– А твой подопечный изрядный нахал, Мирон. Знаешь? – проговорил Несдинич, когда дочь Завидича со своим «братцем» покинули кабинет по его просьбе.
– Мы были такими же, разве нет? – вопросом на вопрос откликнулся старый друг контр-адмирала.
– Хм… не скажи. Мы уважали наших офицеров, – покачал головой Матвей Савватеевич, но осекся, услышав фырканье собеседника. – Смеешься, старый?
– Конечно! – кивнул Завидич, но заметив, как нахмурился его приятель, посерьезнел. – Матвеюшка, ты же сам сказал, мы уважали НАШИХ офицеров. А с каких пор ты для Кирилла отцом-командиром стал, а?
– Кхм… но какое-то чинопочитание должно же быть, Мирон! – чуть смутившись, произнес Несдинич.
– Да полно, Матвей! – отмахнулся тот. – Откуда ему взяться? Кирилл и курсантом-то не был. Да и обстановка в Меллинге, уж ты мне поверь, совсем не способствовала воспитанию уважения к старшим по возрасту или званию.
– Может, ты и прав, – чуть помедлив, согласился хозяин кабинета.
– Пф… Разумеется, я прав. А вот ты… Признайся, привык к штабным холуям, что при одном виде серебряной стенки[3] на твоих плечах «чего изволите-с» изображают?
– Ну уж, – поморщился Несдинич.
– Привык-привык, я-то вижу, – утвердительно закивал Мирон. – Вот и подопечный мой тоже привык…
– К чему? – не понял контр-адмирал.
– К острой нехватке авторитетов в его жизни, – усмехнулся Завидич.
– А как же ты? – решил поддеть старого друга его собеседник.
– Он меня по делам уважает… и как друга. Ветров вон тоже для него авторитет, как пилот. Хельга, как штурман, у него в почете, тем более что она его понемногу премудростям своей профессии учит. Правда, в последнем он вряд ли признается. С тобой же совсем другое дело. На награды и звания Кириллу плевать, ты сам видел. А никаких личных поводов для уважения ты ему не предоставил. Вот он и ведет себя с тобой, как… с обычным посторонним человеком.
– То есть, если я этому мальцу докажу свое превосходство, он со мной торговаться прекратит – так, что ли? – прищурился Несдинич.
– Не передергивай, друже. Ты меня прекрасно понял. Я об уважении говорил, а не о страхе перед могучим адмиралом, – поморщился его собеседник… и вдруг усмехнулся: – И кстати, даже если ты заслужишь это самое уважение, торговаться он не перестанет. На собственном опыте проверено.
– Делать мне больше нечего, кроме как уважение какого-то мальчишки заслуживать, – отмахнулся контр-адмирал.
– Ну, тогда и мысли свои о новом агенте оставь, – с улыбкой развел руками Завидич.
– И не думал даже… мальчишку в департамент? Мирон, не говори глупостей. У нас серьезное ведомство, а не приют для бездомных детишек, – открестился хозяин кабинета.
– Ну-ну… – покивал его собеседник и, усмехнувшись, договорил: – Вот и нечего ломать эту прекрасную традицию. Сто лет ваше серьезное ведомство без детей обходилось – и еще столько же обойдется… Да Кирилл и сам к вам на службу не пойдет. Не тот склад характера. Авантюрист.
– Вот совсем не пойдет? – прищурился Несдинич, ничуть не смутившись.
– Разве что на взаимовыгодной основе. Как в прошлый раз… или как сегодня, – тут же улыбнулся Мирон, и хозяин кабинета тяжело вздохнул.
– Если «как в прошлый раз», то наш бюджет в трубу вылетит. А если «как в этот»… – проворчал контр-адмирал, но был прерван Мироном:
– А вот это уже частности.
– Ладно. Оставим, – после недолгого молчания проговорил Несдинич, взглянув на часы, и поднялся из-за стола. – Извини, друже, но время аудиенции вышло.
– А поговорить еще охота, да… понимаю, – также вставая с кресла, кивнул Мирон и протянул старому товарищу руку. – Так, адрес тебе известен, заезжай. По-простому, без этих столичных экивоков. Только без Литвинова, а то я же могу и не выдержать, начищу ему физиономию… по старой памяти.
– Упрямцы, – констатировал инженер-контр-адмирал, но тут же улыбнулся. – Спасибо за приглашение. Обязательно приеду, как только выдастся свободный вечер.
– Будем ждать, – кивнул ему Завидич.
Наверное, Хельга права, и я действительно был слишком нагл с контр-адмиралом. Но… ничего не мог с собой поделать. Утренняя встреча с наставником Мишки Горского прошла не так хорошо, как я надеялся. Нет, ничего неожиданного, я вполне допускал возможность отказа преподавателя, в конце концов он совсем не обязан брать на себя лишний груз кураторства слушателя-заочника. Но к откровенному презрению и оскорблениям я был не готов. Хорошо еще, что вспомнил об уроках этикета, преподанных мне еще там, и смог удержать себя в рамках. Заодно и Мишку одернул, когда тот попытался возмутиться. Ну да, не хватало еще, чтобы мой будущий штурман огреб проблем с учебой… Да-да, есть у меня такая задумка насчет Мишки…
А потом и Несдинич подкинул подарочек. Известие о том, что Гросс выжил в катастрофе, напрочь лишило меня спокойствия. Вот и получилось… что получилось. С другой стороны, может быть, оно и к лучшему? А то после демонстрации шкатулок контр-адмирал стал смотреть на меня как Хельга на платье в каталоге, с эдаким задумчивым выражением лица, вроде как размышляя: подойдет – не подойдет, заказать – не заказать… А оно мне надо? Я не хочу идти на службу в разведку. По крайней мере, на ближайшие годы у меня совсем другие планы.
Именно в этом духе я и высказался, когда сестрица попыталась проехаться мне по ушам насчет уважения старших и отсутствия у меня должного чинопочитания. Но выслушав мои объяснения, Хельга смягчилась и оставила эту тему. Вот и замечательно. Спи, моя совесть, спи сладко…
– Кирилл, а ты действительно уже подготовил проект дирижабля? – поинтересовалась Хельга за вечерним чаем.
– Угум, – кивнул я, прожевывая ватрушку, испеченную тетушкой Еленой.
– И когда успел? – покачал головой мой опекун.
– Так ведь я же не с нуля его проектировал! – разделавшись с выпечкой, улыбнулся я. – Взял за основу проект старого курьера, над ним и издевался. Сначала я даже не хотел особо лезть в железо, ограничившись лишь рунными наработками, но в этом году изменил мнение. Пришлось изрядно поломать голову над некоторыми моментами, но то, что получилось в результате… Ха! Такого дирижабля никто и никогда не видел.
– Покажешь? – Голоса дядьки Мирона и Хельги прозвучали в унисон. Я кивнул, и сестрица тут же бросилась расчищать стол. Вот неугомонная! Могла бы и дождаться, пока чай допьем.
Честно говоря, рассказывая об изменениях, внесенных мною в проект в этом году, я немного слукавил. Работы там было море, и если бы не рунный вычислитель, подаренный мне в Высокой Фиоренце, боюсь, я бы еще года два корпел над артефактной составляющей, и не факт, что управился бы. Но все получилось как нельзя лучше.
– Кирилл, а почему у тебя нет ни одного общего вида этого… этой яхты? – с трудом найдя подходящее определение, поинтересовался дядька, откладывая в сторону лист с чертежами гондолы.
– Есть. И не один. – Я вытащил из тубуса пару эскизов и выложил их поверх остальных чертежей и невольно улыбнулся, увидев вытянувшиеся лица Завидичей. Оно того стоило, честное слово.
– А… где гондола? – недоуменно протянула Хельга, рассматривая верхний эскиз.
– Вот. – Я продемонстрировал нижний эскиз.
– То есть она выдвижная… – уточнила сестрица. Я кивнул и приготовился к концерту.
Не прогадал: дядька Мирон и Хельга заговорили одновременно и очень экспрессивно. Но хватило их минуты на две.
– Он еще улыбается, – фыркнул опекун, когда поток красноречия иссяк и в гостиной воцарилась тишина. Наконец дядька Мирон покачал головой: – Кирилл, я разочарован. Этот прожект не стоит того времени, что ты потратил на чертежи.
– Вот как? И почему же? – спросил я.
– Во-первых, вся внешняя энергия будет впитываться рунными цепями на куполе, так что внутри него не будет работать ни один арт-прибор, – заговорила Хельга. – Во-вторых, убирающаяся гондола уменьшит рабочий объем купола дирижабля, так что он не взлетит даже с облегчающим рунным кругом. В-третьих, как ты собираешься ориентироваться, если у тебя даже обзор не предусмотрен? Хватит?
– Про средства защиты забыла, – заметил дядька Мирон. – Пара пушек на этой лайбе не помешает, точно. Да и с двигательным отсеком какая-то ерунда получается.
– Хех. Пожалуй. Могу начинать отвечать? – Я растянул губы в широкой ухмылке.
– Ну попробуй… – прищурилась Хельга.
И я попробовал. К концу моего рассказа оба Завидича выглядели несколько пришибленными, но попыток критиковать не оставили.
– Хорошо, положим, тебе удалось все описанное. Но как ты собираешься обеспечить питание арт-приборов, когда гондола будет внутри купола?
– Ну, не зря же я столько времени возился с этими долбаными шкатулками-накопителями, – развел я руками.
Есть попадание.
– Та-ак… – Дядька Мирон откинулся на спинку стула и, скрестив руки на груди, принялся сверлить меня взглядом. Честно говоря, в этот момент я почувствовал себя несколько неуютно и поежился. Завидич, явно заметив мою реакцию, на миг прикрыл глаза и, тяжело вздохнув, заговорил нарочито тихим и спокойным голосом. – Кирилл: я все понимаю, изобретательский зуд и увлечение исследованиями, но… ты понимаешь, чем тебе может грозить подобный… интерес?
– Понимаю. Именно поэтому основную часть рун я буду наносить сам, по завершении строительства.
– Ну да, и никто ни о чем не догадается, конечно? – хмуро заметил дядька Мирон. Я в ответ уверенно кивнул. Завидич взъярился: – Наивный мальчишка! Неужели ты всерьез думаешь, что подобное останется без внимания?!
– Уверен.
– Да ты…
Тираду, которую явно хотел закатить дядька Мирон, остановила Хельга:
– Подожди, отец. Давай выслушаем его. – Сестрица повернулась ко мне и кивнула: – Объясни, пожалуйста, Кирилл. Только без театра, хорошо?
– Ла-адно. – Я на миг задумался. – В общем-то здесь все просто. И начать, наверное, нужно с того, что я разобрался с начинкой шкатулки и узнал, почему этот метод накопления энергии считается неудачным. Точнее, слишком дорогим…
– Вот как? – Кажется, несмотря на то что впервые о «неудачности» шкатулок я услышал от дядьки Мирона, сам он не в курсе истинной причины, по которой этот эксперимент был признан провальным. Очевидно, седьмой департамент не стал делиться с ним этой информацией…
– Ну да, дело в том, что «рабочее тело» в этих шкатулках, если можно так выразиться, – это алмазы в проводящей массе. Мелкие, конечно, но учитывая их количество… это не так важно. Стоимость все равно получается запредельной.
Тишина была мне ответом. Кажется, Завидичи вспоминали размеры шкатулок и пытались подсчитать количество нулей в той сумме, которую можно было бы за них выручить…
Наконец дядька Мирон пришел в себя и, помотав головой, уставился на меня.
– Учитывая сказанное и твою уверенность в собственной способности решить эту проблему, я даже не удивлюсь, если ты сейчас скажешь, что знаешь, где можно добыть нужное… «сырье», так сказать, – проговорил Завидич, и я скривился:
– Искать трубки – дело долгое и опасное. Да и разработка влетит в копеечку, которой у нас нет. Так что нет, заниматься добычей алмазов я не собираюсь.
– И то хлеб, – с облегчением вздохнул дядька Мирон, явно успокоенный моими словами.
– Тогда как ты собираешься решить проблему? – поинтересовалась Хельга.
– Ну… я могу создать необходимое… сырье, – замявшись, проговорил я.
И тишина…
– Хельга, принеси мне водки, – тихим безразличным тоном попросил дядька Мирон.
Неверие из взглядов Завидичей исчезло лишь спустя добрый час объяснений и вовсе не благодаря моему красноречию, а только потому, что я пообещал им продемонстрировать процесс создания «сырья» в ближайшее время. То есть сразу после закрытия сессии в училище.
Сложностей в проведении опыта я не видел, поскольку уже проделывал подобное в той
О проекте
О подписке