Цитаты из книги «#Zолушка в постель»

Тогда Игорю не было их жалко. Он справедливо рассуждал, что имея на руках безлимитную карту и хоть какое-то количество мозгов, можно выглядеть не как дешевая шлюха. За все годы учебы, пожалуй, только несколько девиц похорошели, получив кучу денег. Большинство превращалось в разрисованных кукол в синтетических платьях. Даже те, с кем на этапе знакомства было интересно поговорить, становились одинаково-тупыми, сладкими, набившими оскомину, «инстабабами». И вот теперь, на диване, в приемной клиники сидит Калинина. В сиреневом платье с открытыми плечами, длиной чуть пониже колен. С крупными локонами, спадающими на шею, ласкающими и щекочущими тонкую светлую кожу. Рядом валяется сумка в тон туфлям – бежевая. Девушка нервно теребит смартфон тонкими пальчиками с ноготками, покрытыми нежным матовым лаком. Почему система дала сбой на ней? Почему вечером он увидел нежнейшее создание в этой длинной рубашке, которая скрывала все изгибы, но давала охренительный толчок фантазии? Почему потом она спустилась не в безвкусном клочке блестящей стрейчевой ткани, а в черном платье, которое тут же захотелось снять, чтобы увидеть, что там, дальше, за застегнутыми пуговицами? Почему сейчас она не в шортах и каком-нибудь корсете, а в нежном девичьем платье, юбку которого смешно прижимала к ногам, выходя из машины на подветренную сторону парковки? Итак, полный провал. Она очаровывает всех, с кем знакомится. Стаська, кажется, искренне ей помогла, раз схватила телефон и влезла в их диалог. Эд сделал из нее красотку, хотя, по сути, только отмыл и причесал. Серж, говорят, был весьма мил, насколько вообще может быть милым средний Крестовский. Даже Иван как-то уж слишком заботливо открывал перед ней дверь и поддерживал за руку, пока она спрыгивала с высокой ступеньки машины. Надо напомнить ему о том, какое место должен занимать водитель и охранник. И теперь вот при виде Анны даже Стаськин отец превратился в заботливого дядюшку со стетоскопом. – Что ж, Анна Артемовна, никаких серьезных проблем со здоровьем я не вижу… Он осекается, красноречиво смотря на Игоря, но тот не намерен оставлять их одних. Ему нужна полная информация о Калининой. По взгляду врач это явно понимает. – У вас легкая степень гастрита, вам срочно

– А вы… вам Аня зачем? – спросила она. Игорь чувствовал жгучее, терпкое раздражение. Боже, тебе-то какая разница? Трахнуть ее хочу. В люксе с видом на центр и панорамным окном. Чтобы весь, мать его, отель слышал, чтобы забыла собственное имя и выполняла все, что он прикажет, чтобы избавиться от навязчивых мыслей о том, как именно она выбила из отца такое наследство. Невольно горничная подала ему идею, от которой каждая клеточка горела огнем. В таких отелях нередко горничные соглашаются развлечь богатого клиента за доплату. Интересно, если он предложит Калининой скрасить ночку, это избавит от мыслей о ней? Он перестанет вспоминать ее гребаные кеды и шоколадные волосы? Калинина стояла к нему спиной, когда он вошел. Она склонилась с пылесосом, собирая пыль под креслом, и мешковатая форма горничной обтянула крепкие ягодицы. Из хвоста снова выбились несколько прядок волос. Игорь стоял на пороге комнаты так долго, что пришлось делать над собой усилие. Кто ты, мать твою, кто ты такая, шоколад с карамелью, и как связана с его отцом?

– Вы вот сейчас даже похожи, – наконец говорит Игорь. – Ну так потому что ты бесишь капец! – резонно замечает Кристина. – Дай поговорить спокойно! Удивительно, но сейчас я с ней согласна как никогда. Игорь не торопится уходить. Он вдруг хватает Крис за плечо и поворачивает на свет. Мне кажется, я перестаю дышать. – Кристина, я тебе что сказал насчет твоего приятеля и этих засосов?! Имей совесть, раз он не способен себя контролировать, закрывай последствия своих свиданий. – Щас, так бежала тебе отчитаться, что шарфик сорвало, – морщится Кристина. А я не выдерживаю и хлопаю Крестовского по руке. На его лице такое удивление, что Крис фыркает. – Хватит устраивать допрос! – возмущаюсь я. – Нам двадцать, а не два! – А вы не офигели, объединяться против меня в моем доме?! – возмущается Игорь. Но я вижу, что он не злится, а скорее заинтересован или весел. Вряд ли ему действительно хочется выведать, о чем мы говорили. Скорее, интересно нас побесить. И надо бы не вестись, но не выходит, так и тянет ляпнуть что-нибудь в ответ. – Ладно, – наконец говорит он, – но если узнаю, что вы за моей спиной устраиваете свару… – Да-да, знаю, выпорешь. – Крис закатывает глаза. – Это мы уже слышали, придумай новую фишечку. – Про ужин не забудьте, – напоминает Игорь. И уходит, а я чувствую себя так, словно выдержала допрос разведки. – Как вы скрывали ото всех три года… – задумчиво протягиваю я, ни к кому, в сущности, не обращаясь. Но Крис отвечает, на удивление без привычной надменности: – Очень скоро ты поймешь, что здесь всем на тебя плевать. И скрыть можно все что угодно не особенно напрягаясь. Я вздыхаю. Тяжелая семья. – Как бы то ни было, я уже сказала, что ваш секрет – это ваш секрет, и не мне им распоряжаться. Но… Я не уверена, стоит это говорить, или нет, но стремление сделать хоть что-то хорошее сильнее голоса разума, который требует не лезть не в свое

помогаю Марине (правда, скорее больше мешаю, но экономка не возмущается и позволяет мне мариновать мясо для ужина). Вплоть до самого выхода я остаюсь на кухне и мысленно молюсь, чтобы Игорь не спустился. На нетронутый поднос экономка отреагировала очень спокойно, но от меня ведь не укрылось, с каким интересом она на меня взглянула. Даже закралось подозрение, что из кабинета Игоря еще целыми и невредимыми не уходили, иначе чего она так удивлена?

Гости уходят и, едва за ними закрывается дверь комнаты, я подскакиваю. – Ты что, псих?! Они тебя за вранье… – За какое вранье? – усмехается Игорь. – Они ведь не спрашивали, как мы познакомились. Или ты считаешь вариант, когда новоявленная наследница падает в постель к опекуну невероятным? – Я считаю его аморальным! – Ух, какая суровая. А где благодарность за подарок? Я, между прочим, утром мог поспать несколько часов, но не ложился, чтобы тебя порадовать. Не ценишь заботу, Калинина. Ладно, даю тебе последний шанс исправиться. К черту работу, пошли ко мне, покажу, как работает твой подарок. – Сам себе показывай, – рычу, но понимаю, что эту битву уже проиграла. Игорю весело и сейчас это веселье ничем не перебить. Разве что чем-то жестоким. Сказать о его отце или об истерике Крис, или о зависимости Алекса. Но даже в самом сильном гневе я вряд ли способна бить в больное место. Уже пробовала, ощущения не понравились. – Не могу, – притворно сокрушается гад, – у него принцип работы на девушках завязан. – Я могу быть твоей сестрой! – прибегаю к последнему аргументу, но понимаю, что он, по сути, бессмысленен. Игорь просто издевается. Знает, что меня вгоняют в краску шутки с сексуальным подтекстом и издевается. – Ты же сама так рьяно отрицаешь вероятность нашего родства. Может, я решил тебе поверить? Мне кажется, у меня сейчас пар пойдет из ушей, в таком я бешенстве. – Ладно, Калинина, как хочешь. Я терпеливый. Работа так работа. Не забудь вечером про ужин.

– Ну я же говорила, что битой в лицо – это перебор. Кто не спрятался, я не виновата. – Дай йогурт. – Ты опять мою еду отбираешь? – Ладно, не буду отбирать. Просто попробую. Я сую ему под нос трубочку, но Игоря, кажется, не устраивает йогурт из стакана, потому что он привлекает меня к себе и целует. Сомнительный способ попробовать лакомство, хотя если скажу, что мне не нравится – совру. Шумит море в уютной тишине санторинской улочки, ласково, но еще не опасно, припекает солнышко. В ослабевших пальцах стакан с йогуртом, и мне приходится напрягать все силы, чтобы найти, куда его поставить. Меж тем, пока я пытаюсь не разбросать по всему острову вещи, Игорь увлекается настолько, что его рука уже расстегивает нижнюю пуговичку на платье. Мне явно не хватает дыхания, ну и немного равновесия. Несколько его пальцев входят в меня, и я выгибаюсь, захлебываюсь стоном, потому что удовольствие нереальное. Понятия не имею, откуда во мне все эти ощущения, как за такой короткий период можно загораться от одного поцелуя. – Стой! – Я нахожу в себе силы отстраниться и для убедительности покачать головой. – Здесь же улица! Ты можешь… просто погулять со мной? С явным разочарованием Игорь вздыхает. – Могу. Правда, потом хиро-хитро лыбится. – И что, вот так тебя оставить? Черт! Я понимаю, что если он не закончит, то меня скрутит от болезненной неудовлетворенности. Как наркотик. Мне даже не нужно давать согласие он просто продолжает меня мучить, буквально за несколько минут доводя до взрыва, а потом, пока я прихожу в себя и выравниваю дыхание, занимается тем, что нагло лапает. Насколько вообще нагло это может происходить. – Нам пора, – говорю я. Хотя, на самом деле, даже не уверена, что смогу нормально идти. В голове туман, в теле слабость, ну и засос на шее. – Кстати, я еще придумала материальную покупку. – М-м-м? – Мне нужен шарфик. Закрыть этот след вампира на шее, а не то все будут тыкать пальцем.

Некоторые девушки казались ему существами с другой планеты. Не было на этой их планете маньяков, не было несчастных идиотских случаев, не было, в конце концов, фильмов – ужастиков. Вот просто не было ничего, что могло бы их напугать. Правда, таких девушек он редко встречал. Одну, может. Две, если глубже копнуть. Ну и вот Калинина – чудо чудное и диво дивное. Бродит по территории, рассматривает какую-то ерунду. А над лесом уже поднялась полная луна. А ведь она не знает, что он за ней наблюдает, что вся территория дома увешана небольшими камерами.

– Ну? Что можешь? – Вы сейчас нарушаете контракт, который вчера подписали. – Это как это? – Там написано, что вы меня должны воспитывать, а вы меня плохим словам учите. – Ты сама напросилась, – предупреждает он. Хочет воспитания, будет ей воспитание. Он только получит тест, убедится, что в них течет разная кровь, и тогда научит Анну Артемовну почти всему, что знает сам. И не только об управлении деньгами. Они выходят из клиники. Время близится к полудню, солнце уже вовсю жарит, от асфальта парит духотой. Для полноты образа Анне не хватает только изящной светлой шляпки. Надо будет сказать Стаське, чтобы купила. И аксессуары. Хоть какие-то украшения, а то смотрится, как бедная родственница в чужих шмотках. Рано или поздно ее сфотографируют рядом с ним и что скажут в прессе? Игорю-то было плевать, но вот пиар-служба вынесет все мозги, а Калинина наверняка с маниакальным вниманием будет рассматривать каждую заметку о себе и впадать в депрессию от язвительных комментариев. – И что мне теперь делать? – спрашивает она. – Понятия не имею, – хмыкает Игорь. Он достает телефон и рычит: – Лев, где машина?! Какого хрена я должен стоять на жаре, я не троллейбус жду! – Ух ты, вы знаете, что такое троллейбус, – улыбается она. – Я имела в виду, что мне делать в связи с тем, что я должна сообщать вам о своих намерениях и перемещениях. – Если ты с Иваном, можешь не сообщать, он доложит сам. Делай, что хочешь, только в неприятности не лезь. – Я хочу есть, – задумчиво говорит она, обращаясь скорее в воздух, чем к нему. Ей отвечает Иван, уже подогнавший машину. – Анна Артемовна, здесь неподалеку есть отличный итальянский ресторан с приятной летней террасой. Можем заехать к ним на обед. Злость внутри поднялась ядовитой змеей и чуть не выплеснулась наружу. Какого хрена, стоит только дать слабину, персонал начинает вести себя по-приятельски? Да будь Калинина тысячу раз свойской девчонкой, Иван должен быть ее тенью, бесшумной, безголосой и безынициативной. Какой, нахрен, ресторан? – Поехали, – бросает Игорь.

А потом он поехал на нее посмотреть. Остановился на вип-парковке, рядом со служебным входом в отель и ждал. Даже музыку в салоне не включил, чтобы ни на что не отвлекаться. У Игоря не было фото, он забыл его в кабинете, в папке с личным делом. Все, что он помнил – каштановые волосы. Обычные, как у сотен таких же, как она. У девок, которые не имеют возможности ходить к стилисту, не делают модные процедуры и не сверкают шевелюрой, как в рекламе шампуня. Просто волосы. Просто девка. Сколько так сидел, не понял, но недолго. Когда схлынул основной поток народу, появилась она. Торопилась, почти бежала, сжимая в руке смартфон, из которого торчали старые, замотанные скотчем, наушники. И нет, у нее были не каштановые волосы. Это был шоколад с карамелью, густая копна вьющихся волос, отдающих на солнце рыжиной. Перехваченные в небрежный хвост, они не сдавались и выбивались из прически непослушными прядями. Ни грамма косметики, ни капли «инстаграмности» – как говорил про Крис Серж. Темные прямые джинсы, старые кеды с серебряными звездочками, белая майка и тонкий серебристый браслет на худом запястье. Твою мать. Скольких он перепробовал, пока наслаждался беззаботной жизнью богатого наследника? Десятки точно, на сотни, может, счет уже пошел. Он безошибочно определял тип, видел, что скрывается за брендовыми шмотками. Сущность не спрятать и не замазать косметикой. Под оберткой или шваль или вот такая, как она. Там, где он отдыхал, такие редко встречались. Подружки приводили или сами пытались вкусить новой, тусовочной, жизни. Наденет мини, начешет колтун, подведет сажей глаза и, черт подери, смотрится охрененно, но внутри-то все та же простушка, посрать на каблуки и мохито, потому что сущность – кеды и апельсин. Или бутылка кефира, сдобная булка и мерцающие мальдивские звезды. Почему мальдивские? Откуда на мальдивах кефир? А поди ж ты, фантазия так ярко ворвалась в голову, что захлестнуло дикое возбуждение. Она зашла в отель, а Игорь достал планшет и забронировал там люксы на конец недели. Сразу все, ровно пять штук. Чтобы вариантов не осталось, чтобы увидеть ее вблизи, этот шоколад с карамелью. А она, чтоб ее, люксы не убирает! Вот эта вот охренительно красивая девка убирает нищебродские стандарты, в то время как в люксах ковыряется мужиковатая тетка. Идиот у них там управляющий, что ли? Одно хорошо: мизерные зарплаты. Тетка чуть из кед не выпала, когда он предложил ей оранжевую купюру за то, чтобы та поменя

Игорь быстро листает карту. Ничего особенного, здоровая, без инфекций. Несколько штук, правда, еще не готовы. Но он не верит, что у Калининой ВИЧ или что-то такое, все-таки это бы нашли раньше. Она не походит на тех, кто… Он запинается, когда доходит до заключения гинеколога. Вот тебе и привет. – Значит, ты с ним не спала, – бормочет он. Калинина вскидывает голову, глаза яростно блестят – Что?! Вы что там читаете!! И что вы обо мне подумали!? Боже, да вы ненормальный, вы что, решили, что я спала с вашим отцом?! Тетка с золотистой сумкой уже входит в кабинет врача, но, услышав последние слова Анны, останавливается и прислушивается. Игорь не выдерживает и рявкает: – Тетушка, вы к врачу опаздываете! – Игорь Олегович! – из кабинета выглядывает врач. – Не кричите на пациентов, сегодня у меня прием профилактория, мы реабилитируем сердечников! – А я думал, любопытный нос на место пришиваете. – Если вы не будете кричать на всю ивановскую, – тихо говорит Калинина, – то никто не будет любопытничать. С чего вы вообще взяли, что я спала с вашим отцом? Я его даже не знала! – А что я должен был подумать? Ты отрицаешь, что его дочь – кстати, анализы будут готовы не сразу, так что это еще не факт. Он оставил тебе миллионы, да ты одна из самых богатых невест страны сейчас! – Еще нет, я же не выполнила условия завещания. – На то, что ты проебешь их, я даже не надеюсь, – вырывается у него. Она краснеет, в самом деле, будто впервые в жизни слышит нецензурщину. Хотя уж Игорю-то всегда казалось, что круче детей из бедных семей не матерится никто. Он как-то вместе с другом забирал его сына из школы и случайно услышал разговор шестиклашек. Едва удержался, чтобы не достать блокнот и не записать пару новых выражений. И надо же, работавшая горничной, учившаяся в самой обычной школе, Калинина вдруг краснеет от крепкого слова. Правда, потом удивляет его еще сильнее: – Если пожелаете, могу и про… Она запинается, а Игорь, развеселившись, внимательно на нее смотрит.