– Оскар, – осторожно проговорил он, – я неоднократно докладывал вам о… пристрастиях Михаила Васильевича. Ни моего, ни Лениного влияния не было достаточно, чтобы… Ну и субординацию никто не отменял, вы же сами настаивали…

– Я настаивал на создании полноценных условий для Мишиной работы! – мгновенно вскипел Оскар. – Я настаивал на том, что он не подотчетен в научных изысканиях никому, кроме меня! Разве изыскания по своему буквальному значению соответствуют деградации, а условия эквивалентны алкоголизму?

– И тем не менее. – Гость развел ладонями. – Сколько раз вы мне говорили: дескать, Илюша, отнеси ему коньячку из моих личных запасов, пусть успокоит нервишки, выпиши ему спирта побольше, в лаборатории все должно быть стерильно…

Желваки заиграли на вытянутом лице Оскара. Он терпеть не мог, когда ему перечат, но сейчас помощник был прав, триста раз прав. Некого винить, кроме себя самих. Упустили они Михаила, недоглядели. Спился мужик окончательно и бесповоротно. Вернее, допился. Оскар замер у полки, напротив старинной фарфоровой вазы, круговым движением ладони прошелся по гладкой кромке горловины. По часовой стрелке, затем против, затем снова по часовой. Краем глаза он заметил, как Илья передернул плечами – видимо, тоже вспомнил, как помирал Миша, помирал долго, мучительно, не узнавая никого, матерясь и подвывая от ужаса, проживая наяву бредовые видения… Белая горячка. Врагу не пожелаешь.

Оскар развернулся к столу.

– Ладно! – Сказал и будто припечатал сказанное ладонью к столешнице. – Не пристало нам сопли жевать. Надо думать, как выкручиваться.

– Лена? – предложил Илья самый очевидный вариант.

– Не будь идиотом! – отрезал Оскар. – Лена – фельдшер. Конечно, она понахватала за двадцать лет практических навыков, но принятие родов и удаление аппендикса – ее предел. К тому же, даже если бы я перевел ее в лабораторию и у нее получилось бы продолжить Мишину работу, – как быть с детьми? За ними-то кто присматривать станет? Нет уж, пусть Лена остается на своем месте.

– Но у нас больше нет людей с медицинским образованием.

Оскар отмахнулся:

– Медицина вторична, нам нужен исследователь-микробиолог: миколог, бактериолог или вирусолог.

– И где ж такого взять? – хмыкнул Илья. – Можно было бы поднатаскать кого-нибудь, раздобыть учебники, справочники, но на это уйма времени уйдет…

Хозяин кабинета его не слушал. Уставившись невидящим взглядом в точку за пределами окрашенных в кремовый цвет стен, он побарабанил длинными пальцами по столу, помолчал, затем, будто очнувшись, решительно выдвинул второй стул и сел.

– Надо ехать в Черноголовку!

– Ку-да?! – не поверил своим ушам Илья.

– Давай-ка вспоминай! – приказал Оскар. – Июль прошлого года. Фарид и его хлопцы приволокли из патруля доходягу…

– Караванщика? Так он сдох же!

– Сдох, – терпеливо согласился Оскар, – но до этого успел наболтать кучу полезной и не очень инфы.

– Брехал небось.

– А если нет? – Оскар поднялся на ноги и вновь прошелся по кабинету. Как же не хватало простора! То и дело в стены утыкаешься! – Где напали на его караван? Что он про это говорил?

– Ну и вопросики у вас… Позвать Фарида? Ай, нет, не позову, он с ребятами утром в Панки уехал.

Оскар взглянул на наручные часы. Зачем взглянул? Ах да, на циферблате – окошко календаря с текущей датой. Если Фарид только сегодня отправился в Панки за дизельным топливом для генераторов, ждать его раньше десятого числа не стоит.

– Вспоминай! Ну? – Оскар раздражался все больше и больше. – Караванщик точно говорил про Черноголовку и яйцеголовых, которые штаммами какого-то вируса занимались.

– Ну, может быть, – протянул Илья, не желая спорить с начальством.

– Если в наукограде действительно сохранился исследовательский центр…

– Оскар, ну это несерьезно! Даже если там выжили ученые, теперь их центр – это какой-нибудь зачуханный подвал, подземный бункер. Хренушки вы их там найдете.

– Значит, возьму с собой всех! – заорал Оскар. – Сколько есть парней в наличии – всех возьму! Прочешем эту гребаную Черноголовку вдоль и поперек, подвал за подвалом! Если туда ходят караваны, то…

Хозяин кабинета замолк, посидел тихонько и Илья. Затем оторопело вытаращил глаза.

– Погодите-ка! Что значит – «возьму»? Оскар, вы что, сами хотите поехать?!

– Разумеется. Я не хочу опростоволоситься, доверившись подчиненным, для которых слова «миколог» и «кинолог» звучат одинаково.

– Слушайте, но ведь дотуда километров двести! И это северное направление, мы туда и не ездили практически, дорога незнакомая!

– Во-первых, не преувеличивай: до Черноголовки от силы километров сто двадцать. Во-вторых, знакомая или незнакомая, но дорога точно есть, раз туда караваны ходят.

– Со слов смертельно раненного доходяги!

– Другого источника у нас все равно нет, стало быть, придется поверить этому несчастному караванщику.

Илья откинулся на спинку стула, всплеснул руками, ошалело помотал головой – мол, совсем ты, Босс, охренел.

– Останешься на хозяйстве, – меж тем деловито продолжал Оскар. – Лену и ее подопечных – под особый контроль. С остальным не заморачивайся. Все равно у тебя ресурсов не хватит, чтобы еще и общины контролировать.

– Вы действительно всех ребят заберете?!

– Через несколько дней вернется Фарид со своими головорезами. И с соляркой. Уж до десятого-то ты продержишься как-нибудь.

– А стрельба в Давыдове? Мы же собирались проверить, кто там!

Оскар глянул заинтересованно:

– А что, до сих пор стреляют? Может, уже отстрелялись, перебили друг друга?

– Да там странное что-то… Не бои идут вроде бы, а будто в тире кто-то шарашит. Может, дикари там тренировочную базу устроили?

– Запрись, окопайся, оставлю тебе пару человек, чтобы поднадзорных охранять и подвал патрулировать на всякий пожарный. Наружу не суйтесь – и все будет хорошо.

– Капец какой-то… – Илья все еще не верил, что Босс говорит всерьез. – Ну а с «гуманитарной помощью» как быть? Без нее общины долго не продержатся.

– Потерпят.

– А не боитесь, что пронюхают о вашем отсутствии и… предпримут какие-нибудь активные действия?

Оскар вернулся к вазе, потрогал кромку подушечками пальцев, усмехнулся:

– А что, на это будет занятно посмотреть. Давно уже следовало всколыхнуть это болото. Стагнация, друг мой, хороша лишь на первых порах. А сегодня этим скунсам пора уже выбираться из своих вонючих нор. «Молодые и сильные выживут» – слышал такое выражение? Поглядим, кто из них моложе и сильнее.

– Хотите их стравить?

– Я?! Ну что ты, Илюша! Я не настолько кровожаден. Пусть сами вытаптывают себе поляну для будущих свершений. Но отчего-то мне кажется, что они так и будут сидеть в Могильниках до моего возвращения. Готов заключить пари, Илюша? – Приняв решение, Оскар сделался благодушен и философичен. – Ладно, некогда болтать попусту. Распорядись подготовить транспорт и провизию на две недели. Ну и вообще – труби общий сбор. Хочу выехать сегодня в ночь.

* * *

Как же обидно, когда в перспективе появляется хоть какое-то будущее, хоть намек на него, и тут раз – и опять все рушится. Для чего мы вообще выжили в этом аду? Чтоб промучиться энное количество лет и тупо подохнуть от голода?

А ведь все уже практически вошло в колею: куры неслись, червяки перерабатывали отходы, вешенки аппетитно свисали с трухлявых досок – не жизнь, а малина, прямо натуральное первобытное общество с поправкой на подземный образ существования и остатки полуразвалившихся гаджетов. И еще для полного счастья регулярные подачки от доброго Босса. Правда, слухи шли, что доброта его – не просто так, и за все придется платить. Не знаю уж, какую выгоду получал с нас Босс, однако благотворительность закончилась внезапно и как раз когда заболели куры, а вешенки вдруг стали массово подгнивать и превращаться в вонючий порошок. Будто кто-то специально озадачится, чтобы мы побыстрее копыта отбросили!

Мы с братом, как нетрудно догадаться, хотели жить, поэтому включили мозги. Если честно, придумал все Жорка, а я поддержал, не вникая.

А смысл вникать? Брат всегда ухитрялся найти выход из ситуации быстрее, чем я успевал сформулировать, в чем, собственно, проблема. Выжили-то мы в этом аду только благодаря его чутью. А может, и не чутье это было, а просто везение. А возможно, ему просто хотелось подобия домашнего уюта. Короче говоря, когда я переехал к брату из Барнаула, обнаружилось, что Жорка с местными староверскими бабками общается, хотя вроде никогда старообрядчеством не увлекался. Скандинавия, викинги всякие – да, было дело, но это ж другое совсем. А он все ездил на чаек к тете Ане с тетей Шурой в Давыдово, ну и меня с собой брал. Вроде и местной историей он у них особо не интересовался, и теологических споров не вел. Сейчас, оглянувшись назад, я и не вспомню, о чем мы болтали за чаем. Но ощущения от поездок сохранились самые приятные, будто действительно у родственников гостевали.

Так вот, когда самый ужас начался и все побежали спасаться кто куда – именно тетя Шура показала нам неприметную дверку в одном из старых заводских корпусов. Этот ход вел этажа, наверное, на три вниз, не меньше. Внизу была толстенная металлическая дверь, как в банковском хранилище, а за ней – огромные пространства с бетонными стенами. Я страшно удивился: откуда такое в обычном подмосковном селе? Бабки рассказали, что якобы еще при Берии здесь начинали строить линию большого оборонительного кольца вокруг Москвы, а сам Давыдовский завод изначально планировался