Цитаты из книги «Мотылек»

хороша их полуобнаженная упругая грудь, направленная вперед, говорящая как бы сама за себя: «Ну посмотрите, полюбуйтесь на меня – до чего я прелестна!» В волосах у каждой девушки свой цветок, отличающийся от других. Все они вместе – это сплошной красочный карнавал любви. К ним невольно тянешься без всякого грязного помысла. Нисколько не чувствуется, что они заняты своим делом, – кажется, они вышли повеселиться и деньги не главное в их жизни.

чувствуется в этих девушках, они совсем не похожи на известных женщин из чрева Парижа, Гавра и Марселя. Здесь мы снова сталкиваемся с чем-то не таким. Вместо перегруженных косметикой и отмеченных пороком лиц с алчными и хитрыми глазами ты видишь перед собой создания всех цветов кожи: от желтого китайского до черного африканского, от светло-шоколадных прелестниц с прямыми волосами до индусок или яванок, родители которых сошлись на сахарных плантациях или плантациях какао, и, далее, от девушек китайско-индийского происхождения с золотой бусинкой в носу до девушек индейских кровей с римским профилем и лицом цвета красной меди, украшенным двумя крупными черными глазами с длинными ресницами. До чего хо

Наша первая свободная ночь в английском городе все еще стоит у меня перед глазами, словно это было вчера. Мы шли куда глаза глядят, упоенные светом и теплом, с головой окунувшись в эту веселую, смеющуюся, счастливую толпу. В баре полно моряков и тропических девочек, готовых подхватить подгулявших парней и увести с собой. Но ничего грязного и предосудительного не чув

Я был каторжником, слышавшим кандальный звон даже тогда, когда на ногах не было цепей, и я осознавал

Анри Шарьер родился в 1906 году в департаменте Ардеш (Франция). Отслужив на флоте (1923–1926), он поселился в Париже и вскоре завоевал известную репутацию в кругах парижского преступного мира. В 1931 году Анри Шарьер, по прозвищу Папийон (Мотылек), был обвинен в убийстве, которого не совершал, приговорен к пожизненной каторге и отправлен морским конвоем вместе с сотнями других осужденных во Французскую Гвиану. Очутившись в мире жестокости и коррупции, где убийства и содомия были обычным явлением, Папийон не теряет человеческого достоинства, остается верен друзьям и проникается ненавистью к официальному правосудию и тюремным властям. Им постоянно руководит идея

Пусть этот хлеб станет для меня символом человеческого братства, назиданием из кладезя древней мудрости: «Не убий, делай добро, не отринь руки просящего, сам пребывая в нужде, помоги несчастному и всем тем, кто более страждет, чем ты сам».

лой обрушивается на скалы, не только разрушая и размывая их, но и подтачивая снизу, врываясь во все уголки и расщелины этих гигантов, которые, в свою очередь, говорят: «Здесь не пройдешь».

мые причуды гонимых ветром волн. Море без устали набрасывается на скалы, наиболее удаленные от острова. Оно их хлещет, рыщет вокруг и донага раздевает, как бы приговаривая: «Поди прочь, Дьявол! Не стой на моем пути к материку. Исчезни. Я разрушу тебя и разгрызу по кусочкам. Поди прочь, Дьявол!» Когда на море разыгрывается шторм, оно в своей восторженной стихии со страшной си

Входить в изолятор было строго запрещено, но Шаталь взял всю ответственность на себя. Мы были рядом, и Клузио умер у нас на руках. Я закрыл ему глаза. Горе потрясло Матюрета.

В то утро умер Клузио. Накануне, придя в сознание, он попросил Шаталя не давать ему больше морфия. – Я хочу умереть в полном сознании, сидя на постели и чтобы рядом со мной были мои друзья