Только Нильс путешествует в одиночку

Аврора стояла в поезде, поезд стоял на станции, а на перроне стояли папина мама, Лужица и дядя Бранде. Больше никого из знакомых там не было, ведь никто из них не знал, что именно в этот день Аврора с родителями и Сократом уезжали в Нурланн.

Папина мама плакала, хотя и делала вид, будто ничего особенного не происходило.

– Я, наверное, простыла, – говорила она, утирая нос. – Всё-таки это чересчур далеко. Всё равно что переезжать в Америку.

– На самолете мы бы перелетели в Нурланн за пару часов, – сказала папа.

– Тогда зачем вам понадобилось выбирать самый дальний путь? – не понимала папина мама. – Сначала на поезде через половину страны, а потом на теплоходе вдоль всего длинного-длинного северного побережья, да ещё зимой, когда море штормит.

– Послушай меня, мама. Мы ведь в первый раз едем на север и, если бы туда полетели, оказались бы на месте в мгновение ока и совсем не почувствовали бы, как далеко уехали.

– Да, но вы бы почувствовали это даже сильнее, если бы отправились туда на машине, – осторожно заметила Лужица. – Я просто не могу отвязаться от мысли об огромных и тёмных волнах на море ночью.

– Нет, а я только рада, что они на машине не едут, – возразила папина мама. – Ведь дороги такие скользкие. Им вообще не стоило ехать на север. Как бы мы радовались, если бы Мари устроилась помощником судьи в Бесбю!

– Ну да, – сказала мама, – это было бы очень удобно, но понимаете, мы сами решили ехать на север. Жить в Норвегии и знать только нижнюю, южную, её оконечность – это же вздор!

– Вот именно, – подтвердил папа. – А вот на тележке едут наши чемоданы. Все десять штук.

– У вас будет замечательное путешествие! – сказал дядя Бранде.

Аврора стояла и смотрела на уезжавшие в багажный вагон чемоданы. Потом послышался свисток, и папина мама сказала:

– Поезд отправляется. Напишите, если вам что-нибудь понадобится.

– Спасибо, – поблагодарил папа. – Приезжайте к нам летом!

– Об этом и речи идти не может, – отрезала папина мама. – Меня туда силком не затащишь.

– Поезд тронулся, – сказала Аврора.

Поезд всё дальше увозил их от папиной мамы, Лужицы и дяди Бранде, и теперь слёзы из глаз папиной мамы полились водопадом, дядя Бранде приобнял её, а другой рукой замахал им вслед, а Лужица, отдавшая свой носовой платок бабушке, чтобы она им махала, сорвала со своей головы шляпку.

– Ну вот мы и уехали, – торжественно провозгласил папа, – и нас ждёт увлекательное путешествие.

– Мы впервые едем не на нашей синей машине, – сказала Аврора.

И это была правда. Как раз в это время за её рулём сидел дядя Бранде, а на задних сиденьях – папина мама и Лужица. Дядя Бранде отвозил их в Бесбю, а потом отправлялся домой в Тириллтопен, чтобы потом летом, когда дороги будут безопаснее, усадив в машину Аннет с близнецами, съездить в гости в Нурланн, оставить там машину и оттуда рейсовым теплоходом вернуться домой. Если маленькая синяя машина и удивилась подобным замыслам, своего удивления она не выказала. Дядя Бранде вёл её очень умело, а Тириллтопен она уже очень хорошо знала. Машина привыкла стоять у корпуса «Ц» вместе со всеми другими. И никакой грусти она не испытывала, своих пассажиров она всегда ждала спокойно, даже когда ждать приходилось по нескольку месяцев.

Итак, семья Теге уже ехала в поезде, и Авроре с Сократом разрешили сесть у окошек. В первые минуты они с интересом следили за движением вагона, и даже Сократ вёл себя очень тихо и с замиранием сердца смотрел в окошко. Сначала весь вид из него заполняли провода, кабели и рельсы, бегущие совсем рядом. Чуть дальше от них проплывали дома – совсем обычные домики со шторами и цветами в окнах. Интересно, как в них люди живут? Аврора решила, что, если бы она жила в одном из них, она бы всё время сидела у окна и смотрела на поезда, со свистом пролетавшие мимо. Она махала бы рукой тем, кто сидел в вагонах, ведь, наверное, некоторые из них ехали в одиночестве и им было бы приятно знать, что кто-то машет им вслед. Аврора огляделась. Кое-кто ехал в одиночестве в их вагоне тоже. Вон неподалеку сидит мужчина, и рядом с ним лежит папка, а вон там чуть подальше сидит ещё один – тоже с папкой, а вот напротив него стоит мужчина с чемоданом и папкой, сейчас он укладывает свой чемодан на полку.

– Я не хочу больше сидеть, – пожаловался Сократ.

– Вот как, – вздохнул папа. Он, наверное, подумал: сейчас только утро, а им ехать на поезде ещё целый день. После отъезда прошло всего пять минут, а у Сократа уже кончилось терпение.

– Ну хорошо, походи немного! – сказала мама. – А ты, Аврора, за ним присматривай!

Аврора тоже поднялась с места: интересно проверить, каково это – стоять, когда поезд идёт. Вагон немного покачивался, и, когда она стояла обеими ногами на полу, ничто не мешало ей, нужно было только двигаться в такт поезду, и это немножечко завораживало: казалось, что поезд движется быстрее, когда она стоит, а не сидит. Время от времени она выглядывала в окошко; они ещё не выехали из большого города, хотя теперь дома стояли от железной дороги намного дальше.

– Аврора, – позвал папа. – Взгляни вон туда!

Аврора посмотрела туда, куда указывал папа, – и тут она увидела на взгорке высокие корпуса Тириллтопена, тянувшиеся до самого леса.

– Ах, вот как! Это же… это же…

– Да, это наши дома. Вот ты и попрощалась с Тириллтопеном.

Поезд шёл дальше, а вместе с ним и Аврора и все остальные. А Сократу это, по-видимому, уже надоело, и он сидел прямо на полу.

– Давай вставай! – позвала его Аврора. – Держись крепче за кресло, тогда ты сможешь встать.

И Сократу удалось встать. Поначалу ему показалось интересно стоять, в то время как поезд шёл, но потом ему и это наскучило и он захотел чего-то другого.

– Мы не нарушим правил, если пойдём и устроимся там, где никто ещё не сидит? – шепнула Аврора папе.

– Всё в порядке, – ответил папа. – Как раз поэтому удобно ездить зимой в поезде. В нём просторно.

Аврора подвела Сократа к четырём незанятым креслам. Здесь они могли свободно посидеть и представить себе, что это они управляют поездом.

– Будто мы с тобой едем одни, самостоятельно, – сказала Аврора.

– И будто я – твой папа, – решил Сократ.

– Нет, ведь это я – взрослая. Давай сделаем вид, будто каждый из нас едет сам по себе, совершенно самостоятельно. Ты садись здесь, а я – вон там!

– Хорошо. – Сократ был ужасно доволен тем, что Аврора играет с ним как со своим сверстником. Он чувствовал себя совсем взрослым и взглянул на сестру. Как она к нему относится? Но она только кивнула ему головой. Она сидела и притворялась, будто она – это мужчина с папкой, который сидит и смотрит в окошко.

Сократу не нравилось, когда Аврора не обращала на него внимания. Он взобрался на стол и посидел немного на новом месте. Отсюда вести поезд, как он считал, было приятнее. Поезд будто летел по воздуху.

Но потом, когда и это ему надоело, он слез и встал перед мужчиной, который в самом деле ехал куда-то по делам совершенно один. Мужчина за своей газетой словно проснулся и взглянул на Сократа.

– Привет, – сказал он. – Как тебя зовут?

– Сократ. И ещё Нильс и Теге. А как зовут тебя?

– Меня зовут только Нильс, но ещё по фамилии Берамсен, и я не Сократ.

– Ах, какой ты несчастный.

Когда Аврора услышала, что Сократ разговаривает с мужчиной, она тоже быстро слезла с кресла и превратилась в обычную Аврору.

– Это твоя сестра? – спросил мужчина.

– Да. – Сократ строго взглянул на сестрёнку и добавил: – Скажи, как тебя зовут!

– Аврора. – И она обратилась к тому, кто назвал себя «только Нильсом» и ещё Берамсеном: – Вы едете совершенно один?

– Ну сейчас – да. А дома у меня есть маленькая дочка, совсем как ты, и ещё два больших мальчика.

– Ах, вот как, а я-то думала, вы совсем одинокий.

– Нет, я одинокий, только когда в дороге. А в дороге я постоянно.

Дзинь-дзинь! – прозвучал маленький колокольчик в руке у проходившего по коридору человека в белом пиджаке. Колокольчик походил на настоящий золотой, хотя, конечно, золотым не был, а скорее всего, латунным. Он бренчал и в то же время звенел.

– Добро пожаловать в вагон-ресторан на завтрак. Свободные места к вашим услугам.

– Мы туда пойдём? – спросила Аврора.

– Нет, – ответила мама. – Но мы там пообедаем, когда будем проезжать горы.

Аврора уже была в горах один раз летом, но она никогда не видела их зимой. Как замечательно, что поезд пойдёт по горам. Интересно, он будет взъезжать на вершины, а потом съезжать с них вниз?

Ничего подобного, поезд мчался по горным равнинам, а высокие вершины пролетали мимо них справа и слева. Время от времени они пропадали: их заслоняли изгороди, защищавшие путь от заносов. Так что даже в метель, когда ничего кроме летящего снега не видно, колёса сами находили железные рельсы. Но сегодня стояла прекрасная погода и снег сверкал на солнце. Семья Теге уютно расположилась у окна в вагоне-ресторане и с аппетитом обедала, любуясь горными видами.

Один только Сократ ими не восхищался. Он, сопя, был полностью поглощён едой.

На десерт им подали чернослив с молоком. Мама, папа и Аврора наливали в тарелку с черносливом молоко из кувшинчиков, и когда папа хотел помочь в этом Сократу, тот рассердился: если другие наливают себе молоко в тарелку сами, почему не сумеет то же самое сделать он? И он сумел бы налить себе молоко, если бы вагон не качнулся как раз в тот момент, когда он наклонил кувшинчик, и вместо тарелки Сократ вылил его на себя.

Ничего страшного не случилось, но это было страшно обидно – он ведь знал, что смог бы налить себе молоко аккуратнее.

– Это не из-за тебя, – поспешила успокоить его Аврора. – Понимаешь, это качнулся поезд.

Сократ поджал губки, потом открыл рот, но не разревелся, как делал это обычно в те моменты, когда действительно злился, он просто молча заплакал, так что его слёзы покатились на черносливины.

Возле них тут же появился человек в белом пиджаке с кувшинчиком молока, и мама хотела налить молоко в тарелку Сократа, но папа сказал:

– Сократ справится с этим сам, нужно только подождать, пока поезд не пойдёт по рельсам ровнее.

Сократ взглянул на папу, твёрдо взял свой кувшинчик в руки и осторожно, очень осторожно налил молоко. На этот раз у него получилось. Губы Сократа вернулись на своё обычное место, слёзы тут же перестали катиться, и он благоговейно съел все до одной черносливины, а из косточек выложил в тарелке круг.

Все сидели и с облегчением и радостью наблюдали за благополучной развязкой.

Но когда они поднялись, чтобы пойти и занять прежние места, Сократ обнаружил, что история с черносливом и молоком ещё не закончилась. Его брючки и свитерок промокли насквозь.

– Вот ведь беда, – сказала мама. – Вся одежда Сократика лежит в одном из десяти чемоданов.

– Она так и останется в багажном вагоне, – сказал папа. – Мы не сможем достать её оттуда сейчас.

Мама с папой пошептались, и папа забрал Сократа с собой в туалет. Когда они вышли, Сократ выглядел импозантно. Вместо штанов папа надел на него свою футболку, а вместо свитера – мамину кофту, на ногах красовались папины варежки, они стали чем-то вроде колготок.

– А как мы поступим с его промокшей одеждой? – спросила мама. – Не можем же мы сойти с поезда в таком виде.

– Под моим креслом тепло, – заметил папа. – Наверное, где-то там расположены батареи.

Аврора походила по вагону а потом крикнула:

– Вот здесь, здесь тоже очень тепло.

В результате мокрые трусики Сократа попали на тёплую трубу, проходившую чуть ниже кресла, его рубашка – на трубу под другим креслом, свитерок устроили под третьим, брючки – под четвёртым, а два маленьких чулочка – под пятым. Так вагон никогда ещё не украшали, и батареи сделали всё, что могли, чтобы высушить одежду Сократа. Сам же он в это время спал.

На улице стемнело, но Аврора увидела, как на окне появились капли воды.

– Хоть сейчас и зима, но, похоже, здесь идёт дождь, – сказала она.

– Мы, наверное, приближаемся к Бергену, – предположил папа.

– Да, но зимой дождей не бывает, – возразила ему Аврора.

– Это, конечно, верно. Кстати, заметим, наши плащи тоже лежат в одном из десяти чемоданов.

– А мы сразу возьмём такси и доедем в них прямо до теплохода, – сообразила мама.

– Тогда придётся брать сразу два такси, чтобы довезти все десять чемоданов.

– Ладно! В конце концов, мы переезжаем в Нурланн не каждый день, – подытожила мама.