строгостью проговорил:

– Ну? До ночи тут будешь стоять? Хватай свою доску и поехали вниз. Только на этот раз без лихачеств.

Спустились без эксцессов. Егор немного передохнул, потом глянул на раскрасневшегося Семенова и распорядился:

– Иди в машину, Павел.

Семенов, всем своим видом выражая покорность и чувство вины, закинул рюкзаки на заднее сиденье «жигуленка», после чего забрался сам, усевшись в кресло рядом с водительским. Егор сел за руль и захлопнул за собой дверцу. Поморщился от боли в руке.

– Егор, может, лучше я поведу? – робко предложил Семенов.

Егор покосился на него и спросил:

– Сколько лет за рулем?

– Два месяца, – ответил Семенов, смутившись.

– И с какого раза сдал на права?

– С третьего, – совсем заливаясь краской, отозвался ведомый.

Егор отвернулся, завел мотор и тронул «жигуленок» с места.

Они долго ехали молча. Семенов молчал от стыда, а Егор предпочитал не отвлекаться от дороги, поскольку вел машину практически одной рукой.

Наконец Семенов не выдержал, кашлянул в кулак и сказал:

– Друг, я…

Всего на мгновение Егор отвел от дороги взгляд, и это мгновение оказалось роковым. Он успел заметить краем глаза, как шелохнулись кусты и на дорогу метнулась большая тень. Егор рванул руль влево, чтобы избежать столкновения со зверем, заднеприводный «жигуленок» занесло и завертело на скользкой дороге. Егор крутанул руль в сторону заноса, стараясь выровнять машину, но в какой-то момент покалеченная рука подвела – он не справился с управлением, и «жигуленок» швырнуло на деревья, росшие у самой обочины.

Последнее, что увидел Егор перед столкновением, это стремительно приближающийся ствол сосны, а потом его дернуло вперед, раздался оглушительный скрежет, и реальность перед глазами распалась на сотни стеклянных осколков.

Очнулся он почти сразу же. Открыл глаза и сел на снегу. Ствол сосны переломился от удара, и ее крона навалилась на соседние деревья. Капот «жигуленка» был смят, стекла разбиты. Семенов лежал неподалеку от машины, и снег вокруг него был забрызган кровью.

Егор, преодолевая боль в руке, поднялся на ноги и быстро подошел к ведомому. Присел рядом и прижал пальцы к его шее. Жилка на шее Семенова размеренно вздрагивала, отбивая пульс. Егор убрал руку, осторожно стянул с Павла лыжную шапочку и тщательно осмотрел голову. Насколько Егор мог судить, черепные кости целы, но кожа в нескольких местах была рассечена, и порезы сильно кровоточили.

На первый взгляд пустяки, но когда Егор тщательно осмотрел тело Семенова, поводов для беспокойства появилось больше. Пальцы на правой руке Семенова были переломаны, а из левой икроножной мышцы торчал кусок ветки, и кровь из раны сочилась на снег, образовав под ногой лужицу.

Егор выпрямился и обвел взглядом местность. Сосны стояли друг к другу плотно, но у самой дороги они уступали место облепиховым зарослям, усыпанным желто-оранжевыми ягодами. Кое-где красными пятнами на белом снегу были нарисованы кусты барбариса. Поодаль из-под снега выбивалась зелень молодого можжевельника.

Егор сходил к машине, взял аптечку и вернулся к Семенову. Действуя умело и решительно, он распорол перочинным ножом штанину парня, залил рану перекисью, затем перетянул ногу жгутом, крепко обхватил пальцами конец палки, торчащий у Семенова из ноги, и одним быстрым движением вырвал палку из рассеченной мышцы.

Палка не задела артерию, и крови вытекло относительно немного. Егор стянул края раны медицинскими скобами и крепко перевязал ногу бинтом. Потом занялся сломанными пальцами парня. После того, как все повязки были наложены, он вгляделся в бледное лицо ведомого и позвал:

– Семенов? Ты слышишь меня?

Павел по-прежнему был без сознания. Решив на время оставить парня в покое, Егор занялся проверкой техники. Машину завести не удалось, да он на это особо и не рассчитывал. А вот то, что рация молчала, было чрезвычайно скверно. Егор вскрыл раскуроченный корпус рации и осмотрел разбитую начинку. Восстановлению она не подлежала.

– Черт! – с досадой проговорил Егор.

Он огляделся. Места вокруг глухие, и рассчитывать на помощь туристов не приходилось. Разве что охотник какой появится, но и на это особой надежды не было.

И тут Егор почувствовал спиной чьи-то взгляды, а потом учуял посторонний запах. Стараясь не делать резких движений, он медленно обернулся. Возле можжевелового кустарника стояли три рослых, поджарых волка. Три пары желтых, голодных глаз были устремлены на двух людей, один из которых истекал кровью.

Егор выпрямился в полный рост и встал перед голодными волками. Волки предгорья были крупные, с широкими грудными клетками и толстыми лапами, не чета степным недомеркам. Их желтоватые зубы с легкостью перекусывали шею маралу.

– Тихо, – проговорил Егор негромким, но уверенным голосом. – Я вас не трогаю. И вы меня не трогайте. Проходите мимо. Так будет лучше для всех.

Волки выслушали его внимательно, будто и впрямь пытались понять смысл его слов. Потом самый рослый волк, бывший, по всей вероятности, вожаком, угрожающе зарычал. Остальные волки его поддержали, шерсть на их серых холках встала дыбом, а в глазах зажегся желтоватый кровожадный огонек, ясно дающий понять, что уходить отсюда без добычи они не собираются.

– Значит, вы так? – Зрачки Егора сузились, на щеках отвердели желваки. – Думаете, я вас испугался?

Егор шагнул навстречу хищникам. Из глотки вожака донесся рык. Верхняя губа Егора приподнялась, обнажив крепкие зубы, и он тоже зарычал, но на более низких тонах. Он сделал еще один шаг по направлению к волкам. В желтых глазах вожака стаи появилось сомнение. Поведение человека явно сбило зверя с толку.

Егор почувствовал, как гнев душной волной поднимается у него внутри и как ярость меняет его. Мышцы его вздулись буграми, кости и суставы затрещали.

Усилием воли он заставил себя успокоиться и загнал зверя, живущего у него в душе, обратно в клетку. Однако пары секунд, пока это длилось, хватило, чтобы внести смятение в сердца волков. Вожак перестал рычать, поднял голову и понюхал воздух. Странный запах, не похожий ни на человеческий, ни на звериный, оказал на волка ошеломляющее действие. Он тряхнул головой, как бы прогоняя наваждение, а затем тонко заскулил, развернулся и побежал прочь.

Два других волка, испуганно косясь на странного человека и поджав хвосты, последовали примеру вожака. Вскоре все три хищника скрылись в лесу.

Егор облегченно вздохнул и вытер рукой потный лоб. Однако на этом испытания не закончились. Стоило волкам уйти, как ветки сосен опять шевельнулись, и к дороге, беззвучно ступая по снегу огромными лапами, вышел новый зверь.

Егор, испуганно расширив глаза, попятился. Перед ним, широко расставив лапы и уставившись на него маленькими бездушными глазами, стоял громадный бурый медведь. Зверь был рослый, матерый, изголодавшийся во время зимней спячки и готовый всадить клыки в любое живое существо, попавшееся у него на пути.

– Да чтоб вас! – тихо выругался Егор.

«Это все кровь, – с досадой подумал он. – Скоро сюда потянутся изголодавшиеся хищники со всех концов леса».

Он быстро оглядел дорогу и увидел дробовик «Ремингтон-М870», лежащий рядом с порванным рюкзаком, из которого вывалились лыжные ботинки.

«Дьявол! Как я мог забыть про ружье?»

До оружия было не меньше трех метров. Егор помнил, как заряжал «ремингтон». В магазине четыре патрона 12-го калибра. Серьезная штука. Если, конечно, успеть ею воспользоваться.

Он облизнул пересохшие губы и сделал движение по направлению к ружью. Медведь громко зарычал. Егор замер, парализованный этим рыком. Секунду он стоял неподвижно, а затем быстро стянул куртку и швырнул ее медведю. Отвлекающий маневр подействовал, медведь бросился на куртку, а Егор, воспользовавшись заминкой, прыгнул к ружью.

Приземлившись рядом с рюкзаком, Егор перекувыркнулся, подхватил на ходу дробовик, развернулся и выстрелил в широкую грудь атакующего медведя. Затем быстро откатился в сторону.

Кровь брызнула Егору на лицо, а огромная туша зверя обрушилась на землю в полуметре от него. Егор вскочил на ноги. Медведь развернулся и, истекая кровью, снова бросился на него.

Егор снова увернулся и дважды нажал на спуск. Оба заряда попали медведю в голову, однако тот с невероятной скоростью налетел на Егора, подмял его под себя и взмахнул лапой, намереваясь раздробить своей жертве голову.

И тут случилось нечто такое, чего зверь никак не мог предвидеть. Человек уперся ему в грудь ногами и рывком приподнял его четырехсоткилограммовую тушу над собой, а затем вскинул левую руку, которая непонятным образом превратилась в звериную лапу с торчащими когтями, и с размаху всадил когти в косматую шею зверя. В горле у медведя булькнуло, тело дернулось, а затем обмякло.

Егор кое-как выполз из-под медвежьей туши и, тяжело дыша, поднялся на ноги. Прикрыл веки и медленно досчитал до десяти, выравнивая дыхание, после чего мысленно приказал себе:

«Успокойся. Все в порядке. Нет причин для гнева».

Когда Егор снова открыл глаза и опасливо посмотрел на свои руки, из горла его вырвался вздох облегчения. Это были руки человека.

Медведь был еще жив. Он лежал на примятом снегу, тяжело и хрипло дыша и косясь на Егора выпученным, полным боли и ярости глазом. Егор зачерпнул пригоршнями снег и вытер разгоряченное, забрызганное кровью лицо. Потом поднял с земли дробовик, подошел к медведю и двумя выстрелами в голову добил его.

– Егор… – послышался сдавленный голос.

Он обернулся. Семенов сидел на снегу и испуганно смотрел на него.