Цитаты из книг автора «Антон Долин»

В конечном счете, каким бы подробным ни был комментарий, публика должна сделать собственный выбор. Так лукавый Триер, устранившись от действия благодаря разного рода гипнотизерам и чтецам, не позволяет устраниться зрителю. Который, как правило, теряется, будучи не в состоянии принять доверенную ему режиссером функцию контролера.

«Я верю в удовольствия плоти и непреодолимое одиночество души», – говорит героиня Дрейера. Эти слова могла бы сказать о себе и Джо.

В ней и ответ на вопрос о том, что человек способен противопоставить приговору безжалостной природы: воображаемое убежище собственной черепной коробки.

неоспоримый тезис, который большинство наших режиссеров почему-то игнорируют: самый точный русский реализм – это сюрреализм

тут я и пойму, ради чего были все эти муки. Тут же забуду, как было тяжело под Мурманском, на скалистом берегу Баренцева моря, забуду о бессонных ночах в тревогах – и буду помнить только о замысле, который волновал меня до мурашек вдоль позвоночного столба и который стал теперь достоянием зрителя. Невероятное, тотальное, удивительной красоты счастье. Без этого я себя не мыслю. Неужели действительно кино для меня важнее, чем жизнь, как об этом сказал как-то Леша Серебряков?

тут я и пойму, ради чего были все эти муки. Тут же забуду, как было тяжело под Мурманском, на скалистом берегу Баренцева моря, забуду о бессонных ночах в тревогах – и буду помнить только о замысле, который волновал меня до мурашек вдоль позвоночного столба и который стал теперь достоянием зрителя. Невероятное, тотальное, удивительной красоты счастье. Без этого я себя не мыслю. Неужели действительно кино для меня важнее, чем жизнь, как об этом сказал как-то Леша Серебряков?

тут я и пойму, ради чего были все эти муки. Тут же забуду, как было тяжело под Мурманском, на скалистом берегу Баренцева моря, забуду о бессонных ночах в тревогах – и буду помнить только о замысле, который волновал меня до мурашек вдоль позвоночного столба и который стал теперь достоянием зрителя. Невероятное, тотальное, удивительной красоты счастье. Без этого я себя не мыслю. Неужели действительно кино для меня важнее, чем жизнь, как об этом сказал как-то Леша Серебряков?

Однако потом сидишь с материалом – а это было восемьдесят пять тысяч метров пленки – и размеренно, никуда не спеша, монтируешь изображение, наблюдаешь, как на твоих глазах рождается фильм. И вот что скажу: ничего более полного и настоящего в жизни своей я не испытывал. И потому, когда я делаю кино, другого мотива у меня и нет: просто хочу вновь почувствовать себя счастливым, а жизнь свою – исполненной смысла. Я знаю, что, когда фильм родится окончательно и я увижу его эталонную копию на экране,

усекновение головы Иоанна Предтечи, жестокий сюжет с предсказуемым финалом.

Говоря точнее, четвертая власть в России существует, просто не имеет к журналистам ни малейшего отношения.