Андрей Леонидович был неразговорчив. На кресле подъемника мы сидели плечом к плечу и молчали. В тот момент я не пыталась анализировать свои ощущения. Андрей Леонидович выбрал меня, как перспективную спортсменку, и теперь я должна была найти в себе внутренние силы, включить скрытые человеческие возможности, чтобы добиться результата за короткие сроки. У меня не было времени на долгие годы тренировок. Я хорошо видела планку, которую поставил передо мной тренер по фристайлу.

Андрей Леонидович молчал. Высокие планки и серьезные олимпийские цели он ставил перед всеми ребятами. Тренеру не нужны были горнолыжные туристы.

Моя первая вершина, преодоленная с помощью подъемника за несколько минут. Я не приложила особых усилий, чтобы взобраться на нее. Всю черновую работу сделал неутомимый труженик – подъемник. Тело не испытало перенапряжения, душа была спокойна. И все же это была моя первая вершина! Она отпечаталась в памяти на всю жизнь.

Я стояла на каменном островке. Шаталась, опьяненная горным воздухом, ощущая с дрожью холодное дыхание пропасти. Неправильное движение, неверный шаг, роковая ошибка – и летела бы я, отскакивая от горы, как сломанная игрушка. Остро чувствовала я тогда тонкую грань между жизнью и смертью.

В тот миг я вдохнула грудью особенный воздух, и он впитался мгновенно в каждую клеточку тела. Я заболела, заразилось вершиной. В мою душу как будто вцепилась гора.

Я закоченела от страха. Ноги подкашивались. Я боялась оглянуться. Гордые каменные великаны возвышались вокруг меня, сверкало ослепительное солнце. А в моей голове стучало: «Лягушка, куда же ты забралась? Ты же не умеешь летать, глупая!»

Я стискивала зубы и не хотела, чтобы тренер заметил мой страх.

Андрей Леонидович обучал меня терпеливо: «Аня, клади лыжи на снег. Так, все правильно, застегивай крепления, молодец, научилась. А теперь согни колени, наклонись вперед и спокойно езжай по моему следу. Не волнуйся. Держи палки рядом с телом, руки в стороны не отводи. Тихо, спокойно, не торопись, потихонечку отталкивайся лыжами, аккуратненько, спокойно, ты все поняла?»

Я-то поняла, только не представляла, как это выполнить. Андрей Леонидович легко лавировал по снежной дорожке между проталинами. А мои лыжи катились сами по себе туда, куда и следовало им двигаться по закону всемирного тяготения. Строптивые лыжи не послушались тренера, а повернули строго вниз, указывая острыми кончиками на самую короткую трассу – через груду камней, грозно выступающих из-под снега.

Все то, что мне сказал тренер, я выполнила с точностью до наоборот. Я выпрямилась, как солдатик, и глупо размахивая палками, покатила в сторону камней. Лыжи с каждой секундой наращивали скорость. Выпучив глаза, я не понимала, что происходит. То есть я понимала, только была похожа на кролика, который увидел на горе каменного удава.

Скорость была приличная, и на вид безобидные камушки могли оказаться в моей жизни последним препятствием. Андрей Леонидович среагировал мгновенно, рванул ко мне, и я налетела на тренера, как на страховочную подушку, – спускаться с горы до Кировска мне предстояло еще целый километр.

Со своей первой вершины я съезжала четыре часа. Вставала на лыжи и тут же падала и катилась по склону, как заснеженный колобок. И палки все время цеплялись за ботинки, а ботинки слетали с креплений. А лыжи наезжали друг на друга или разбегались в разные стороны, и я ныряла в снег.

Андрей Леонидович кричал, бесился, вскипал, как чайник, пыхтел. «Да, сколько же можно падать, Аня!? Трехлетние дети и то понимают быстрее, как надо правильно стоять на лыжах!»

«Привет, гора! Я приехала к тебе, чтобы забраться на твою вершину. Я села на кресло подъемника и летела к тебе. Стояла на кончике твоего каменного тела и дрожала перед тобой. Великая, мудрая гора! Спускаясь на лыжах, я падала и падала на твое тело. И ты сказала мне: «Привет! Неугомонный человек! Я разрешаю тебе кататься по крутым и пологим трассам. Но будь осторожней. На моих склонах лежат опасные камни. Горные спуски коварны. Человек, я – Гора. А ты всего лишь маленькая песчинка. Тебе не следует соревноваться со мной. Ты проиграешь этот спор».

Пустые звуки слов разбиваются о камни. Гора молчит, не желая рассыпаться по пустякам.

Пока я совершала свой первый спуск, пока вела под крики тренера борьбу с лыжами и лыжными палками, Сашка Михайлов то и дело пролетал мимо нас, с легкостью объезжая коварные участки. В одну секунду Сашка успевал посмотреть на меня, на Андрея Леонидовича, на грозно выступающие препятствия, при этом оценить положение дел, проведенную тренером и мной работу, и достигнутый результат. Мне было нечем похвастаться. Лыжи не слушались меня. Я падала, выкарабкивалась из-под снега, бегала за палками и за лыжами, которые ускользали в самый неподходящий момент, и улетали на несколько метров вниз. Я катилась по вязкому снегу в рыжем комбинезоне. И колючие хлопья запрыгивали за ворот, лезли в уши и в нос.

Сашка вдоволь повеселился, глядя на мои цирковые полеты. Мне, наверное, тоже было бы весело посмотреть на себя со стороны.

Под конец тренировки я немного поняла, как делать повороты на лыжах. На завершающем участке я даже проехала несколько метров без падений. Тренер улыбнулся: «Ну, вот и съехала, ты, Аня, наконец, со своей первой горы!»

Я попыталась улыбнуться. Исцарапанное снегом лицо горело, как будто его натерли наждачкой.

Подъемник еще тянул на вершину пустые кресла. По склону спускались между проталин последние туристы.

Под лучами жаркого солнца снег оседал, испарялся. Грубое, неотесанное тело горы проступало из-под снега.

Андрей Леонидович расстегнул крепления. Лыжи оставил в домике возле подъемника. Сказал мне прийти после обеда в гимнастический зал, позаниматься самостоятельно – у тренера были неотложные дела – и убежал.

Я присела на лавочку. Расстегнула ботинки. Весенние солнечные зайчики прыгали по лицу. Было непривычно жарко возле горы. Сняла перчатки, мокрую шапку, спиной прислонилась к деревянной стене. Закрыла глаза и ни о чем не думала, и прислушивалась к тишине. Не заметила, как задремала. Шапка и перчатки упали в снег.

Я никогда не мечтала о вершинах. За тысячу километров от родного дома сидела почему-то у подножия древней горы, и не понимала, что со мной происходит.

«Я мечтала о морях и кораллах.

Я хотела суп поесть черепаший.

Я ступила на корабль, а кораблик,

Оказался из газеты вчерашней».

В детстве перед сном мама пела мне песни. Я лежала под одеялом в кроватке и тихонько повторяла за ней. На волнах памяти, как легкие кораблики, плавали мамины песни.

«У порога стали горы – громады.

Я к подножию щекой припадаю.

Но не выросла еще та ромашка,

На которой я себе погадаю.

А весною я в несчастья не верю,

И капели не боюсь моросящей.

А весной линяют разные звери.

Не линяет только солнечный зайчик».

Еще не выросли мои ромашки у подножия горы. И правда. Открыла глаза. На шершавых проталинах из-под камней желтели только мелкие головки мать-и-мачехи. Улыбнулась. «Я к подножию щекой припадаю». Потрогала лицо. От колючего снега щеки горели. Хорошо же я сегодня припадала к заснеженному склону.

Ну, хватит уже сидеть. Некогда расслабляться. Вспомнила наставления тренера. Торопливо собрала вещи, закинула лыжи на плечо, уже как заправский горнолыжник, и лунной походкой космонавта-акробата зашагала по улицам города.

Глава 7. Лина Черязова

В Лейк-Плэсиде на акробатическом трамплине разбилась Лина Черязова. Страшная новость облетела земной шар. Российские акробаты передавали друг другу шепотом: Лина разбилась, Лина Черязова ударилась о трамплин.

Олимпийская чемпионка по лыжной акробатике Лина Черязова, прыгая тройное сальто в воду, головой задела трамплин и повредила основание черепа. Девушка лежит в больнице, третий день находится в коме.

Спортсмены, тренеры, люди, далекие от спорта, были подавлены, будто оказались лицом к лицу с непонятной, непознанной материей, чувствовали кожей глубинные, смертельные для человека вибрации вселенной. Некто, непознанный, невидимый, появился внезапно, случайно, непреднамеренно, и все же именно в ту минуту, именно тогда, когда расслабленные земные люди совершали изо дня в день привычные домашние дела.

В начале девяностых Лина Черязова была единственной в мире девушкой, которая прыгала тройные сальто наравне с ребятами. Она победила на Играх в Лиллехаммере в 1994 году, и стала первой олимпийской чемпионкой по фристайлу в акробатике.

Лина выступала за Узбекистан. Но считалась нашей, советской, русской спортсменкой. Ее мама была родом из Новосибирска. И девочка начинала заниматься спортом тогда, когда народы социалистических республик жили одной страной.

Мечтая о полетах, Лина забиралась на самые высокие трамплины, крутила в небе тройные сальто с винтами и, казалось, ничего не боялась.

Подобно первому космонавту она открыла перед российскими акробатами дорожку к заветной олимпийской мечте.

Лина Черязова разбилась…

К Сашке в номер заглянул Серега, могулист. Кировчанин. Друга решил угостить северной рыбкой. Достал из пакета уже приготовленную, зажаренную, кусочками разложил по тарелкам. Говорит, рыбачил с отцом на Иманде.

Ребята сидят на кухне. Сашка подавлен:

– Слышал, про Лину Черязову? (В новостях говорили… на трешку шла)… – Сашка запнулся, замолчал, отвернулся к окну. – Эх, Линка! Линка! Отчаянная девчонка. Никто так не прыгал, как она. Лина, только выживи, прошу тебя, только выживи!

Сашка молчит и смотрит на гору. Странные тени мелькают на склоне. Бесформенные, каменные глыбы как будто стонут под порывами ветра. Неожиданно треск, и с грохотом обваливается каменный поток на голую беззащитную землю. Сашка всматривается куда-то, словно пытается найти ответ на какой-то свой, личный, очень серьезный вопрос.

Ледяная реальность выбрасывает человека порой в темноту на страшные камни. Но лучше молчи. Молчи, Сашок. Ты не найдешь ответа. Ты будешь метаться, как брошенный странник, в тайниках вселенной. И тебе никто не ответит. Ты провалишься в черную дыру, где нет ни трамплинов, ни гор. Прыгай с трамплина, Сашок, если считаешь себя акробатом, и не задавай в этой реальности слишком опасные вопросы. Есть вещи, о которых молчат. Делай свое дело и прыгай, пока прыгается.

О смертельных падениях не говорят, не открывают свое сердце перед страхами. Снаружи маленькие, безобидные, а как впустишь, не выгонишь, не выселишь, расставят сети по всей глубине, и не выудишь из души.

Если ты акробат – выходи к трамплину и прыгай. Если считаешь себя акробатом, то ответы найдешь на трамплине. И не говори, что тебе страшно. Лина выходила на склон и прыгала, потому что фристайл был ее жизнью. Лина выкарабкается, вылечится, выживет, наденет лыжи и полезет на трамплин. И никто не запретит ей. И никого не станет она спрашивать, что делать ей дальше в этой жизни.

Сашка молчал и смотрел на гору. Гора была все так же неподвижна и глуха. Где-то высоко плыли облака. Они отбрасывали на склоны рваные тени, легкие и невесомые, как тонкая шелковая ткань.

Сереге пора было идти домой. Попрощался. Сашка обнимает друга и провожает до двери.

Андрей Леонидович не говорил со спортсменами о падении Лины Черязовой. Травмы во фристайле – обычное дело, привычное для фристайлиста-акробата.

Лина Черязова выступала на Олимпийских играх с травмой колена. За две недели до игр в Лиллехамере на тренировке Лина серьезно повредила ногу – выскочил мениск. Но кто об этом знал? Кому интересны травмированные спортсмены, пропускающие олимпийские старты? Лина Черязова не могла пропустить свой решающий старт.

Андрей Леонидович искал среди начинающих акробатов именно таких, отчаянных и бесстрашных, как Лина Черязова.

Личное мнение тренер держал при себе. Делал конкретную работу. Выходил на гору, строил трамплины, тренировал акробатов, искал для фристайла способных ребят из других видов спорта.

Выбивал у чиновников из федерации фристайла деньги на сборы. В Москве не было условий для полноценных тренировок, и спортсмены по полгода не вставали на снег. Общение с чиновниками – отдельная песня, когда надо было ежедневно доказывать, что ты не баран, не проходимец, не дилетант, а заслуженный тренер российской федерации, что твои спортсмены способны бороться за призовые олимпийские места. «Господин Гребенников, а какие прыжки осваивают Ваши ребята, и какие результаты планируете Вы показать на этапе кубка Мира в текущем году? Прыгают ли Ваши девочки тройные сальто? Готов ли Александр Михайлов показывать на соревнованиях стабильные результаты?»

«Ну, а как же! Мы всегда готовы. И девочки давно готовы прыгать тройные сальто. Они прекрасно обкручены на батуте, талантливые, прыгучие. Дайте нам только трамплины, и мы все покажем, освоим, прыгнем. Вы же видите, что в Москве нет условий для полноценных тренировок. Александр Михайлов восстанавливается после операции, закачивает травмированное колено, психологически готовится к прыжкам».

«Андрей Леонидович, мы уважаем Вас как тренера, но подготовка спортсменов – это Ваша работа. Мы не в состоянии предоставлять всем желающим горнолыжные курорты. Поезда в Швейцарию в сентябре на десять дней – максимум, что мы Вам предлагаем на сегодня. Готовьте стабильные тройные прыжки, показывайте результаты на Кубке Мира, тогда и поговорим».

Бесила Андрея Леонидовича толстокожая армия чиновников. Попробуйте сами сигануть с акробатической горки хотя бы одинарное сальто. Поймете тогда на собственной шкуре, что такое фристайл. А то думают, наверное, что мы тут на склоне в американские горки играем. Отличное развлечение, мол, сами себе нашли ребята: выбитые мениски, порванные связки, растяжения, переломы. Отлично мы тут развлекаемся все это время перед Олимпийскими стартами.

С тройного сальто упала Лина Черязова. У нее есть личный тренер, который сделает выводы и продолжит работу с другими акробатами.

Победа Лины Черязовой на Олимпиаде в Лиллехамере вошла в историю фристайла. В историю спорта войдет и страшное падение спортсменки.

Олимпийская вершина подобна маленькому островку на самой высокой точке. Добрался до нее – не оступись. Твой путь, по которому карабкался ты, исчезает в пропасти. Не видно с вершины той маленькой тропки, по которой когда-то ступал ты, начиная свое восхождение.

Фристайл – это свободный стиль. У фристайла своя философия – карабкайся на горы, летай, танцуй, выпрыгивай на десятиметровую высоту с тройными сальто, пари над горой, как свободная, отчаянная птица.

Не торопись приземляться, неугомонный человек, зараженный вирусом фристайла. На земле твои крылья придавят мраморные плиты. Живи на горе, прыгай пока прыгается, карабкайся на вершины, летай по склонам, по сыпучему снегу, пока горы, в холодной ярости, не оттолкнули тебя.

Глава 8. Утро вечера мудренее

С утра видится мир иначе – утро вечера мудренее. Иначе преломляется солнечный луч на склонах горы. Легкая утренняя дымка мерцает над землей.

Вчерашний день остался в прошлом. Закрыл на засовы тяжелые двери, запрятал старые воспоминания в темные улочки памяти.

Сердце человека тянется в будущее, и разум чист, как у младенца. Вселенная распахивает шторы. И на востоке, по кромке неба, распускается, как чудо, утренний цветок.

Все изменилось! Все стало иным на земле за одну только ночь!

Утро вечера мудренее. Сашка Михайлов проснулся бодренький ни свет ни заря. Все, о чем думалось вчера – тяжелые чувства и мысли – остались в прошлом. Надо двигаться дальше, надо жить, и работать, и прыгать, и карабкаться по горе до своей самой главной вершины. Кто знает, куда идти? По какой дороге двигаться? За каким коварным поворотом, возвышается его, личная, только Сашкина, непреклонная, непокоренная никем, великая гора?

Сашка умывается, готовит завтрак, слушает местные новости по радиоприемнику. Приводит в порядок вещи, собирает спортивную сумку. По утрам пропадает в гимнастическом зале – восстанавливает физическую форму после операции, закачивает травмированное колено.

«Так, Сашок, ничего не забыл?» – Взглядом опытного следопыта осматривает комнату. «Отлично! Ну, с Богом! Вперед, Сашок, и только вперед, и ничего не бойся. Застегивай прочнее крепления на сапогах-скороходах. Мы еще попрыгаем, поборемся, посмотрим, кто кого! Меня так просто не возьмешь, не проглотишь…». Хлопнула дверь в коридоре, как будто резанула пустоту. Зазвенели удивленно хрупкие колокольчики. Тишина. Остывают волнами на стене невидимые звуки…

Услышала стук двери соседнего номера. Проснулась. Лежу. Сашка ушел. Две минутки пытаюсь включить внутреннюю настройку с реальностью. Не обдумываю происходящее, скорее чувствую кожей посторонние вибрации, потоками проходящие сквозь меня.

Падение Лины Черязовой где-то гулко отзывалось во мне, будто бы в животе, с древними страхами переплетался еще один незнакомый, неведомый мне страх. Этот страх был не моим. Я еще не прыгала с трамплина и не знала о том, что чувствуют лыжники-акробаты, какую скорость набирают на склоне, на какую высоту взлетают. Что может случиться со мной, если вдруг оступлюсь, не докручу, потеряюсь в воздухе, упаду с огромной высоты на укатанный снег? Представила себе в красках так ярко, что по коже запрыгали колкие мурашки и засосало под ложечкой. «Успокойся, подруга, – внушаю себе. – Не трусь. Никто не заставит тебя летать с трамплинов. Ты пришла во фристайл только месяц назад. Успокойся. Все будет нормально. Все происходит постепенно. Не сразу строятся города, не сразу становятся чемпионами. Не ты первая такая новенькая во фристайле и не последняя. И никто тебя не будет сталкивать с трамплина помимо твоей воли». Где-то в сознании чувствую легкую радость от того, что я пока только новичок, и что в мае в Кировске на склонах почти растаял снег. Выдохнула облегченно и пошла умываться.

В Кировске вода из-под крана текла настолько мягкая, что приходилось часами отмывать руки от мыла, а волосы от шампуня. У меня не получалось полностью прополаскивать волосы. И я выходила из ванной с таким чувством, как будто моя голова была в мыльной пене.

По утрам времени на водные процедуры не было. Торопилась на гору. Ладно, переживу, не сахарная. От мыла еще никто не умирал. Очевидно, у них тут в Кировске все такие намыленные и непрополощенные ходят.

Высушила голову феном, причесалась, чувствуя в волосах мыльную сухую пыль.

Оделась, проверила лыжи, застегнула клипсы на ботинках, запихнула горнолыжные перчатки в карманы комбинезона. Захлопнула дверь. С грохотом застучала на лестничной клетке по кафельному полу.

Глава 9. Нити всемирного тяготения

Я шла по тропинке вдоль склона с лыжами на плечах. Шестой день в Кировске.

Работа на склоне двигалась медленно. Чудесным образом за неделю я не превратилась в уверенную фристайлистку и нарушала расписанный тренером план подготовки. Я падала, и спотыкалась, и летала кувырком, теряя в снегу лыжи и лыжные палки и выслушивая колкие замечания тренера. Андрей Леонидович психовал.

Сашка Михайлов вспоминал свои первые дни во фристайле с юмором. Говорил – с лыжами разобрался быстро. Уже на третий день прыгнул с трамплина в снежную подушку. В те старые добрые времена в лыжной акробатике было все по-другому. Никто никого не заставлял. Ребята рвались на гору. С утра до вечера прыгали, падали в снег, карабкались по склону и снова прыгали. Это было весело и круто, как в диснеевских мультиках.

Замечательно, когда все так быстро получается. Но в моем случае надо минимум годика два походить в горнолыжную секцию, прежде чем думать о полетах с трамплина. Смеешься? Тренеру не скажи. Какая секция!? Старушка, очнись.