Елена с радостью передала трубочку будущему депутату и злорадно наблюдала, как меняется выражение его лица по мере того, как мэр «оттягивался» на нем за понт.

Алек сдерживался, чтобы подленько не захихикать. Наконец грядущий властоимец отключился и, нокаутированный морально, полез в бумажник.

– Вот, – передал он деньги и телефон Елене. На его лице при этом застыло выражение презрения и брезгливости. – Артур Ярославович просил передать, что позвонит позже.

– Вам? – немного удивилась Елена тому факту, что рвущийся к власти хам ей об этом сообщает.

– Вам, – все с тем же выражением лица ответил тот.

У Алека тут же сделалось такое же выражение, как у будущего депутата. Елена досадливо поморщилась. Наплевать, что этот недоумок принял ее за любовницу мэра. Ума палата, так что тут и оправдываться неохота. А вот Алек… Он взирал на нее с отвращением, предполагая, причем, судя по всему, совершенно верно, что она сама нарвалась на очередное мэрское задание. Ну, вот, как говорится, хотела как лучше, получилось как всегда.

– А не пойти ли нам отсюда? – предложила она своему недружелюбно настроенному другу.

– Да, – согласился он и перенес свое недовольство на потенциального народного избранника. – Я за вас голосовать не буду.

– За такие деньги… – сердито прошипел измученный хам.

– Ох, жалко, я ушла из прессы, – сообщила Елена, направляясь к выходу и надевая на ходу плащ. – Вот бы получилась заметочка клёвая о подкупе избирателей и о заботе господина депутата о здоровье близких.

– Да уж! – поддержал Алек, шагая следом. – Заботой он так и плещется.

Дверь за ними взбешенный хозяин захлопнул с грохотом.

В обеденный перерыв в любимом кафе было много народу, но самый уютный столик, который Алек и Елена всегда занимали, как ни странно, оставался свободен. Они сделали одинаковый заказ. Куриные крылышки гриль, картофель фри, обычный овощной салат с брынзой, сок и кофе. Обязательно заварной, крепкий, черный и ароматный.

На потолке сияли нарисованные звезды, столы покрывали новые скатерти в шотландскую клетку, в зале царил, как обычно, полумрак, а из магнитофона лился вечный джаз. Алек поморщился. Он вообще равнодушно относился к этим афроамериканским музыкальным напевам, но знаменитая «Let my people go» его всегда раздражала. Уж слишком популярна и закручена. Однако Елена улыбалась, Луис Армстронг был ее кумиром.

– До джаза, милый, надо дорасти, – ехидно сообщила она другу.

– Ага, как до «Швепса», – в тон ей ответил Алек рекламным слоганом, таким же закрученным, как и любимая композиция подруги.

– Кстати… – Елена подозвала официантку. – Сто мартини, сто тоника и лед, все в один стакан.

– Смешать, но не взбалтывать, – опять съехидничал Алек.

– Но это же не коктейль Джеймса Бонда, – напомнила Елена.

– Сплоховал малость, – пожал он плечами. – Но звучит хорошо. Коньяку мне, пожалуйста. С лимоном!

Некоторое время они молчали. Просто сидели друг против друга, и каждый был занят своими мыслями. Молчание им не мешало, наоборот, дарило уют и тепло. Как и многие другие мелочи, ставшие за годы совместного сосуществования ритуальными.

Принесли напитки, прервав эту молчаливую идиллию.

– За нас, – так же ритуально предложил Алек.

– За «Бюро» и отсутствие мэрских заказов, – ответила Елена.

Они чокнулись бокалами и неспешно стали дегустировать напитки.

– Вот про мэрские заказы, это ты точно сказала, – всматриваясь в темно-янтарное содержимое бокала, заметил Алек.

– Ага, хотя… – Она пожала плечами.

– Наш случай? – уточнил он.

– Естественно. – Она опять пожала плечами, глядя в бокал с мартини. – Но, как я и ожидала, никаких лишних нагрузок с Судьбой и предназначением. Идея о маньяке, вычисляющем Избранных, с треском провалилась. Чего и следовало ожидать.

– Но все же Сашу проклял, вероятно, тот же человек, что и Лелю, – напомнил Алек. – Так что можно предположить, что все же это маньяк, пусть и выбирает он жертв по какому-то другому признаку.

Принесли салаты. Они синхронно кивнули официантке, продолжая вглядываться в свои напитки, ища, видимо, на дне бокала обещанную Блоком истину.

– Я хочу сообщить тебе, дорогой друг, что ты просто помешан на маньяках, – улыбаясь, сказала Елена. – Видимо, это излишки образования сказываются. Но… В данном случае пока я готова с тобой согласиться.

– Я польщен, милостивая государыня, тем, что вы оценили мои скромные умственные способности, – театральным жестом, положив руку на сердце, ответил Алек. – Конечно, трудно было бы не согласиться с несколькими очевидными фактами. Хотя, возможно, ваша светлость на такое и внимание-то не обратили. Например, что и Леля, и Саша высокие худенькие блондиночки с очаровательной аристократической бледностью и серьезными серыми глазами. Но ведь ваша светлость на дамскую внешность внимания обращать не собираются.

– Да, куда уж нам… – в тон ему ответила Елена. – И конечно, я никакого внимания не обратила, что обе потерпевшие учатся в одном вузе. И список просто случайно у Саши спросила.

– Ясно, – уже серьезно сказал Алек. – Дальше будем проверять людей из списка? Не обращался ли кто к нам?

– Да. А заодно обдумывать, как все же он их выбирает, – согласилась Елена. – Ведь девочки учатся на разных курсах и на разных факультетах. И еще… О совпадениях. Смотри, и у той, и у другой начинался новый роман. Похоже, это могло спровоцировать нашего любителя проклятий.

– Или любительницу, – предположил Алек. – Что, кстати, более вероятно. Основной мотив тогда элементарен – ревность. Видимо, она сама такая же томная блондинка, и потому мужики им всем блондинистым нравятся одинаковые. Как сама запала на какого, так и соперница находится. Она ее и проклинает. Только для того, чтобы милый ее разлюбил. Соперницу, в смысле.

– Тогда, легче предположить, что все-таки любитель, – возразила Елена. – Ему нравятся томные блондинки, но как только избранницы интересуются другим… Проклинает их к такой-то матушке.

– А почему тогда не проклинает их кавалеров? – не согласился Алек.

– Не знаю, – растерялась Елена. – Слишком мало данных.

– Слушай! А может, у нас какой-то чокнутый сектант-протестант? – предположил Алек. – Он вообще против секса! Увидел парочку. Бац – проклятие наложил.

– А почему только на девушек? – удивилась Елена.

– Ты что, мать, Библию забыла? – менторским тоном профессора на экзамене заявил Алек. – Кто виноват в грехопадении человечества? Кто яблоками в Эдеме наедался и других кормил, чуть ли не насильно?

– Тебя послушаешь, так складывается впечатление, что это я лично Адама накормила фруктами, – чуть обиделась Елена, профессорский тон друга ее раздражал. – И между прочим, из Эдема их всей семьей погнали. Тебя это не смущает?

– Меня нет. А вот верующих – да, – продолжал Алек спорить. – Потому женщинам нельзя заходить в церквях за алтарь. А у иудеев дамам вообще только у дверей толпиться разрешают.

– Как и у мусульман. Но я не поняла, нам-то какое до этого дело? – уточнила Елена. – Наш неизвестный жертв не в церквях присматривает.

– Да уж, – немного расстроился Алек. – Но версия с сектантом против секса мне нравится.

– В ней что-то есть, – согласилась Елена. – Поживем – увидим… А вы тут чего?

К их столику важной походкой с плохо скрываемым злорадством на лицах направлялись коллеги.

– Поехали, – радостно сказал Степка, ведьмак из дежурной бригады. – Срочный вызов.

Маги синхронно тяжело вздохнули и печально посмотрели на оставшиеся в тарелках недоеденные крылышки.

Елена стояла посреди комнаты обычной квартиры хрущевского типа и гневно взирала на девочку-подростка, скорчившуюся у стены. Вокруг летали фарфоровые чашки, хрусталь и газеты, похожие на глупых не известных зоологам птиц. Алек держал над подругой защитную сферу. Невидимой стеной оберегая Елену от соприкосновения с летающими предметами. Диван у стены жил своей жизнью. Он бурлил, как кипящий бульон, булькал и вибрировал, пока одна из пружин все же не прорвала ткань, так долго сдерживающую оборону, и не выпрыгнула наружу с веселым треском.

Елена на все это не обращала ни малейшего внимания. Изредка она взмахивала рукой, направляя один из летящих предметов в стену, рядом с головой девчонки.

– Ну, как? Радостно? – осведомилась Елена. – Мальчика захотела? Не рановато ли?

Девчонка даже не думала ей отвечать, она сжимала голову ладонями и исподлобья бросала на незнакомую, но очень злую тетку яростные взгляды.

Алеку весь этот бардак жутко надоел. Они уже полчаса вот так стояли в этой маленькой квартирке и планомерно издевались над ребенком. Хотя… хорош ребенок! Устроить тут такое…

– И большой у него? – осведомилась опять Елена. – Полюбопытствовала?

Очередная порция посуды сорвалась на пол и разлетелась на мельчайшие осколки.

– Что? Отказал? – продолжала Елена. Неважно, что девчонка молчала, главное, в ней копилась и копилась сила. Необходимо было дождаться взрыва, когда чаша терпения девчонки переполнится и весь собранный внутри нее комок разлетится вдребезги. – Расскажи мне. Поделись впечатлениями. Он небось уже всю школу перетрахал, да? Ты одна невостребованная осталась. Не умеешь себя предлагать красиво?

Огромная ваза слетела со стола и понеслась в направлении Елениной головы. Однако она просто отмахнулась от очередного снаряда, и тот, не долетев полметра, рассыпался в воздухе.

– Как хоть его зовут-то? Ваня? Петя? Сева? – продолжала допытываться Елена. – А руки у него сильные, наверное, приятно почувствовать на плечах, на груди… Люблю мужчин с сильными руками. А ты? Как тебе все это?

По щекам девчонки катились слезы. Крупные, прозрачные.

– Ты вроде бы ничего, симпатичная, – продолжала Елена. – Чего это он тебя кинул?

– Ничего! – истерически взвизгнула девчонка, резко выставив руки вперед.

Это был неожиданный ход. Необычайно сильный удар чистой энергии врезался в защитную сферу. Алек попятился, чуть ослабив защиту. Что-то тут не так. Почему она не реагирует? Непохоже, чтобы у девчонки была такая сила воли, чтобы так долго держать себя в руках. Вон что в квартире учинила. Значит, с выдержкой проблемы. Тогда почему Еленины издевки все еще не привели к должному результату?

– А может, дело-то не в парне? – прочтя его мысли, спросила Елена. – Может, он к тебе всей душой, а ты больше по девочкам специализируешься?

Девчонка просто замотала головой. Слезы продолжали катиться по ее щекам. Здесь явно было что-то более серьезное. Алек продолжал громко думать, надеясь, что Елена его услышит. Надо проверить ауру.

Елена чуть сузила глаза, на минуту напомнив недовольную кошку.

Ярко-розовый цвет страсти, легкие всполохи красного. Девочка очень хотела того, кто посетил ее сегодня. Она была влюблена. Но… На этом фоне ярко пылал синим страх. Густой, сконцентрированный, давящий. Она боялась до безумия.

Елена сделала несколько шагов вперед, Алек лишь успевал перемещать сферу, которая теперь накрыла и его подругу, и девчонку, защищая их от все еще кружащих по комнате предметов. Елена протянула руку и дотронулась до плеча девочки. Та вздрогнула и сжалась в комочек, как дикий загнанный зверек.

Образы нахлынули резко. Обрывочные. Неясные. Сознание девочки упорно сопротивлялось вмешательству. Упорно старалось скрыть… сначала радость, что он пришел. Так неприятно коротать вечер одной. Потом разочарование, что от него так несет спиртным. С ним невозможно находиться рядом, когда он пьян. Потом страх, когда она увидела этот взгляд. А потом… потом просто ужас. Когда он схватил ее. Когда потащил к постели. Она упиралась, она кусалась и орала. Но кому до нее есть дело? Отвращение к себе. К тому, как его руки шастают по телу, эта вонь изо рта, эта боль, когда он старается раздвинуть ей ноги… Он что-то бормочет, он пытается ее поцеловать, ей тяжело, она задыхается от смрада, ей стыдно. Что у нее не хватает сил, он все же раздвинул ей ноги, он…

Елена чувствовала, что плачет, плачет и не может остановиться. Она просто хотела защитить, уберечь, стереть из памяти этой девочки все, что там накопилось, что мешало ей жить, быть любимой и любить самой.

– Бедная ты моя, – прошептала она, гладя девочку по голове. – Ты ни в чем не виновата. Ты маленькая, слабая, он большой. Ты не виновата. Это он виноват. Не плачь, моя хорошая, теперь… Теперь все будет хорошо. Я обещаю.

Оконное стекло вдребезги рассыпалось, вслед за ним рухнули на пол вещи, кружившие по комнате. Замер диван, белые птицы-газеты сложили крылья. Наступила тишина. И только маленькая девочка, сжавшаяся в комок у стенки, тихо всхлипывала на плече у Елены.

Алек подошел к ним и сел на корточки рядом.

– Отец, отчим? – уточнил он.

– Старший брат, – сухо ответила Елена, размазывая тушь по щекам. – Скоро должен прийти. С минуты на минуту.

– Вот я его и встречу, – зло улыбаясь, решил Алек.

Ему было тошно, ему просто хотелось избить этого гада. Избить до смерти, чтоб потом нечем было… Это каким же надо быть уродом, чтобы выбрать сестру. Или… А если она не единственная? Но нет, он больше не мент. Он маг. Но морду он мерзавцу все равно начистит. Качественно.

Когда он вошел, Алек встретил его хорошим добрым, а главное, простым ударом в пах. И пусть это не по-мужски, зато за дело. И именно по тем местам, которыми он все это заслужил. Когда парень согнулся вдвое, Алек добавил ему кулаком в морду, кажется, сломав нос. Потом он за волосы выволок его в комнату, оставляя на полу темно-красный след. Из носа парня хлестала кровь. Но никого это не волновало.

Елена обернулась на девочку, которую машинально прикрыла собой, как только повернулся ключ в замке. Та перестала плакать. Она смотрела на брата, кажется, даже наслаждаясь его поражением, видом его крови. Нет, тут не осталось никаких чувств. Ни любви, ни привязанности. Она была сильной девочкой, и она уже разучилась испытывать жалость. Елена удовлетворенно кивнула.

– Он твой, – сообщил Алек, вытирая руки об одежду парня.

Елена особенно мудрить не собиралась. Этот случай легко было вылечить способами народной медицины. Резким движением она вырвала у корчащегося на полу братца клок волос. Он взвыл от боли, но опять никто не обратил на это внимание. Потом Елена осторожно обмакнула волосы в кровь. Завязала узелок.

– Что мог – забудь, – начала она. И казалось, что каждое слово падает на голову парня, как камень, холодный, острый, необратимый. – Твое семя сгнило, мужчиной ты больше не станешь. Тот кошмар, что ей подарил, станет твоим навсегда, и лишь прикоснешься, вновь пережить его будет тебе суждено. Пока не забудет она, и ты будешь помнить, ночами и днями. И боль становиться сильнее будет, если несчастлива будет она. Да будет так.

Алек закончил ответной ритуальной фразой. Потом пнул стонущего на полу парня.

– Теперь расшифровываю для тупого, – сказал он. – Если хоть пальцем ее тронешь, член отсохнет. Сразу. А вот болеть будет всю жизнь. Чтоб она жила, как в масле каталась, иначе… сам понимаешь, скурвишься, гад.

– Позвони ему, – шепнула Елена, целуя девочку в лоб. – Он ждет.

Та слабо ей улыбнулась и с надеждой посмотрела на телефон.

Маги судорожно курили у подъезда. Елену слегка трясло. От гнева, от чувства брезгливости, просто от пережитого. Алек хмурился.

– Вот ты мне скажи, – начал он ворчливо. – На кой… нам все это. Каждый выезд – нервный стресс. Слезы, сопереживание. А таких вот сволочей, как этот, меньше не становится.

– Замкнутый круг, милый, – грустно улыбнувшись, ответила она, немного подумав. – Мы работаем, чтобы с ними бороться, они живут… просто потому что живут. А мы не можем с ними не бороться, пока они есть.

– Но и бороться иногда уже просто не хватает сил, – закончил он за подругу.

– Всемирный миф о борьбе добра со злом в отдельно взятой квартире, – немного насмешливо заметила Елена. – Слушай, у меня начинается профессиональная паранойя. Теперь я в каждом деле буду искать версии для нашего основного.

Алек глянул на нее угрюмо, но промолчал. Сам он также был склонен к этой самой профессиональной паранойе. Но уж очень хотелось обвинить подругу в занудстве. Хотя он знал, что она все равно ответит. И даже знал, как именно.

– Так вот, – спокойно продолжала Елена, стараясь не улыбнуться его очевидным размышлениям. – Смотри, что получается. Наш неопознанный маньяк и этот случай. Девочка взорвалась, потому что очень хотела, но не могла получить силу быстро из-за развившегося у нее комплекса на почве чувства вины. Так, может, и у маньяка те же проблемы?

– И хочется, и колется? – уточнил Алек, упростив формулировки.

– Или хочется, но не можется, – предположила Елена.

– Только не говори, что нам надо проверить все клиники по поводу всех городских импотентов, – сморщился ее друг болезненно.

– Нет, – успокоила она. – Тут скорее всего психологическая импотенция. Какое-то табу. Семейное или социальное.

– В принципе в этом что-то есть, – согласился Алек после недолгих раздумий.

Елена записала умную мысль в ежедневник. Авось сгодится. Она любила составлять списки, вести такие вот записи. Потом по ним легче составить общую картину случившегося и распутать весь клубок версий. Хотя коллеги часто насмехались над ее методом, Елена упрямо продолжала его использовать.

Алек, видя, как она строчит в ежедневнике своим неразборчивым почерком, только пожал плечами.

Кофе, так необходимый после столь напряженного, и морально, и физически, трудового дня, казался Елене безвкусным. Просто вымоталась. Ужасно вымоталась. Она с грустью поглядывала в окно, размеренно крутясь на сиденье любимого офисного кресла то в одну, то в другую сторону. На улице по-прежнему сияла всеми красками ранняя осень. А тут, в стенах «Бюро», кипела, как всегда, работа.

– Ну, в общем, вы оказались правы, – нехотя призналась Юля. – Девочка отреагировала на заявление, что ее парень не при делах. Она была уверена, что это ваше проклятие наложил он.

– Ты смотри, как быстро поднабралась терминов, – искренне удивился Алек. – Про проклятья излагает, будто всю жизнь только о них и говорила.

– Она моя подруга, – напомнила ему Елена, опять посматривая в окно.

– А ничего, что я тут перед вами распинаюсь? – спросила Юля немного обиженно.

– Да ничего страшного, – великодушно заявил Алек.

– Продолжай, Юля, – быстро сказала Елена, пресекая новую ссору между ними. – Это важно. Девушка объяснила, почему так в этом уверена?

– Объяснила, – сказала Юля, смирившись с тем, что ответить на Алеково хамство придется позже. – Ей сон снился. О нем.