8
Письма к сыну

Целую тебя тысячу раз. Твоя любящая мать. Ты всегда в моем сердце. Мария^[97].

Мария Пикассо-и-Лопес своему сыну

На пересечении улиц Вьей-дю-Тампль и Ла Перль, за высокими стенами и впечатляющими голубыми воротами скрывается величественный особняк XVIII века, отель «Де Рохан», в настоящее время являющийся частью Национального архива Франции.

Встретивший меня сотрудник архива Пьеро Эжен был не особо разговорчив. Тем не менее позже он любезно познакомит меня с Жанной Судур^[38], с которой они несколько десятилетий вместе проработали в Музее Пикассо. И она поведает мне немало занимательных историй о самом Пикассо и его друзьях – Хосепе Палау-и-Фабре^[39], Кристиане Зервосе^[40] и многих других.

А в тот день, 11 января 2017 года, миновав внушительную главную лестницу, мы сразу проследовали к лифту, поднялись на шестой этаж и оказались в неотапливаемом, холодном коридоре, который из-за реконструкции здания находился в жутком аварийном состоянии. Пьеро Эжен провел меня в неуютный крошечный читальный зал со сломанными жалюзи на единственном окне, после чего принес три большие коробки из архива и торжественно объявил: «Вот здесь все письма Марии, матери Пикассо!»^[98]

Я расположилась за столом напротив окна и приступила к просмотру переписки. Стараясь разобрать незнакомый почерк, я начала читать одно из писем, относящееся к периоду первого длительного пребывания Пикассо в Париже, после его переезда в «Бато-Лавуар»…

«Барселона, 11 августа 1904 года.

Дорогой мой сын Пабло, мы с огромной радостью получили твою открытку! Каждый раз, когда от тебя приходит какая-то весточка, мое сердце ликует от счастья и я наконец-то успокаиваюсь, зная, что у тебя все хорошо. Ты пишешь, что жара вам не очень докучает – и я этому рада. У нас, напротив, лето выдалось очень неудачным. Но мы надеемся, что скоро станет прохладнее. Я рада, что ты решил отказаться от обедов в ресторане и нашел возможность питаться в другом месте, где намного лучше. Целую тебя тысячу раз. Твоя любящая мать. Ты всегда в моем сердце. Мария»^[99].

«Барселона, 1 марта 1905 года.

Дорогой мой сын Пабло, если бы у меня были деньги, я бы приехала в Париж повидаться с тобой. Я вышлю тебе нашу местную газету, когда в ней напишут о выставке. Ты сможешь сам почитать… У папы болит плечо. Манач сказал, что получил твои картины. Он спросил, не хотим ли мы выбрать какую-нибудь из них себе. Папе понравилась одна работа, и Манач в тот же вечер нам ее прислал. Эта та картина, которую ты написал здесь, в своей студии, – сцена в кафе. Папа очень рад твоей новой выставке. Пришли ему каталог и дяде Сальвадору тоже. Обнимаю тебя со всей своей нежностью. Твоя любящая мать, Мария»^[100].

«Барселона, 27 января 1906 года.

Дорогой сын Пабло, спасибо тебе за письмо. Пока у тебя все идет благополучно, не забывай о стабильности, думай о том моменте, когда ты уже не будешь таким энергичным, как сейчас. Так делал твой отец. Что было бы с ним, если бы он заранее не позаботился о своем будущем и не мог рисовать, например, из-за плохого зрения? Что бы мы делали? Ты спрашиваешь, что мы рассказываем о тебе дяде, и пишешь, что тоже хотел бы повидаться с нами. Я верю, что ты и правда этого хочешь, раз пишешь об этом. Ты знаешь, как сильно мы все этого хотим! И, конечно, ты помнишь, что, пока я жива, каким бы маленьким ни был наш дом, в нем всегда найдется для тебя кровать. Я до сих пор не могу привыкнуть к мысли, что ты больше не живешь с нами. Но ты можешь в любое время к нам приехать и получишь все самое лучшее, что у нас есть. Я хотела отправить тебе письмо от Марии^[101], чтобы ты увидел, о чем она пишет, но я не могу его найти. Она говорит, что уже год не получает от тебя писем. Тебе следовало бы уделять ей больше внимания. Я знаю, ты будешь злиться на меня за то, что я напоминаю об этом, – ты терпеть не можешь, когда я даю тебе советы. Но мы все так ждем от тебя вестей и очень радуемся, когда ответы от тебя приходят быстро. Папа, Лола и Хуан передают, что любят тебя, а я шлю воздушные поцелуи. Твоя любящая мать, Мария»^[102].

«Барселона, 29 сентября 1906 года.

Дорогой сын Пабло, я просто хочу, чтобы ты сказал мне, могу ли я рассчитывать на тебя, когда мне что-то понадобится, как делают все матери, у которых есть сыновья. Если тебя не будет рядом, мне будет очень грустно, и я буду понимать, что ты не сильно ко мне привязан. Пойми, ведь когда ты проявляешь ко мне знаки внимания, интересуешься моими проблемами и тревогами, тогда я чувствую твою любовь. Обнимаю тебя со всей своей нежностью. Люблю тебя и всегда помню. Твоя мать, Мария»^[103].

«Барселона, 18 марта 1907 года.

Сейчас девять часов утра… Еще недавно я рыдала от обиды, но сейчас плачу от радости, потому что наконец-то получила от тебя письмо и вижу, что ты не забыл нас. Накануне я не спала всю ночь – все гадала, почему ты нам не пишешь. Я думала: неужели ты забыл, сколько любви я тебе отдавала с первых дней твоего рождения, неужели не помнишь, что я жила только тобой и делала для тебя больше, чем любая мать для своего сына? А ты для меня ничего сейчас не делаешь. Если бы я могла приехать к тебе в Париж, я бы сразу приехала. Я очень хочу с тобой повидаться. Мне становится очень больно, если я долго не вижу тебя и не получаю от тебя писем. Я не такая сильная, как ты, может быть, думаешь… Я всегда смотрю на твои рисунки, которые стоят у меня на комоде. Ты же помнишь, что я начала собирать их с тех пор, как тебе исполнилось шесть лет. И если я не получаю от тебя никаких известий или новых рисунков, мне становится ужасно грустно»^[104].

На протяжении тридцати четырех лет, начиная с 1904 года, Пикассо получал от матери до ста писем в год. Она писала сыну через день или даже каждый день. Последнее письмо пришло в 1938 году. В этом году мать Пикассо умерла, а самому художнику было уже почти шестьдесят. И все эти письма Пикассо сохранил. Сейчас они находятся в архиве Министерства культуры Франции. Часть конвертов художник вскрывал вручную (это письма, относящиеся ко времени его жизни на улице Равиньян), а с 1911 года, когда он переехал на бульвар Клиши, всю корреспонденцию Пикассо уже вскрывал ножом для бумаг. Самые старые письма, испачканные кофе, вином или краской и, вероятно, хранившиеся в беспорядке, выглядят очень потрепанными. Письма позднего периода, когда жизнь художника стала намного стабильнее, имеют более аккуратный вид. И уже по виду одних только конвертов можно отследить, как со временем менялся его социальный статус.