И мы по-настоящему были инициативны. Проехались по деревням, скупили ваучеры. По дешёвке их отдавали люди, не зная, что с ними делать. На бутылку водки меняли мужики эти бумажки. А некоторые просто за опохмелку. Да, народ наш был совершенно не приспособлен к тому, во что его вогнали, и как обманули и развели – это даже не подлежит обсуждению. Мы выполнили огромную работу и были богаты, как короли, если простые бумажки, называемые ваучерами, можно считать капиталом. Ты решил купить Покровский троллейбусный завод.

И это тебе удалось: ты выиграл торги и тридцать минут был владельцем, как буржуй, целого предприятия.

Когда я пишу это развёрнутое послание тебе, я, кажется, снова переживаю наши с тобой общения.

Я словно вижу тебя… Как будто снова мы спорим с тобой о Родине, о смысле жизни, обо всех проблемах, земных и космических. Тогда меня потрясла твоя смерть, страшный уход из жизни. И я до сих пор словно не верю в твоё небытие.

Мы могли бы и сейчас с тобой о многом поразмышлять и поспорить. Может быть, ты посчитал, что никакого заговора или влияния целенаправленного извне нет. И всё, что творится – это дело случая, совпадение, результат собственной глупости разумного человечества.

Но уж слишком явно стало проявляться, что будто бы кому-то во Вселенной – тёмным созданиям, неведомой матрице – нужна энергия человеческого страдания.

Я соглашаюсь в целом с теорией моих друзей.

* * *

Бывает, подсядет ко мне на вахте на место моего дежурства Олег. Скажет:

– Петрович, поставь чайник, передохну чуть.

Я так думаю, это значит не только отдых от каких-то их творений, там, в глубинах лаборатории, куда никого они не допускают. Но и, наверное, желание постепенно что-то объяснить мне из их теорий. Мне кажется, я для них становлюсь важным звеном. И мне это нравится.

Я не всё могу понимать из того, о чём они мыслят – сам знаешь, я же гуманитарий, а не физик или генетик.

Но в образах могу передать, в нескольких словах эти идеи, выглядящие абсурдными.

Однажды и такой разговор у нас с Олегом произошёл.

Сидел он, пил горячий чай. Крутил в руке карандаш. И вроде бы совсем не по теме завёл разговор.

– Знаешь, человечество не просто живёт так, само по себе. Согласись, у него же должно быть предназначение. Это даже ощущается на фоне обыденной жизни.

– Да, не все, наверное, люди чувствуют это. Но какая-то передовая часть знает почти точно о чём-то таком…

– А как это выглядит на протяжении всего существования человечества? Что заставляет людей постоянно, из поколения в поколение стремиться, бороться да и просто воевать друг против друга? Не просто же желание жрать и балдеть.

Я понимаю, что Олег хочет пофилософствовать на заданную тему. И для меня это несомненная благая весть, такого глубокого общения моему настроенному на размышления сознанию всегда не хватает.

– Энергии в человеческом социуме много, хоть отбавляй, – говорю я. – Вот и не знают, куда её применить.

– Да, про энергию верно говоришь. Но если её, энергию, как разность потенциалов, создающую электрический ток или волны, передающие свет и звук на расстояния, можно использовать и применять? Если кто-то владеет такими технологиями, используя энергию человеческих деяний, жизни, мысли. Если бы только в благих целях. Но далеко не всегда так…

Я понимаю, что для моих друзей это является доказанным фактом. И только для меня он говорит как о некоем предположении.

– И некто, – продолжает Олег, – использует такую энергию испокон веков, незаметно, не раскрываясь, не афишируя себя.

– Кто же этот некто? – спрашиваю я, как бы не понимаю, к чему клонит мой собеседник.

– Сущностям, – продолжает Олег, – необязательно принимать материальный облик. Нет смысла им являться здесь, скажем, в облике Воланда. Чтобы контролировать весь процесс. И чаще всего на него работают такие же представители хомо сапиенс, как и все люди. Но вдруг ставшие совсем другими: неузнаваемыми, чужими.

– Да уж, люди иногда неузнаваемо меняются, изменяют прежним своим взглядам.

– Ты сам знаешь, нередко такими становятся наши близкие родные, дети, родители. И самый шик для тёмного мира, когда врагами становятся близкие по крови люди. Вот так и подвигают человечество к действиям и движениям, заставляя вырабатывать энергию совсем не добрых начал. Лучший в этом случае для них «материал» – это подлые дела, то пресловутое зло, творящееся людьми. А как эту энергию использовать – другой разговор…

* * *

Стас, я помню, что ты был сам страстным теоретиком и фантазёром. Но может быть, теперь тебе покажется, что я тут баю небылицы. Или скажешь: о зле и добре известные сказки на иной манер излагаю? И, может, ты из своего времени будешь отвергать как что-то невозможное, фантастическое, абсурдное всё, что я говорю. Но подожди. Ты просто выслушай, вчитайся. И если ни во что это не веришь, просто тогда не откажи моим новым друзьям в крове, в куске хлеба да и в покровительстве. Несмотря на их внешнее могущество, они могут оказаться там, в том мире страшных девяностых, в чём-то беспомощны.

Но они теоретически подготовлены. И знают, что исторически мы подошли к некоему этапу большого истребления людей.

Вот Олег мне говорил в другом разговоре, происходящем как бы случайно.

– Начинается периодический некий закономерный процесс. Но только для тёмных сил – закономерный. Они его создают сами – для себя и своих нужд. Физических, биологических предпосылок нет. И иногда в истории удавалось изменить их замыслы и избежать глобальных катастроф…

Да, мои друзья отправляются туда, как думают они, в начало этого явления. И в самом зародыше попытаются остановить катастрофу. В нашем времени этот процесс становится необратимым. Трудно тут что-либо изменить. Надо отправляться назад, в тот временной период. Именно оттуда можно направить мир событий в другое русло…

А пока я расскажу тебе, что произошло с тобой дальше. Мы купили завод и радовались, готовясь подписать все бумаги. Но в коридоре к тебе подошёл один знакомый. Да знал ты его как бандита, настоящего убийцу, с которым всегда надо быть настороже. Таких и подсылают знающие, что делают.

Он просто сказал: «Бумаги отдай мне».

– Что? – угрожающе сказал ты. Ты хоть и был осторожен, но страшиться никого не привык. Он ухмыльнулся и сказал: «Позвони домой, родителям». И предложил сделать звонок из кабинета председателя торгов. Ты набрал домашний номер. Твоя мать взяла трубку, сказала:

– У нас какие-то люди, говорят, что ты должен позвонить. Я не понимаю, что они хотят. Они кажутся мне плохими людьми. Стасик, ты попал в дурную компанию…

– Мама, – сказал ей ты, – не переживай, сейчас они уйдут.

Ты безропотно отдал все документы. Так бы сделали многие. Кто же рискнёт жизнью своих близких. Но тех, кто рисковал, просто уничтожали. Их, как и тебя, словно бы выявляли в общей массе людей. Тех индивидуумов, кто способен к инициативе, к творчеству, к деяниям. А потом…

* * *

Так вот… выявление актива продолжалось все девяностые годы. И теперь этого потенциала жутко не хватает в нашем времени.

Помнишь, мы с тобой читали про банду Антонова? Почему взбунтовались после революции крестьяне на Тамбовщине?

Мы много версий рассматривали. И только сейчас я больше и больше убеждаюсь, что это была важная из преднамеренных акций… Мы с тобой нашли одно из свидетельств, когда в деревню явились красноармейцы во главе комиссара-еврея. Он сказал, якобы в этом селении организуют колхоз, и надо, чтобы люди назвали самых авторитетных своих граждан, чтобы с ними, мол, провести беседу. Люди назвали и вызвали пройти вперёд актив села. Ничего не подозревая, те вышли… Тогда комиссар приказал просто лучших людей расстрелять… Это был самый простой способ выявления и уничтожения актива, чтобы он не мешал дальнейшим делам.

Более изощрённый способ был в девяностых. Лучшие, могущие самостоятельно решать и творить дела выявлялись сами. Потом их уничтожали с помощью выпущенных на свободу уголовников и перешедших на их сторону совсем запутавшихся наших соплеменников. Уничтожали или превращали в рабов своей системы, призванных блюсти законы их мира, выполнять их волю. И в целом создавать энергию зла.

– Для чего нужна война? – как-то снова рассуждал в разговоре со мной Олег. – Внешне люди борются за какие-то блага, пытаются у своего ближнего, дальнего ли отнять лучший кусок пищи. Это если смотреть с точки зрения обычного человека и его усреднённой жизни. А как смотрит на происходящее тёмная сторона мира, у которой другие, свои цели? А если для них это просто способ существования, извлечения энергии? Ничего личного, просто бизнес – говорят предавшие свой род личности. Так и они: просто живут за счёт этого…

Для иных это важная жертвенная кровь, необходимая именно им как источник энергии, как возможность их существования. И человечество, пребывая в своём неведении, насыщает тёмных нужным количеством «топлива», уничтожая друг друга.

* * *

– А что ты, Петрович, знаешь, – говорил в другом разговоре Олег, – о вообще существовавших изначально, со времён веков обрядах жертвоприношений?

– Это ты, – говорил я, – о жертвах языческим богам? Страшная причуда.

– С точки зрения современного человечества, это варварство, бессмысленная жестокость. И воспринимается как тягчайшее преступление. Но что такое война, как не намеренное скрытое жертвоприношение? Есть другие способы жертвоприношений, но уничтожение, целенаправленное и явное, друг друга в любом надуманном конфликте – лучший способ завуалировать этот древний акт добычи энергии для неких сущностей.

– А где доказательства, что это жертвоприношения?

– Я не буду приводить тебе какие-то генетические выкладки или результаты ДНК-генеалогии, других исследований на основе новых открытий, на базе наших исследований… Важное, что нужно сказать, это главное, к чему стремятся иные, насыщая свою матрицу. Есть, существуют для них разные виды получения энергии. От простой жертвы животного до человеческой крови – всё им годится. Но если приносится на жертвенный алтарь какой-нибудь барашек, это всё равно что энергия маленькой батарейки. А лучший способ, сравнимый с энергией атомной бомбы – это уничтожение среди подобных себе, это – человеческая кровь. И лучше всего, если «жертвоприноситель» ведёт на заклание близкого по крови человека. Помнишь из Библии? Каин убил брата Авеля. Так началось пиршество, купание в энергии зла тёмных сил. Выжили ли в истории потомки Каина? Бог весть. Но братоубийственное дело его процветает на земле. Отсюда вражда многих близких по крови людей. Так выглядят кровавые конфликты между арабами и евреями, китайцами и японцами. А думал ли ты, что когда-нибудь русские и украинцы будут целенаправленно уничтожать друг друга? Грядёт такое настоящее пиршество для потребителей энергии зла…

Я слушаю Олега и невольно с ним соглашаюсь.

Стас, я теперь словно вижу тебя, прежнего, страстного спорщика и мыслителя. Ты всегда отличался оригинальностью мысли. Но сейчас не могу представить, не знаю, что ты можешь сказать в ответ на моё письмо.

После той неудачной авантюры с заводом мы не прекратили свою работу. И решили ставить магазины, развивать базары. И тут уже началось прямое предупреждение от инаких структур в наш огород. Они стали просто подло себя вести. И в конце концов начали уничтожать физически все наши торговые предприятия. Но ты же знал всех, кто занимается такими делами. Хотел по закону их наказать. Но разве это было возможно в том мире, обуянном злом? Дальше ты знаешь, что произошло…

Ты, может быть, не понимаешь, что задумывают и о чём говорят мои новые друзья. Зачем им нужно туда, в далёкие девяностые.

Не приводя всех мудрёных раскладов, которые мне пытаются объяснить мои друзья, расскажу, как сам вижу. Не подключать же примеры из какой-нибудь квантовой физики. Или говорить о теории струн и теории поля.

На том языке образов, который мне доступен больше всего, всё выглядит так. Где-то там, в начале девяностых (в который раз в истории), был установлен тёмными силами (скажу понятными словами) «прибор», условно называемый «преобразователь ненависти». Что это такое? Не понял я, материальная ли у него основа или это нечто, что нельзя потрогать.

Но излучает «оно» страшно губительные лучи, которые в конечном счёте подвигают людей, говоря по-простому, к злу. Ну, это что-то наподобие Алатырь-камня, только наоборот. Если этот камень, по преданию, даёт силы, умножает добрые деяния, то эта установка наоборот – усиливает всякое движение к гибели, к вражде, к ненависти. Этого и надо добиться от людей в масштабном плане инаким сущностям, чтобы случился выброс энергии. Ничего личного, только энергия для их деятельности.

Остановить процесс из нашего этого времени, из которого я пишу тебе письмо, уже невозможно, и мои друзья отправляются – туда на тридцать лет назад.

Мне запомнился твой последний день. Наш с тобой разговор. После суда ты ходил в приподнятом настроении. И даже изменил своим привычкам. Стал надевать на работу костюм с галстуком. А ведь раньше ходил, как большинство бывших спортсменов, в тренировочном костюме. Я решил поиронизировать над тобой. Был уже вечер, мы заканчивали подсчёты выручки и собирались домой.

Ты ходил по офису какой-то возбуждённый, говорил, что теперь начнётся у нас процветание. Я пошутил:

– Да, ты уже вон начал цвести: на каждый день костюм и галстук.

Ты остановился рядом с моим столом, как-то посмотрел на меня пристально, сказал:

– Я меняюсь, хватит казаться шаромыжниками. И ты меняйся.

Ты сказал это внешне уверенно, но было что-то в твоих глазах, в голосе, что меня заставило вздрогнуть. Будто бы ветер небытия пронёсся по комнате. Я это состояние запомнил, словно что-то мне подсказывало, кто-то предупреждал о чём-то. Но я отогнал от души тревогу… Как я часто и подолгу вспоминаю тот твой последний взгляд.

Ты сказал тогда, что всё, работать сегодня хватит и ты уезжаешь домой. И чтоб я сам закрывал офис.

Больше в живых я тебя не видел. Хотя мне хоронить тебя не пришлось… Умершим я тебя не видел. И это только дополнительная надежда на хороший исход. Что, может быть, ты жив…

 
Я вспоминаю твои стихи…
С вершины тщеславья, из дерзости выси
Смотрящий на радужный мир,
Я думал, что от людей не зависим:
Свободен и волен, как мысль.
Порос по обочинам щавель,
И в поле души урожай лебеды…
Я к людям опять возвращаюсь
Дорогой своей беды…
 

Может быть, для какого-нибудь дотошного критика они и покажутся не точными, напыщенными, но для меня, знающего твою судьбу, они просто пророческие, как строфы (центурии) Нострадамуса.

* * *

Я хожу в приподнятом настроении с тех пор, как узнал, что могу с тобой связаться. Пусть даже в одностороннем порядке…

Наверное, друг мой, ты думаешь, что только фантасты в своих опусах легко преодолевают временные пространства, а люди на практике этого сделать не могут. Не знаю… С точки зрения физики, это возможно, утверждают мои знакомые. Проще попасть в будущее. Тогда надо просто приблизиться к скорости света. Это осуществимо с помощью какого-нибудь адронного коллайдера. А вот в прошлое ходы затруднительны. Нужно преодолеть «гравитацию сквозь время», попасть в иное измерение.

Нужно оказаться в четырёхмерном пространстве, где обычный мяч выглядит как труба. А для этого нужно войти в пятое измерение и через него выбрать правильную «комнату» времени, в которую необходимо попасть. Это самое трудное, пока идёт доработка и пригонка всех раскладов. Каждый день я слышу разговоры о спирали Фибоначчи или коде да Винчи. Говорят, что путешествие это по трудности и непредсказуемости сродни первому полёту в космос.

И, скорее всего, вернуться из прошлого в наше время не удастся. Поэтому необходимо остаться кому-то из них в нашем времени. Для координации. Для продолжения дела… Я не знаю, что они собираются делать, как устранять ретранслятор ненависти, но я рад, что у меня есть хоть призрачная надежда передать тебе весточку.

Мне говорят мои умные товарищи, чтобы я писал тебе всё подробно, как сам понимаю их миссию, всё, что мне покажется нужным, любые подробности, которые сочту необходимыми. И даже если я что-то изложу неточно, это даже и хорошо: значит, больше будет доверия и помощи. Почему-то они не боятся тайных структур государств, которые, несомненно, работают не на благо своего народа.

И пишу тебе я рукописный текст, чтобы ты мог вспомнить, узнать мой почерк. И услышать из другого времени своего давнего соратника. Да и никакие носители не нужны для передачи моего послания: всё равно в твоём времени нет ещё тех необходимых устройств, чтобы читать какие-нибудь электронные версии.

Да дойдёт пусть к тебе моё послание сквозь время, да не сгорит оно ни в огне людской ненависти, ни в других неожиданных катаклизмах. И если даже моим умным друзьям не удастся изменить надвигающуюся катастрофу, может быть, тебе удастся изменить свою жизнь, и вдруг это и будет самым значительным, самым нужным событием, которое и повлияет на мир.

Остаюсь с надеждой на какой-нибудь знак ответа от тебя из прошлого, твой помощник в твоих начинаниях, твой приятель Лёха Стариков.