– Всё в порядке, – вздохнула Валерия, провожая взглядом стремительно укатывающуюся машину. – Надо бы на ужин что-то купить. Куру или картошки.

– Картошки? – поинтересовался Еремей, осматривая толпу, что по-прежнему их окружала мрачным взглядом. – А это идея. Что бы такое хотела?

– А что думать? Наболтаем окрошки и всё тут, – отрезала Валерия. – Пошли, посмотрим, что тут есть.

– Смотри, как бы эти гопники не решились на нас напасть и взять реванш, – хмыкнул Еремей.

– Абсолютно убеждена, что ты сумеешь оказать им достойное сопротивление, – отрезала Валерия. – Эмбер, не желаете составить компанию и пройтись по рынку?

– Да не, ничуть не откажусь… Откуда вы так хорошо знаете наш язык?

– Ваш друг, в общем-то, прав, – хмыкнула Валерия. – Полезно уважать жителей чужих стран и учить их языки.

– Просто у нас это получилось немного лучше, чем у вас, – ввернул Еремей. – Кстати, меня зовут Еремей, но все обращаются ко мне Фехтовальщик.

– Это почему?

Вместо ответа Еремей вытянул дубинку и крутанул ей перед своим лицом, как мечом.

– О господи! – Валерия закатила свои странные – светло-голубые глаза так, что их стало почти не видно. – Не слушайте вы его. Еремей – фехтовальщик. Самый настоящий. Учится всяким видам боя с холодным оружием, самых разных народов. Так что он умеет всякое. Его иногда на ролевые игры приглашают…

– Но как я поняла, вы офицеры полиции?

– Милиции, – поправила Эмбер Валерия. – У нас на Руси-Матушки – милиция.

– Эк, как ты ловко, милая, Топота и его «бакланов» то уделала, – проговорила одна из торговок, что как раз отвешивала вишню рослой, стройной женщине, в коротеньком сарафанчике, с короткими светлыми волосами и ярким, причудливо раскрашенными ногтями. – Я уж думала, они опять пойдут нас «на деньги-то ставить, а тут смотри, что вы учудили! Ой, молодцы!

– Ага, – проговорил сосед торговки, что как раз сидел за ящиком, с кучей грибов и точил ногти ножом. – Надоели уж эти типы. Чтоб их разодрало… Классно ты и твой парень их приложили – вдвоём – четверых!

– Это верно! – поддакнул кто-то.

– Можно подумать я какого людоеда приложила, а не какого-то деревенского «баклана», – Валерия присмотрелась к «дарам природы», что лежали на ящиках и стойках.

Вообще-то рынок выглядел довольно чисто – почти половину его занимал большой навес, сваренный из металлических швеллеров и заботливо укрытый отличным шифером. Торговцы, что сидели за длинными прилавками и продавали свой немудренный товар покупателям, выглядели довольно «по-деревенски» – старые пиджаки, куртки в заплатах и чуть ли не лапти.

Хотя Валерия, чей взгляд был набит замечать мелочи, мгновенно вылепляла из общей массы народа интересные детали – то дорогой браслет и кольца на руке, а то и золотые часы на руке. Или обувь, которая на «деревенскую», ну никак не тянула. Зато единственные лапти, которые она заметила – были из модного и дорогого бутика Новаградска – причём стоили «за бешено» – одна из обувных фирм навострилась делать стильные лапти из пластика и продавать в Новоградске.

– О, ты-ж, дочка, не знаешь, что это за уроды… Особенно маманя этого дебила, который тебе по мордасам въехать попытался, – тут же проговорил рослый парень, в тёмной от пота майке и шортах, сделанных из зверски растерзанных джинсов. – Они тут как бы типа самые крутые. Им всё можно.

– А ты чо, уже и не отбейся? – Фехтовальщик подкинул яблоко и бросил его в Валерию.

Яблоко пролетело мимо носа Эмбер, и тут же Валерия, вскинув руку, поймала его и перебросила американке.

– Угощайтесь… – проговорила она и повернулась к Растерзанным Джинсам. – Как я понимаю, эти «бакланы» тут у вас… ну как это принято говорить «крепко масть держат»? Сильно обидчивые?

– Очень. Участковый то наш, как видишь, не очень-то стремится тут гонять всякую нечисть. Вот пока и маемся. А этот Топот и его банда – уж мы их учили, учили, а что толку? – парень вздохнул. – Такие уроды в принципе необучаемы. Мы их отвадили своих трогать, так они на приезжих отрываются. Вон как выходит.

– Плевать на чужих, лишь бы нас не трогали, – усмехнулась Валерия и ловко выудила с прилавка сноп зелёного лука. – А вот майонез с колбасой покупать будем в магазине с холодильником… Фехтовальщик!

– Ага, счас… – Еремей, что активно принюхивался к выставленному на прилавке мёду, отмахнулся. – Ух! Здорово. Ого!

– Чё такое? – мрачно набычился продавец мёда – здоровенный мужик, заросший бородищей по самые уши. – Иль покупай, иль чеши отсюда.

– Ой, да погоди… – Еремей принюхался и ткнул пальцем в пару банок с мёдом, хозяйственно перевязанных верёвочкой. – Вот тут мёд разбавленный. А вот тут не мёд, а подкормка для пчёл – ну, сироп-то этот вонючий, название его забыл.

– Слышь, ты, хлыщ городской! – вскочил бородач. – А ну вали отсюда! Пока по ушам не получил!

Фехтовальщику бы помолчать, но в отличие от той же Валерии, он не особо-то привык следить за своим языком и уж тем более держать его на привязи, поскольку они умел не только язык распускать, но и стучать по ушам и почкам тем, кто этим был недоволен.

– А то что? Ты тут мёдом палёным торгуешь, а я…

– Еремей! – Валерия сцапала Фехтовальщика за шиворот. – Оно тебе надо? Вот убьют кого ради этого мёда, тогда то ты и ковыряйся! Пошли давай. Можно подумать ты тут собрался чай с мёдом под самовар гонять.

– А может и собрался, тебе то что? – проворчал Еремей, но увести себя от прилавка позволил.

– Вы уж простите моего друга. Он вечно любит в бутылку лезть. Не дают ему покоя всякие мелкие правонарушители, – проворчала Валерия, утаскивая Еремея от мрачного торговца мёдом в сторону магазина.

Эмбер, отряхивая одежду, зачарованно побрела за ними.

– Да не переживайте, я понимаю русский, просто говорить на нём не умею, – уверила она Валерию. – Так что, этот мужчина продавал поддельный мёд?

– Ага. Его обычно разводят водой, и получают продукт, который ничем особо от мёда не отличается.

– Если не считать того, что разведённый водой мёд имеет привычку бродить.

– Стоп! А то, неразведённый мёд разве не ведёт себя так? Я что-то запуталась. Как отличить настоящий мёд от фальшивого?

– Да проще простого, – усмехнулась Валерия. – Настоящий, свежий мёд, он не содержит воды. Совсем. Так что в нём не оставляют следы фломастеры и маркеры.

– Странно.

– Да где вы в США настоящий мёд найдёте? – проворчал Фехтовальщик. – Видывал я ваш мёд в магазинах – его только с мукой смешивать, шарики лепить, да по амбарам раскидывать – крыс травить. Завтра я поищу для вас мёда настоящего.

Эмбер, с опаской, посмотрела на Фехтовальщика, а затем пошевелила пальцами правой руки и, с хрустом, сжала их в кулак. Видимо российская глубинка для неё была чем-то новым. Валерия предположила, что, скорее всего Эмбер жительница какого-то мегаполиса, и сызмальства привыкла, что мёд растёт в банках, а у цыплят – шесть ног. (В США куриные бёдрышки продают в лотках по шесть штук и там действительно многие дети верят, что у курицы – шесть лап).

Однако девушка удержалась от расспросов и принялась мрачно хрустеть яблоком. Валерия же с трудом оттащила Фехтовальщика от навеса, под которым торговали разными продуктами питания деревенского производства. Тем паче, что и народ стал на них посматривать совсем невесело. Фехтовальщик, попав в «свою» стихию, чаще всего просто не мог остановиться и, как тот кот из поговорки «скрёб и скрёб на свой хребёт».

От совсем уж прямых наездов людей, видимо, удерживало более чем яркое воспоминание о том, как Валерия и ее приятели расправились с "грозой райончика" – Топотом, да ещё мастерски отшили его же мамашу.

– А что за блюдо собираетесь готовить? – с любопытством спросила Эмбер.

– Окрошку. Знаете что это такое?

– Что то из крошек? Никогда не слышала. Но что то напоминает…

– Почти правильно. Окрошка это суп, который едят холодным. Впрочем, что тебя мурыжить, счас сами сделаем – попробуешь, – проговорил Фехтовальщик.

– Окрошка это то, что у вас в США называют "ботвиньей". («Ботвинья» известна в США, но её употребляют в южных штатах – например, в Калифорнии. Примечание автора).Холодный суп. Ну, такое блюдо, что можно есть холодным, – объяснила Валерия. – При такой жаре оно самое то…

Эмбер, немного озадаченно кивнула и осмотрелась по сторонам, вслушиваясь в шум деревни. Народ бродил во все стороны, совершая разные покупки, шум стоял такой, что с непривычки могло показаться, что Эмбер и Валерия находятся на берегу океана.

Данное ощущение усиливалось за счёт огромного водохранилища, которое хорошо можно было разглядеть даже с того места где стояли девушки.

– Красивое озеро. Я слышала что раньше, до 1917 года, на его берегах стояло дворянское поместье, в котором жил весьма богатый и знатный барин. И как-то раз он утопил в этом озере свою дочь, что отказалась выйти замуж за того, кого он ей назначил в мужья. И с той поры это озеро носит прозвище Русалочье… – мечтательно проговорила Эмбер. – Очень красивая легенда. Вы в неё верите?

Валерия замешкалась с ответом. Дело в том, что это озеро было не озером, а водохранилищем, созданным аж в 1931 году. Тогда как раз строили первые районы Новаградска и требовалось водохранилище для нужд ГЭС.

Именно так и появилось водохранилище номер 3. Для него затопили значительные территории. Но поскольку эти территории и так были дикими и нежилыми – то людей в них не было. А раз не было людей то и водохранилище стали считать природным озером. Первые поселения и деревни на берегах Водохранилища номер 3 появились в 1932 году и первопоселенцы не очень хорошо знали историю своего нового места жительства.

Водохранилище номер 3 носило в народе прозвище Русалочьего Омута. И, как водится, уже успело обрасти кучей мифов и легенд. Например, непонятно откуда появилась байка о некоем дворянине-барине, что любил топить всяких ненужных девиц в прохладной водичке поутру.

Сама Валерия подозревала, что основа этой байки – история об одном из колчаковских офицеров, что жил в этих краях после Гражданской Войны и как раз был славен такими вот шалостями, в отношении девушек – любил их насиловать и топить в студёной реке, опираясь на, в общем-то, всем известный постулат: «благородным господам можно то, что нельзя деревенским лапотникам». Что характерно, сего господина отловили уже при начале строительства Новаградска, когда он уже несколько лет жил притворившись мирным жителем. Однако родственники его жертв оказались на редкость упрямыми и не пожалели двадцати лет на выслеживание и поимку сего изувера.

Поскольку на совести колчаковского господина была не один десяток жизней, то с ним тоже поступили просто – кинули в воду с колёсником от печки примотанным к ногам. И все дела. Однако видимо сия история как говорят в Одессе "зело пришлась по вкусу" старожилам этой деревни и дала толчок для создания байки

Кстати, сам этот городок был основан в 1934 году, вокруг парочки колхозов, что появились рядом с первыми деревеньками. А после Развала СССР зажил своей, не совсем обычной жизнью – стал принимать туристов и любителей дешёвого отдыха.

– У нас на Руси с русалками плохо. Они обычно в реках живут. А в озерах кикиморы и прочая нежить. Но думаю, у вас в США в лесах и озёрах свои хозяева проживают.

– Фредриксон говорит, что хозяин должен быть в любом местечке. Неважно лес, море или океан. Он сам ныряльщик… Ну, по-вашему – водолаз. Причем профессиональный. Рассказывал, что в океане, где он делал погружения, ему много странного и необычного встречалось. И не всё из этого можно объяснить с точки зрения современной науки. Так что не вижу причин, по которым тут не могут водиться русалки.

Валерия подошла к Эмбер и посмотрела на Русалочий Омут, благо вид открывался просто великолепный. Огромное озеро с чистой водой и широченными пляжами, усеянными отдыхающими. Народу, даже на приблизительный взгляд, было много. Судя по всему, курорт пользовался определенным успехом и посещался народом со всей области.

Место было очень красивое и в определенном роде спокойное. Хотя присутствие таких личностей как Топот определённо вносило свой диссонанс в здешнюю милоту и провициальность.

Фехтовальщик, о котором опять позабыли, времени даром не терял, он как раз стоял, вытянувшись в струнку перед длинным столом, под навесом, и вдохновенно размахивая руками, рассказывал, что то уж совсем непонятное парочке продавцов.