ГЛАВА 11

Вздохнув, Ариан поднимается. Вытягивает лапы и с урчанием прогибает спину. Выпрямившись и зевнув, кивает на свой бок, будто предлагая ухватиться за шерсть.

Запускаю пальцы в шкуру. Он подходит к стене и рыкает.

Замаскированная под стену дверь отворяется к коридор, озарённый оранжевыми круглыми светильниками. На полу меня ждут тапочки. Ариан тянет за собой. На ходу влезаю в уютную обувку и следую за ним к винтовой лестнице.

Она уносит нас из подземной бани. Теперь внимательно оглядываюсь по сторонам: а к светильникам-то тянутся провода, и на выходе тёмный, под цвет стены, выключатель.

Мы выходим в простой коридор. Лунный свет облизывает деревянный пол, стены напротив окон. Хотя я только что видела следы привычной цивилизации, снова всё кажется таинственным, потусторонним… да о чём это я: это и есть потусторонний мир.

Ариан вводит меня в просторную комнату с кроватью. Велислава поднимается с сундука и протягивает белый сарафан, расшитый жемчугом и серебром:

– Ты заслужила право отдать свою судьбу лунному князю.

Вообще-то это не то, чего я хотела… И ещё казалось, Велислава должна расстроиться моему успеху, но она спокойна, будто её ничуть не смущает, что простой человек затесался в лунные жрицы.

Принимаю на руки тяжёлый сарафан:

– Спасибо… за оказанную честь.

Уголок губ Велиславы дёргается в знакомой полуулыбке. У Ариана она, что ли, набралась? Или он у неё? Оглядываюсь: белый волчище внимательно следит за разговором.

И вот стоим мы, смотрим друг на друга. Я-то не знаю, что делать, а эти двое что молчат? Ну ладно Ариан, но Велислава не в зверином облике.

Едва уловимо вздохнув, она поясняет:

– По традиции ты сейчас должна надеть сарафан, поужинать, снять его и лечь спать. Но это необязательная часть. Самое важное ты исполнила.

Руки гудят от недавнего перенапряжения, и сарафан с каждой секундой становится тяжелее. Кошусь на отмытого волчищу. Прекрасно понимаю, почему отмывание – самое важное, ведь иначе его чистить пришлось бы кому-нибудь другому. Может, самой Велиславе.

– На ужин останетесь или как? – уточняет она без особого энтузиазма.

Ариан мотает головой и выходит из комнаты.

– Сейчас он оденется и придёт, – поясняет Велислава и отправляется следом за ним, ворча под нос: – сумеречный наш.

Кажется, он должен был обратиться в голого мужчину прямо сейчас, и, кажется, Велислава его деликатность не оценила. Зато ценю я. И на всякий случай надеваю расшитый жемчугом сарафан: вдруг это тоже проверка?

Сажусь на постель и жду.

Жду.

Оглядываю комнату, будто сошедшую со страниц сказочных книг – если не считать электрических ламп.

Вернувшийся в джинсах и рубашке Ариан благоухает собачьим шампунем.

– Пойдём. – Протягивает руку, и в его глазах вспыхивают луны.

Точно завороженная, вкладываю пальцы в горячую ладонь. Отвести взгляд от света в его глазах невозможно. Ариан ведёт меня за собой по ступеням, по коридору, выводит на крыльцо.

Лишь ступив на каменную площадку перед крыльцом, нахожу силы перевести взгляд с пылающих очей Ариана на землю. Моя угольно-чёрная тень скользит сбоку, сплетённая с человеческой тенью Ариана. Он ведёт меня через вытоптанный двор и ворота на тёмную дорогу среди домов, деревьев… полей.

Останавливается на пригорке между поселением своей стаи и разрушенным дворцом. Сжимает мои руки и просит:

– Посмотри на меня.

Нехотя поднимаю взгляд. Лёгкий ветерок треплет тёмные волосы Ариана, блестящие в свете огромной луны.

– Следующий этап посвящения ты уже прошла – получила дар лунной жрицы, и дар принял тебя. После этого молодую жрицу отвязывают от её кровного рода и прежней судьбы, но для тебя этот ритуал совместили с омовением, всё равно оба проходят в бане. Ещё одна ступень посвящения – перенос в Сумеречный мир, но ты и так оттуда. А сейчас я проведу тебя между мирами, используя только твою силу.

– Боюсь, – стискиваю его руки. Мне холодно и не по себе. – Отложим?

– Ты однажды уже перешла, спонтанно, я чувствую это. После этого должно было стать плохо, накатить бессилие, лихорадка, бред.

Так вот почему я выходные не помню! Тогда, после укуса, я видела огромную луну и прошла сквозь туман, а потом два дня будто вылетели из памяти, и Антонина Петровна утверждала, что из квартиры доносились подозрительные звуки. Наверное, я бредила.

– Второй переход будет менее болезненным. – Ариан приближается на полшага. – Хотя на какое-то время ты почувствуешь недомогание. Это нормально: твоё тело изменяется, настраивается на звучание двух миров. Я позабочусь, чтобы у тебя было всё необходимое. А теперь… теперь всем сердцем пожелай оказаться в Сумеречном мире.

Его ладони скользят по моим предплечьям, пуская волну мурашек до самой спины. Охватывают меня. Глаза Ариана вспыхивают с невиданной силой, ослепляют. Его голос рокочет, сминает волю, вибрирует в самом сердце:

– Пожелай. Всей душой потянись к дому. Представь поле и россыпь звёзд на небе, и мой дом совсем близко, представь, что хочешь туда…

И представлять не надо – хочу. Ладони Ариана проскальзывают по лопаткам, он обнимает меня, прижимая к груди, и я чувствую ускоренное биение его сердца.

– Представь, потянись. Мы уже там, мы всегда там и здесь, тебе надо просто сделать реальным там, а не здесь.

Его голос сочится рокотом водопада, проникает в меня, заставляет кровь бурлить и метаться по сосудам.

– Поле… звёздное небо… дом…

Зажмурившись, представляю поле возле дома Ариана. «Мы там», – уверяю себя. И внутри что-то вздрагивает. Волна щекотки прокатывается по телу, я судорожно вдыхаю.

– Отлично, – шепчет Ариан, продолжая обнимать. – Голова не кружится?

Неужели всё? Неужели это так легко? Или он помогал?

Запрокидываю голову: безумно огромной луны нет – обычное земное небо мерцает россыпью звёзд. Шелестит трава, и ветер треплет волосы Ариана. В его глазах полыхает луна отколотого мира.

А на меня накатывает дурнота и ощущение нереальности происходящего – совсем как в то утро, когда шла из леса домой, поминутно проваливаясь в забытьё.

В надёжных руках Ариана даже не пытаюсь сопротивляться дурноте, и она повторяется: урывками воспринимаю, как он несёт меня к задним воротам, потом уже по двору, по дому. Укладывает на кровать, укутывает, целует в лоб.

– Первые семь переходов самые трудные, – шепчет на ухо, и его палец скользит по моим губам, – а потом будешь свободно шагать между мирами.

«Может, тогда я смогу убежать от женишков?» – мелькает мысль. И я утыкаюсь в мохнатое плечо. Хочу сказать, что всяким мохнатым место на коврике у двери, но почему-то запускаю пальцы в тёплую шкуру… Когда это он раздеться успел?

Надо его прогнать, но шкура пахнет приятно, она такая мягкая, и так успокаивает звук мощного сердцебиения Ариана…

***

Пробуждение вырывает из чего-то приятного и мягкого. Постанывая, разлепляю глаза: портьера сдвинута в сторону, и в комнату льётся солнечный свет.

Скольжу ладонями по жемчужинам на церемониальном сарафане. Перебираюсь на подушку рядом и покрывало – холодные. Значит, Ариан давно ушёл… Сердце неприятно сжимается.

Но он, конечно, не может постоянно меня караулить, у него свои дела должны быть – князь как-никак.

Потянувшись, зеваю.

В доме очень тихо. И сердце снова ёкает: а вдруг я здесь одна? Совсем одна…

Резко сажусь на кровати, прислушиваюсь: тишина.

Жутко. Сердце бешено колотится.

Быстро посетив ванную, умывшись, крадучись выхожу в коридор: пусто. Но дверь в кабинет Ариана приоткрыта.

Надеясь застать его там, влетаю внутрь, но его нет. Тихо гудит на столе ноутбук. Открытый ноутбук, на котором Ариан что-то делал. Но как давно?

Надо подойти и потрогать обивку высокого кожаного кресла: если тёплая, он ушёл недавно. Приближаюсь с непонятный трепетом. Опускаю ладонь на сидение – холодное. Скашиваю взгляд на монитор и замираю.

«Волонтёры из нескольких областей обходят торговые центры, призывая людей поддержать богоугодное восстановление храма», – гласит заголовок статьи на православном сайте.

Полтора десятка волонтёров – женщины в тёмных длинных одеждах с кубышками – сфотографированы на фоне звонницы старинного монастыря. Взгляд жадно скользит по скорбным лицам, но мать я узнаю в первую очередь по росту и одежде, в которой видела её последний раз.

Лёгкий холодок пробегает по спине: Ариан копается в моём прошлом.

Среди вкладок браузера есть и Одноклассники… Любопытство оказывается сильнее здравого смысла и деликатности. Скольжу пальцем по тачпаду, переключаю вкладку.

И оказываюсь лицом к лицу со страницей моей матери.

Запись недельной давности оповещает, что батюшка её церкви благословил рабу божию на присоединение к волонтёрам, которые должны собирать подаяние на восстановление храма.

Проматываю ленту: селфи в автобусе с ещё одной волонтёркой. Селфи в нашем областном монастыре. Селфи на фоне торговых центров, с много подавшими женщинами и мужчинами. Фотографии тех, кто грубо отказался помогать святому делу, и сетования на засилье дьявола. Так похоже на неё…

А наверху – пронизанный истерическими нотками и смайлами пост о божественном испытании: встрече с дочерью-сатанисткой, развратничающей с демоном прямо на глазах честного народа. О попытках вразумить пропащую, ободряющем шёпоте ангела и дьяволе, наславшем на блудницу глухоту и чёрствость сердца. И совет лучше приобщать деток к святой матери-церкви, запретить телевизор, компьютерные игры и общение с неверующими.

Мне должно быть больно. И неловко. Но такое чувство, что написано не обо мне. Словно не моя мать пишет этот бред. Комментариев к записи много. Открыв их, улыбаюсь: а некоторые её высмеивают, просят предоставить снимки разврата с демоном или хотя бы фотографию демона.

Снова открываю ленту. Проматываю ниже записей о волонтёрстве: иконы, селфи на фоне храмов, селфи на могиле моего брата, цитаты молитв, поздравления с многочисленными церковными праздниками.

На сердце – пусто. Впору думать, что ритуал Велиславы, отвязывающий меня от рода и прошлого, действует. Не чувствую я себя той запуганной девочкой, что прогибалась под ужесточающиеся религиозные правила матери. И даже фотография куличей, расставленных на знакомой, ничуть не изменившейся (если не считать более блеклых цветов) кухне, отдаётся лишь едва уловимой грустью.

Никогда не верила в силу ритуалов и инициаций, но смотрю на страницу матери, на её фотографии, на выплеск религиозного рвения, прежде так смущавший меня, а порой сводивший с ума, – и ничего. Словно чужого человека разглядываю. Это-то и страшно.

«Что со мной?» – в растерянности открываю следующую вкладку: письмо от «В».

К короткому досье прикреплена фотография Михаила.

И снова сердце спокойно.

Сухие факты: дата рождения, места учёбы, первой работы… развод, не выплачиваемые алименты первым двум детям, второй брак и дети, место нынешней работы.

Смотреть на это тяжело, но не ужасающе, как раньше. Ощущение, будто читаю о недобросовестном коллеге, за которого стыдно.

Как такое возможно? Как простые слова сделали такой мощный поворот в моих мозгах? Гадкое чувство, словно во мне, в моей душе поковырялись…

Передёрнувшись, отодвигаюсь от ноутбука. Охватываю себя руками, и жемчужинки впиваются в кожу.

Странно. Как всё странно. Какая страшная власть: получается, можно запросто от кого-то отвратить. А к кому-нибудь привязать?

Страшно до дрожи.

На подгибающихся ногах выскакиваю из кабинета:

– Ариан!

Тишина. Сбежав с лестницы, снова кричу:

– Ариан!

Замечаю клок пыли в углу холла. Пробегаю на кухню: в раковине стоит грязная посуда.

– Ариан!

Ужас оглушает, я снова бегу, теперь к входной двери, и она распахивается, заходит Ариан в обнимку с двумя большими бумажными пакетами.

– Что случилось? – Он обеспокоенно меня разглядывает.

Хочется его ударить. Но шумно вдыхаю, машу рукой:

– Что вы со мной сделали? Почему я ничего не чувствую? Почему мне всё равно, какой бред несёт обо мне мать? Почему плевать на Михаила, хотя недавно хотелось выть от обиды? Что за проклятый ритуал надо мной провели?

– Ритуал изменения судьбы, он помогает жрицам стать независимыми от семей и стай, помогает им…

– Что вы со мной сделали? – Меня трясёт, наворачиваются слёзы. – Как такое возможно? Как можно так легко избавить от привязанностей?

Тяжело вздохнув, Ариан отпускает пакеты на пол.

– Тамара, ритуал сработал так чисто, потому что ты хотела отстраниться от этих людей, хотела изменить судьбу и перечеркнуть прошлое.

Слёзы капают на сарафан. Мне страшно, и в груди будто что-то чужое вибрирует. Я сама себе кажусь чужой.

– Какие ещё это имеет последствия? Что это такое? Как сильно влияет на меня?

– Судьбу определяют наши привязанности, чувства. Если говорить о физиологии: в этом ритуале были разрушены привычные нейронные связи. Эти связи заставляют нас реагировать на людей определённым образом. У тебя этих привычек больше нет, ты вольна начать отношения с чистого листа. Можешь заново полюбить, можешь забыть.

– Мог бы предупредить! – стискивая кулаки, смотрю в пол. – Это было нечестно! Несправедливо! Я должна была сама принять решение.

– Ты лунная жрица с активным даром, у тебя нет выбора. Либо ты принадлежишь Лунному миру, либо… отдаёшь дар, – глухо звучит его голос. – И может, твой разум не согласен, может, разуму противно, но душа позволила разорвать нити судьбы и рода. Вероятно, потаённое, возможно, стыдное для тебя, но у тебя такое желание было. Иначе зачем ты сбегала из дома, меняла фамилию, пыталась забыть прошлое?

Меня передёргивает от его правоты: да, стыдно, что хочу отказаться от семьи, от родства. Стыдно, что попалась на уловки Михаила. Хочу это забыть, вымарать из своего прошлого.

Губы дрожат. Закрываю лицо руками. Почти сразу Ариана согревает меня в объятиях.

– Всё хорошо, – шепчет он, поглаживая по спине. – Если сейчас отпустишь прошлое, оно больше тебя не настигнет.

Неожиданно слёз нет оплакать изменённую судьбу и бесчувствие. Слишком тепло в руках Ариана, хорошо, безопасно и спокойно. И я стою так долго-долго, а он не пытается отпустить.

Потом накрывает стыд, что сама разобраться с прошлым не могла, только через ритуал.

Наверное, за вмешательство злилась бы больше, если бы не потрясающе ровное отношение к матери, Михаилу, коллегам, однокурсникам и одноклассникам. Словно и впрямь начинаю жизнь с чистого листа, с новой судьбы…

– А я тебе одежду принёс… – шепчет Ариан, продолжая соблазнительно поглаживать по спине, постепенно останавливая руку всё ниже и ниже, подбираясь к ягодицам.

Шумно вдохнув, упираюсь в его грудь ладонями, и он нехотя отступает. Поднимает пакеты. Я смотрю в пол и снова вижу пыль.

– Твоя домработница не вернулась? – Осторожно касаюсь своей щеки: сухая, только ресницы чуть влажные.

Ариан застывает вполоборота ко мне, стискивает пакеты. Голос его рокочет на низких тонах:

– Сейчас на своей территории я никого постороннего видеть не хочу. Лучше потерпеть грязь, чем бороться с инстинктами.

– С какими инстинктами?

– Не важно, – дёргает головой Ариан и направляется в обход меня к лестнице на второй этаж. – Всё постирано, так что можешь смело надевать.

– Какие такие инстинкты? – иду следом. – Уж не собственнические ли? Если так, как ты собираешься меня сватать?

– Я не животное, чтобы подчиняться только им, – цедит Ариан и толкает дверь в мою комнату. – Просто дом – это более личное, это… здесь труднее не поддаваться желанию защищать своё… Тамара, хватит сомневаться в моём здравом уме!

Он швыряет пакеты на кровать и, обогнув меня, выскакивает в коридор, захлопывает дверь.

Стою с широко распахнутыми от удивления глазами: чем я его задела? Неужели вопрос об инстинктах его настолько оскорбляет? Ведь о том, что он не только животное, я и так знаю.