Глава 4

Неужели она продала душу дьяволу? Скарсдейл пользовался репутацией человека бессовестного, а она не только торговалась с ним, но и взяла в союзники, чтобы стремиться к общей цели. Замужеству. Тому, что она сейчас не желала, но будет вынуждена принять. Неужели с ее стороны так плохо желать любви? Герцог никогда ее не поймет. Его мнение о любви поражало.

Прежде, чем он успеет передумать и отречься от их соглашения, Амелия помчалась в свою комнату и пролистала страницы дневника, намереваясь найти список. Отыскав желаемое, она осторожно вырвала страницу из крепко сшитого переплета и поспешила в кабинет Мэтью. Ни один джентльмен не смирился бы с таким возмутительным поведением, даже тот, кто по слухам презирал правила приличия, но она, тем не менее, раздувала пламя надежды, полная решимости воспользоваться представившейся возможностью и добиться цели.

Казалось, ноги несут ее недостаточно быстро, но наконец Амелия вернулась в кабинет и с радостью отметила, что Ланден еще там. Неужели она думала, что он сбежит? Перед ней человек, покинувший город десять лет назад, в разгар возмутительного скандала, и ни разу не оглянувшийся.

– Вы еще здесь, – вырвалось у нее, прежде чем она прикусила язык.

Он наклонил голову.

– Я человек слова.

Глубокий голос только подчеркивал жесткость этого заявления, и Амелия подавила в себе желание уйти. Но в то же время его взгляд вызывал в памяти горячий бренди и перины, набитые гусиным пухом: тайное обещание тепла и чудесных наслаждений. Она могла бы смотреть на него вечно и никогда не уставать от зрелища.

Собравшись с духом, она твердой рукой протянула ему бумагу:

– Вот мой список.

Он взял листок и стал читать.

К концу его темные брови высоко поднялись, но он не рассмеялся. И не сунул листок ей обратно в знак отказа.

– Ваш брат будет недоволен.

– Вряд ли можно предположить, что вы настолько глупы, чтобы сообщить ему.

Нечто напоминавшее ухмылку чуть искривило губы Ландена, который тут же сунул список в правый нагрудный карман.

– И если я сумею выполнить эти три требования… – начал он с очаровательным лукавством.

– Просьбы, – перебила она.

Собственно говоря, это были именно требования. Но Амелия отказывалась позволить ему взять верх.

– Тогда вы согласитесь на брак?

– Да, – выпалила она, спеша ответить как можно быстрее, чтобы не колебаться, хотя мысок ее ботинка выбивал неровный ритм на деревянном полу.

– Почему?

Разве она может сказать ему правду? Если требования будут выполнены, значит, в браке у нее будет сила, а вместе с силой она обретет свободу.

«Свободу сбежать, если муж окажется невыносимым и моя жизнь станет такой же несчастной, как у Шарлотты».

При этой мысли душу пронзил страх, но она не сдавалась:

– Таковы мои условия. Вы согласны?

Ее отказ прямо ответить на его вопрос и вместо этого задать свой, казалось, не обеспокоил его. Он подошел к шкафчику со спиртным и налил себе немного бренди.

– Где ваша компаньонка? – осведомился он, застав ее врасплох. Амелия подошла к сонетке и, позвав слугу, велела послать за горничной Мари, хотя и сомневалась, что Скарсдейлу стоит видеть ее служанку.

Появилась молчаливая, имевшая привычку широко раскрывать глаза Мари. Ланден оценивающе оглядел девушку, и Амелия неловко переступила с ноги на ногу.

– Она говорит по-английски?

Совершенно непонятно, каким образом он так легко обнаружил ее уловку!

– Я научила ее нескольким основным фразам. Но она, по большей части, обходится улыбкой и кивком.

– И ваш брат одобрил компаньонку, не знающую языка?

– Он позволил мне самой выбрать компаньонку, а сам почти с ней не разговаривал, по крайней мере, недолго, и не на тему, которая требует обсуждения.

– Улыбка и кивок.

Он смотрел на нее несколько долгих секунд, но Амелия не собиралась разрушать чары этого взгляда. Против своей воли она затерялась в его завораживающих глазах, в восхитительном оттенке карего, обрамленного золотом: сплошь жидкое пламя – необычно и неожиданно красиво. Глаза у него такие же глубокие и таинственные, как и он сам.

По неизвестной причине, чем дольше она тонула в шелковистых озерах, тем сильнее пульсировало в ее потаенных, интимных местах.

Услышав протестующий возглас, она взглянула на стоявшую в дверях, сбитую с толку компаньонку и безмятежно ей махнула:

– Можете идти, Мари. Я скоро буду.

* * *

Еще один список в кармане его жилета. Что мать, что дочь!

Он снова взглянул в ту сторону, где стояла готовая убежать Амелия. Черт возьми, она – воплощенная беда, на которую почти нет управы: вся женственная красота на поверхности и чувственный адский огонь внутри. Мужчина может сойти с ума от желания обладать такой женщиной. Ее слова были резкими, тон – язвительным. Но каковы будут на вкус эти сочные пухлые губы, если завладеть ими в глубоком, страстном поцелуе?

Он одним глотком прикончил бренди и с видимой легкостью поставил на буфет пустой бокал.

Было время, когда он хотел того, что олицетворяла Амелия: жену, детей, дом. Но из-за собственных неверных решений теперь обитал на задворках общества и питался крошками того, что бросала ему судьба. Необходимость соблюдать тайну сломала ему жизнь, сожаление омрачило мечты, а пепел надежд лучше оставить развеянным по ветру. Возможно, сознание этого и позволило ему стать сговорчивее и смириться с ее сумасбродным предложением.

Что-то, близкое к уязвимости, вспыхнуло в ее изумрудных глазах, когда она отдавала ему список.

– Предлагаю начать завтра.

Откашлявшись, он вернулся мыслями к насущной проблеме:

– Встретимся в полдень в Гайд-парке. На задах Оксфорд-стрит, напротив Тайберн Гэллоуз есть одно место. Я видел его, приехав в город, и оно прекрасно послужит нашей цели. Это заброшенное, оставляемое пешеходами в стороне поле. Вам такой вариант подходит?

– Подходит, – выдохнула она. Ее как будто удивил его амбициозный план.

Для них имеет смысл поскорее все начать. Так Ланден будет на шаг ближе к тому, чтобы выполнить свое обещание. А после того как разрешится проблема с городским домом, он навсегда уедет подальше от этого города.

– Я позабочусь обо всем необходимом, – выговорил он медленно, подчеркивая каждое слово постукиваньем каблуков сапог об пол кабинета. Амелия казалась взволнованной. Ее зеленые глаза были широко распахнуты и сверкали, но он не мог понять, почему.

Именно этого она хотела. Именно ради этого заключила с ним соглашение.

– Я буду там. И приведу с собой Мари.

– Ну что же. Сойдет и она.

Эти слова легко слетели с его языка. По какой-то причине щеки Амелии порозовели.

Ланден был намерен запугать ее, убедиться, что контролирует ситуацию, дополнить список ее требований и позаботиться о том, чтобы как можно скорее выдать ее замуж, но ее близость выводила его из себя.

Впрочем, возможно, его тактика все же сработала. Ее спина была прямее каминной кочерги. К несчастью, он тоже постоянно находился в напряжении.

– В таком случае до завтра.

Ее голос прозвучал уверенно и сильно, хотя поступки говорили о другом. Она отскочила с его дороги, как испуганный кузнечик, и поспешила выйти из комнаты.

Позже вечером, поужинав в своей спальне, Ланден подошел к окну и стал смотреть на ночное небо. Он вспоминал прошедший день. Пришлось обойти правду, когда он попросил на завтра экипаж, и Мэтью почти не задавал вопросов, только предложил ему пользоваться лошадьми, когда и сколько он захочет. Его великодушие вызвало у Ландена угрызения совести. Прошлый опыт научил его, что утаивание чего бы то ни было приводит к боли.

Туча закрыла луну туманной вуалью, и прошедшие годы внезапно исчезли, оставив Ландена в том переулке, куда он верхом последовал за братом, стараясь раздобыть любой обрывок сведений, чтобы поделиться ими с Мэтью, который терпеливо ждал его в конюшне. Он принял вызов лучшего друга, потому что сам сгорал от любопытства узнать, где его брат-герцог проводит каждый вечер. Втайне он был уверен, что в каком-то опасном или скверном месте. Столь же интригующем и запретном, как бордель или игорный дом.

Но все пошло не так, как планировалось. Не только тогда, но и с тех пор.

Он оттолкнулся от подоконника, подошел к кровати и лег под свежие простыни, хотя и был уверен, что сон не придет. Ланден скривился, вспомнив кошмары, которые изводили его с самой смерти родителей. Брат успокаивал его, просил не плакать и гасил свечу перед уходом. В то время он искал не такого утешения, но оглядываясь назад, понимал, что, возможно, это приготовило его к безжалостному унынию и пустоте, которые теперь наполнили его дни.

Ланден сморгнул, прогоняя тяжкие воспоминания, и вынудил себя успокоиться. Тело постепенно расслабилось, а мысли вернулись к Амелии и его обещанию относительно завтрашнего дня.

Почему она не оказалась невыразительной, рано располневшей мышкой? Он и тогда сделал бы все, чтобы выдать ее замуж, но не напрягался бы так в ее присутствии, отзываясь на ее невероятную красоту.

Он умирал от желания дотронуться до ее волос. Эти непокорные локоны умоляли о его прикосновении, их шелковая пелена была настолько соблазнительна, что даже сейчас ему хотелось запустить в нее пальцы и притянуть к себе, пока эта грива не накроет голую кожу тонким черным покрывалом. А ее ноги, ее губы…

Его тело снова напряглось, и он выругался в темноту. Будь она кем-то другим, он преодолел бы крошечное расстояние между их ртами и завладел ее полными губами, чтобы изведать их вкус. Мед или лимон?

Сердце Ландена билось о ребра, и он потер ладонью лицо, словно желая стереть непрошенные образы. Проклятье, он слишком долго жил без женщины! Никакое другое объяснение не имеет смысла. Он дошел до такого состояния из-за того, что много лет жил в деревне.

Но если он не оставит эти мысли, о любом отдыхе не может быть и речи.

Сыпля ругательствами, не предназначенными ни для чьих ушей, кроме собственных, он вынудил себя закрыть глаза и решительно отсек весь внешний мир.

– Сегодня ты в странном настроении, – заметила Шарлотта, разбрасывая крошки голубям, суетившимся у ее ног. – Обычно ты болтаешь без умолку. Что-то не так?

Амелия улыбнулась, прекрасно сознавая, что любая попытка скрыть свои эмоции будет бесплодной.

– Прости. Я все время молчу? Зато у меня много всего на уме. Я согласилась встретиться с тремя джентльменами, выбранными Мэтью и Скарсдейлом, поскольку надеюсь получить хоть какое-то право голоса в этом деле. Но никогда нельзя быть ни в чем уверенной.

– У тебя, по крайней мере, есть возможность встретиться с кандидатами заранее и принять их ухаживания. Хорошее начало приемлемого будущего.

– Полагаю, что так. Но что, если все трое окажутся скучными и невыносимыми? Что, если не разделят моих взглядов на жизнь или не посчитаются с моим мнением?

Амелия сунула руку в бумажный пакет и набрала горсть крошек. Высыпала слева от себя, медленно пропустив крошки сквозь пальцы, как песок времени. Несколько птиц поспешили за лучшими кусочками.

– Откуда в твоей голове такие глупости? Не стоит заранее волноваться! – пожурила Шарлотта, погладив подругу по руке. – Кроме того, у тебя уже есть план, да и решение будет за тобой.

Дамы замолчали, глядя на воркующих голубей, словно изучение птиц было каким-то необыкновенным переживанием. Наконец Амелия заговорила:

– Что же, я выполнила свою часть соглашения. Ты спрашивала лорда Диринга, согласен ли он отпустить тебя со мной в следующую субботу, когда я поеду навестить родителей?

Она отряхнула с юбок оставшиеся крошки и решительно взглянула на подругу.

– Лорд Диринг этого не одобряет, – едва слышно прошептала Шарлотта.

– Небо, да он к тому же тиран!

Амелия вскочила, распугав голубей, и стала бродить вдоль скамьи, игнорируя удивленный возглас подруги:

– Что дурного в том, если ты поедешь со мной в загородное поместье? С нами будут горничные, а для безопасности и форейторы.

Окончательно разозлившись, она развернулась и подбоченилась. Мысок ботинка выбивал взволнованное стаккато на гравии.

– Нужно убедить его дать разрешение.

Шарлотта недовольно вздохнула:

– Возможно, я сумею снова спросить… через несколько месяцев. А вдруг он к тому времени передумает?

– Или тебе придется заставить его передумать.

Амелия сжала руку Шарлотты в ладонях и помогла ей подняться со скамьи. Настала пора возвращаться.

– О чем ты?

Шарлотта крепко стиснула запястье Амелии. Всегда чувствуешь себя лучше рядом с подругой, особенно, когда мир кажется невероятно мрачным местом.

– Пока не знаю, что именно, но что-нибудь я придумаю. Не могу вынести, когда ты несчастна, и обещаю, мы найдем способ все исправить.