Глава 4

Сергей уставился на сестру, отчего-то уверенный, что она сейчас признается: это шутка. Неуместная, глупая – но шутка. Не могло в действительности быть так, как сказала Надя. Дина никогда не пошла бы на…

Или пошла бы? Сколько времени они провели вместе? Достаточно, чтобы делать выводы? Сергей ведь и тогда был уверен, что знает любимую женщину очень хорошо. Что научился угадывать её желания и читать невысказанные мысли. Но если бы действительно знал, случилось ли бы все это? Или она настоящая – такая, какой была сегодня? А все остальное – маска, которую женщина носила более чем умело?

Но женатый мужчина… как она могла? Ведь уверяла когда-то, что ненавидит ложь и предательство.

Ему внезапно стало смешно: собственные рассуждения показались нелепыми. Это он, противореча всем своим жизненным принципам, поверил. Подпустил слишком близко. Позволил обосноваться в сердце эту…

Надя вздрогнула, поднимаясь на него изумленные глаза, и мужчина понял, что выругался вслух. Усмехнулся: сестра по-прежнему считает его безупречным, как повелось с самого детства. Не слышала ничего подобного от него ни разу. Да вот только и такого определения недостаточно. Для НЕЁ. Для их общего прошлого, такого ненавистного сейчас.

– Почему ты мне не сказала?

Надя повела плечом, снова отворачиваясь к окну. Там начался дождь, который совсем недавно ничего не предвещало. Обычное дело для их города, но шелест ударяющих в стекло капель отчего-то болезненно отозвался внутри. Или это от слез сестры ему стало так муторно? От ее немыслимого признания?

Есть вещи, которые хочется забыть. Как сон, который внезапно потряс сознание, выбросить из головы, чтобы никогда к этому не возвращаться. Стереть из памяти. Освободиться, разрывая незримые узы.

Вот только не было такой возможности. Сергей помнил слишком хорошо. И сумасшедшую тревогу, накрывшую с головой после звонка из больницы. И то, с какой скоростью гнал машину, игнорируя дорожные знаки и сигналы светофора. Как только удалось избежать аварии, до сих пор оставалось загадкой. Разве что ангелы сберегли, помогая как можно скорее оказаться рядом с сестрой. Или иные силы… Потому что совсем не ангельские чувства наполнили его в тот момент, когда он попал в палату.

На фоне сероватого постельного белья лицо Нади казалось бесцветным. Сергей не мог вспомнить, чтобы сестра ещё когда-то выглядела так, но его напугало не это. Тонкое одеяло плотно облегало тело, подчеркивая все формы. Живота не было. Мужчина отметил это скорее машинально, пока словно не понимая. Но в голове надрывно зазвучал её смех. Воспоминания о недавних шутках, когда Надя потешалась над тем, какой неуклюжей стала к концу беременности. А переполненный любовью взгляд на собственный живот слишком сильно отличался от той пустоты, что отчетливо виделась теперь в глазах.

Он молчал, с трудом осознавая происходящее. Прошло несколько минут, показавшиеся бесконечными, потому что нужные слова все не находились. Сколько раз за свою жизнь ему приходилось утешать сестренку, с самого детства, и это всегда отлично выходило. Но теперь и сам оказался совершенно беспомощным. Злился на себя – и ничего не мог поделать. Словно попал в заколдованный круг, где вместо выхода каждый новый шаг запутывает еще больше.

Впрочем, Надя и не ждала утешений. Когда он опустился на постель, обнимая сестру за плечи, уткнулась ему в плечо и заплакала, будто только этого мгновенья и ждала. Заплакала горько, навзрыд, пряча лицо, словно стыдясь собственного горя и одновременно не имея сил отстраниться.

Сергей долго молчал. Как могло такое случиться, если еще вчера все было хорошо? Бывает, слышал, но что может подойти так близко, коснуться его сестры – и в голову не приходило. И что делать, говорить дальше, понятия не имел.

А потом неожиданно понял, что не видит в палате того, кто должен был находиться здесь непременно.

– Надюша, где Максим?

Муж сестры работал на другом конце города и довольно часто оказывался вне зоны доступа. Это было единственное логичное объяснение тому, почему его до сих пор нет рядом. Врач не смог дозвониться? И сама Надя? Сергей вытащил телефон с намерением это исправить.

– Нет! Не звони ему! – голос, только что бывший едва слышимым, зазвенел в тишине палаты неестественно громко. – Сережа, нет! – она дернулась, словно намереваясь встать, и снова заплакала, еще более надрывно.

– Почему нет, Надя?

Они виделись всего несколько дней назад, и Максим то и дело говорил о ребенке. Пожалуй, даже больше самой Надежды. Строил какие-то планы, рассказывал, что будет делать вместе с сыном, уверенный, что родится именно мальчик. Сергей тогда в очередной раз порадовался счастью сестры. Такому не страшно доверить близкого человека. Отчего же сейчас она боится рассказать о том, что случилось? Сомневается в поддержке Максима? Но это невозможно…

Надя приподнялась, снова утыкаясь ему в плечо, и повторила:

– Не звони… Не хочу его видеть… Никогда больше…

И предваряя неизбежные вопросы, выдохнула уже тише:

– Это он виноват… Я видела его… их… у нас дома… в нашей…

В первое мгновенье Сергею показалось, что он ослышался. Что Надя говорит о чем-то другом или случившаяся беда ослепила. Влюбленный в жену Максим, верный, надежный, ни за что бы…

Снова почувствовал себя ребенком, перепуганным мальчишкой, готовым бежать со всех ног прочь от темной комнаты, или стремящимся поскорее проснуться, избавляясь от страшного сна. Взрослый человек не может испытывать такое смятение. Да и услышанное – что угодно, но не правда.

– Сережа… Я не сошла с ума. И не перепутала ничего… – кажется, он сказал о своих сомнениях вслух, и Надя ответила, вдруг превратившись в безжизненную куклу. Как будто только после собственного признания осознала всю безысходность случившегося. – Ненавижу… – едва различил ее шепот. – Пожалуйста… Сережа… помоги мне… чтобы он больше никогда, никогда не приближался ко мне…

Просьба оказалась излишней: Максим и не пытался приблизиться. Или понял сразу, что у него нет никаких шансов, или же оказался еще бОльшим подлецом, даже не попытавшись ничего исправить. Надя считала именно так, но, тем не менее, взяла с брата обещание, что и он не станет встречаться с ее мужем. Ни по каким причинам: ни вправлять мозги, ни для попыток помирить.

– Хочу все забыть, все, понимаешь? Пусть живет, как ему вздумается. С кем угодно. Его больше нет для меня.

Сегодня же Сергей впервые пожалел, что послушался тогда и не стал ничего выяснять. Ни про Максима, ни о причинах ненависти Нади к женщине, которая была такой близкой. Черт… прошло уже два часа, он пересек полгорода, а кажется, до сих пор ощущает запах ее духов. И от воспоминаний так мерзко…

– А что бы изменили мои слова? Она ушла, и я надеялась, что мы больше никогда не встретимся. Поверишь, благодарила судьбу за такой подарок: что ее не стало в твоей жизни. А теперь опять… ты ведь откажешься от этого проекта? Не будешь… с ней?

Это казалось логичным, а вспыхнувшая в глазах сестры надежда почти убедила в правильности именно такого шага: позвонить директору и отказаться, послать подальше и Дину, и весь проект. В компании полно других людей, которые прекрасно с этим справятся. Но одновременно с этими мыслями пришла уверенность в том, что ничего подобного он не сделает. Как раз наоборот: постарается, чтобы во время работы они пересекались с Михайловой почаще. Ребенок Нади, разбитый брак, его собственное дитя, так и не увидевшее свет из-за прихоти… Слишком много причин, чтобы сейчас продолжить игру. Вот только уже по другим правилам.

– Диночка, не представляете, как я рад, что вы с Астаховым наконец-то встретились и нашли общий язык! – директор разве что руки от удовольствия не потирал.