Цитаты из книги «Бессмертный огонь»

Медленно выдохнув, Эми подошла к столу и опустилась на колени перед Юмэем. Тот застыл, занеся палочки над тарелкой лапши.

Юмэй никогда не просил Эми рассказывать о своей мирской жизни, редко комментировал или отвечал, но каждый год внимательно слушал, относясь с уважением к ее словам, неважно, что это навевало на него скуку. Он слушал сосредоточенно, не торопя. И это очень много значило.

А здесь, в тайном сердце мира, плакала Эми, спасенная, но оставленная с изорванной в клочья душой. Она лила слезы и клялась себе, что, пусть Широ ушел, она никогда не забудет его. Что сдержит свою клятву до самого последнего своего дня на земле.

Прыгнув наперерез, Широ поймал ее. Последним, что ощутила Эми, когда сила Аматэрасу разметала ее на части в последний раз, были объятия его сильных рук.

Инари, стоя на противоположном краю плато, посмотрел на Аматэрасу. По его лицу стекала кровь, а в глазах смешались ярость и скорбь. Он понял, что нисхождение завершилось.

Широ рывком вытянул Эми наверх – и на единственный миг, среди царящего хаоса, прижал к груди, уткнувшись лицом в ее волосы. Она обвила его руками так же крепко, зная, что это последнее их объятие, последние мгновения вместе. Больше времени на прощание не будет.

Я не хочу все это терять. Ты – мое пламя, Эми. Ты – мое тепло. До тебя огонь во мне были холодным, как лед.

– Пытаюсь убедить его раздражительное высочество кое с чем мне помочь, – дайтэнгу поднял меч на уровень глаз, проследил по всей длине лезвия. – Он же не думает, что может вот так, без предупреждения, призвать нас на битву, а потом воротить клюв еще пять столетий?

– Их здесь нет. – Сабуро печально улыбнулась. – Мой храбрый, не знающий страха господин. Ты не позволил бы ни одному из своих воинов, даже опальному, пасть на твоих глазах.

Пытаюсь убедить его раздражительное высочество кое с чем мне помочь, – дайтэнгу поднял меч на уровень глаз, проследил по всей длине лезвия. – Он же не думает, что может вот так, без предупреждения, призвать нас на битву, а потом воротить клюв еще пять столетий?