Цитаты из книги «Объятые пламенем»

Красота – страшная сила. Я уверен, что ты знаешь, что такое страх, но тем не менее ты даже представить себе не можешь, каким страхом для окружающих наделила тебя твоя мать, передав тебе даже бóльшую красоту, чем обладала сама. Ты даже не представляешь, как страшно рядом с тобой бывает твоим близким, особенно твоему отцу, и даже не догадываешься, как страшно может быть тем, кому ты однажды позволила на себя посмотреть. Им лучше было бы выколоть себе глаза, чтобы никогда не видеть тебя

Беременность красила её так, как не красила ещё ни одну из женщин на этой грешной земле. Я влюбился в неё по уши. Не смотря на то, что она была младше меня на семь лет, не смотря на то, что она уже была замужем и обожала своего мужа, не смотря на то, а может быть даже отчасти из-за от того, что она была матерью шести детей…

обладала сама. Ты даже не представляешь, как страшно рядом с тобой бывает твоим близким, особенно твоему отцу, и даже не догадываешься, как страшно может быть тем, кому ты однажды позволила на себя посмотреть. Им лучше было бы выколоть себе глаза, чтобы никогда не видеть тебя, чем теперь, после того, как они смотрят на тебя в упор, осознавать, что однажды ты рискуешь исчезнуть из поля их зрения.

– Красота – страшная сила. Я уверен, что ты знаешь, что такое страх, но тем не менее ты даже представить себе не можешь, каким страхом для окружающих наделила тебя твоя мать, передав тебе даже бóльшую красоту, чем

Мы с Мишей так и не смогли расстаться без двусторонних вспышек раздражения. Дариан был прав: мы не выносим людей с теми же недостатками, что и у нас. Впрочем, если я не ошибаюсь, это слова писателя и поэта Оскара Уайльда, а не Дариана Риордана.

цы, ногти, вывернутые суставы, изувеченные запястья, треснувшие рёбра… Она твоя искорёженная плоть, а скрипка, знаешь ли, не терпит фарша. Ты фарш, Таша. В отличие от мамы, Джереми и Хьюи, ты выкарабкалась из мясорубки, ведь ты живучая, блин, как собака. Однако никто ещё не выбирался из мясорубки целым. Даже тебе такое провернуть не удалось. Посмотри на себя: ты ведь измельчена в кровавую крошку… Вы со скрипкой больше не сможете друг друга услышать. Живые не слышат мёртвых. Скрипка не слышит тебя. Я замерла с холодной маской отстранённости на лице, но здесь и сейчас я едва не умирала от услышанного. Я чувствовала, что на моём бледном лбу выступила испарина, а мои руки в карманах начинали судорожно трястись.

– Думаешь, дело в физическом состоянии? – вновь криво ухмыльнулась Миша. – Думаешь, твоя рука дрогнула из-за того, что полгода пролежала в гипсе? Не можешь понять, почему же тогда я, отброс общества и раб букета зависимостей играю лучше тебя? Всё заключается здесь, – Миша вдруг ткнула себя тонким пальцем в костлявую грудную клетку. – Твоя рука дрогнула не из-за переломанных костей. Они у тебя успешно срослись, лучше чем на собаке, – снова криво ухмыльнулась она. – Нет, Таша, сломалось у тебя не тело. У тебя душа сломалась. Я добровольно ступила на дорогу саморазрушения и добровольно делаю каждый свой шаг вперёд по этому пути. Ты же не доброволец. У тебя всё произошло по принуждению. Я не ломаю свою душу, тебе же твою сломали без спроса. Души, знаешь ли, даже у собак быстро не восстанавливаются. Они вообще редко восстанавливаются… Твоя скрипка никогда уже не зазвучит как прежде. Твоя сломанная душа ей не позволит. Если не понимаешь о чём я, могу выразиться проще: твоя душа и есть твои сломанные руки, паль

– Плохо, когда ты не знаешь, в чём твоя проблема. Хуже только когда ты думаешь, что проблема не в тебе. – Я знаю, что проблема во мне, – повела бровью я. – Там, где есть двое, проблема не может принадлежать одному… Ничто не может принадлежать одному.

Он – мужчина. Захочет – сделает, а если не сделает, значит либо недостаточно мужественен, либо недостаточно хотел

что я – львица, а ты всё-таки козёл.