– Сонечка, ты все поняла? – спрашиваю в который уже раз, и сама на себя злюсь за то, что мучаю ребенка этой дотошностью. Конечно, она поняла. Она у меня умница и очень послушная девочка. И никогда не лезет, куда нельзя. Но сейчас я ужасно переживаю.
Взять дочь на работу – худшее, что можно придумать. Но других вариантов у меня просто нет. Я не могу оставить ее дома одну на целый вечер. И попросить о помощи больше некого, няню тоже ведь не нанимают вот так, мгновенно. Стараюсь не обижаться на сестру, которая подвела в последний момент. В конце концов, Ритка права. У нее своя жизнь, и она вовсе не обязана тратить время на меня и моего ребенка. Пусть даже и за деньги.
Понимаю, что может случиться, если Соню обнаружит кто-то из начальства. В договоре хоть и нет ни слова о том, что нельзя приходить на работу с детьми, но некоторые вещи не нужно оговаривать отдельно. И так понятно. Переполненный людьми ресторан – не место для маленького ребенка. И я прекрасно знаю, что не смогу уделить ей время. В вечерние смены даже присесть иногда не удается. Все, чего сумела добиться, это договориться с напарницей, что та возьмет на себя мои столики после десяти вечера, и я смогу уйти пораньше. А до этого времени надо как-то продержаться, пряча Соню в комнате для персонала. Благо, ни администратор, ни директор туда не заходят, а ребята понимают, что я никогда бы не сделала ничего подобного, если бы не крайняя необходимость.
– Мамочка, я буду сидеть, как мышка! – обещает Соня, лучезарно улыбаясь. Для нее это приключение. Она давно мечтала побывать у меня на работе и теперь от души радуется. – Буду смотреть книжки и рисовать. Ты же взяла мои карандашики?
И карандашики, и целую кучу игрушек и книг. Двигаю огромную сумку поближе к дочери и умоляюще смотрю на Янку, которая хмурится, разглядывая нас.
– Сможешь периодически к ней заглядывать, если у меня совсем не получится вырваться? Сегодня как никогда много заказов.
– Сдурела ты, мать, вот, что я тебе скажу, – сообщает подруга и подталкивает меня к двери. – Вот как тебе такое вообще в голову пришло? Ты хотя бы представляешь, что будет, если кто-то узнает?
– Даже не хочу об этом думать, – признаюсь со вздохом. – У меня не было выхода!
– Выход есть всегда! – многозначительно хмыкает Яна. – Вот согласилась бы на предложение Акмеева, сейчас бы в шоколаде была. С лучшей няней, а то и не одной. Вообще могла бы не работать.
– Мы же уже об этом говорили, – поправляю фартук, стараясь не замечать многозначительную ухмылку подруги. И возвращаться к этой теме совершенно не хочется. Как и думать о мужчине, поставившем цель заполучить меня в свою постель. Да, у него денег куры не клюют, и любая на моем месте была бы счастлива. Так утверждает Яна. Да только мое сердце не отзывается ни на одно из его ухищрений. И все попытки познакомиться поближе, как он сам выражается, отметаю. Не хочу секса без любви, пусть даже это разом решит большинство проблем. Несмотря на все, что случилось когда-то, как глупая маленькая девочка продолжаю верить в сказку. И в то, что однажды в моей собственной жизни она станет реальностью.
– Говор-и-и-или, – передразнивает Янка и следом за мной идет в зал. – Дурында ты, Погодина, и ничему-то тебя жизнь не учит.
В этот вечер я стараюсь изо всех сил. Тороплю поваров и почти бегаю с заказами, успевая обслуживать сразу несколько столиков. Периодически выкраиваю минутку, чтобы заскочить к дочке. Но с ней все хорошо. Она тихонечко что-то раскрашивает в любимом альбоме и выглядит абсолютно спокойной. И я тоже немного расслабляюсь. Большая часть смены уже прошла, через часа полтора можно будет отправляться домой.
Отвлекшись на долгий и объемный заказ на втором этаже, не сразу обращаю внимание на шум внизу. Но раздающийся громкий детский плач заставляет похолодеть.
– Девушка, вы слышите? Лосось-гриль, пожалуйста, с овощами и…
Не слышу. Ничего уже не слышу и даже не понимаю, что клиенты за столиком обращаются ко мне. Роняю на пол блокнот с записями и со всех ног несусь туда, откуда доносится голос дочки.
Обнаруживаю ее возле детской комнаты, перепуганную до смерти и так отчаянно рыдающую, что сердце едва не вырывается из груди от жалости к ней страха. Что случилось? Кто-то обидел? Напугал? Почему она вообще здесь?
При виде меня девочка взвизгивает и кидается в мои объятья. Еще сильней начинает плакать. Худенькие плечики дрожат, да и всю ее трясет.
– Мамочка, я только на одну минуточку вышла-а-а-а, – рыдает она, повисая на мне, как маленькая обезьянка, обвивая сразу и руками, и ногами.
– Ш-ш-ш-ш, малышка, все хорошо. Я здесь, я с тобой, – целую зареванное личико, прижимая дочь к себе. – Ну, не плачь, успокойся.
– Погодина, ты мне ничего объяснить не хочешь? – только сейчас замечаю стоящего рядом администратора Викторию. Надо же, как нарочно! Самая вредная особа из всех, работающих в ресторане, и угораздило же попасть именно на нее!
Ничего не отвечаю, продолжая обнимать дочку и шептать ей на ушко, что в порядке.
– Я правильно понимаю, Погодина, это твой ребенок? Ты притащила на работу ребенка, еще и позволила ему разгуливать по ресторану в самый разгар вечера?
После этих слов Соня еще сильней заходится в рыданиях, обнимая с такой силой, будто боится, что кто-то заберет ее от меня.
Все в зале смотрят на нас. Другие дети разбежались из детской комнаты и теперь тоже с испугом выглядывают из-за столиков. А обращенный ко мне ледяной взгляд не предвещает ничего хорошего.
– Мамочка, прости! – всхлипывает малышка, а у меня от ее слез разрывается сердце.
– Тише, моя хорошая, ты ни в чем не виновата. Сейчас успокоишься – и мы поедем домой.
О том, что возвращаться на работу после случившегося, скорее всего, не придется, я стараюсь не думать. Главное – успокоить Сонечку. А со всем остальным разберусь потом.
– Ну, знаешь! – кипятится администратор. – Это уже ни в какие рамки не лезет! Я подозревала, конечно, что у тебя с головой не все в порядке, но чтобы настолько!
В другое время я нашлась бы, что ответить. И на место ее смогла бы поставить. Но не теперь, не посреди переполненного людьми зала и не когда моя крошка уже начала икать от слез. Поэтому пусть говорит, что хочет, а я…
– Что здесь происходит? – все как-то сразу замолкают, и даже Соня, видимо, испугавшись еще больше, затихает, пряча голову на моем плече. А я вздрагиваю и медленно оборачиваюсь, тут же натыкаясь на внимательный и строгий взгляд Невельского.
Как там говорят: беда не приходит одна? Похоже, это именно мой случай. Даже не стоит пытаться что-то объяснить, вряд ли начальнику есть дело до моих проблем. Особенно сейчас, когда из-за меня поднялся шум на весь ресторан.
– Лев Борисович, я во всем разберусь! – администратор уже не кипит, как минуту назад: теперь, похоже, она боится не меньше меня. Еще бы, это ведь ее смена. Ну, так пусть расслабится, я не собираюсь ни на кого перекладывать ответственность. Сама виновата – мне и отвечать.
– Пойдемте ко мне в кабинет, – командует Невельский, – для гостей довольно представления. Вы, Виктория, и вы, – он мажет взглядом по моему лицу, и я понимаю, что имя мужчина так и не запомнил. Уже и не запомнит, потому что из его кабинета я, скорее всего, отправлюсь собирать вещи, чтобы навсегда уйти из этого ресторана. – Остальные работать.
Соня продолжает плакать, но теперь тихо-тихо, так что я только чувствую, как содрогается ее тельце. И от этого самой хочется взвыть. Вот что я за мать такая? Надо было изощриться, из кожи вылезти, но найти для моей девочки какой-то безопасный вариант. Не тащить ее сюда и не подвергать таким переживаниям.
О проекте
О подписке