Снег продолжал свой танец, и в окно кареты младшая Гордон рассматривала побелевшие улицы. Когда колёса коснулись площади, она опять отодвинула шторку: огромная зелёная ель стояла в центре, увенчанная разноцветными игрушками. Вокруг неё был небольшой заборчик из тёмного дерева. За ним играли дети в снежки, а дамы чинно прохаживались, наблюдая за своими чадами. По углам вертелись лоточники и предлагали то орехи в меду, то мягкую сдобу, чей аромат пропитал несколько кварталов окрест. Было красиво. Элис никогда не бывала в родной столице перед празднованием Рождения года. Наверно там тоже хорошо. Но тут другой колорит: несколько мужчин играли на аккордеоне, хотя из курса истории младшая Гордон знала, что у них это называется баян. Кто-то катался на коньках в отдалении по залитому водой и замёрзшему клочку брусчатки, ограждённому таким же заборчиком. На противоположной стороне в маленьких открытых лавках торговали деревянными ложками, какой-то плетёной обувью и леденцами на палочках в виде петушков. У Элис засосал желудок от запахов сдобы, вида сладостей и аромата горячего вина. Последняя булочка ещё в купе поезда была немым укором её безалаберности. Ну что стоило позавтракать? Но в гостинице почему-то кусок в горло не лез.

Собор поражал своей божественностью. Фрески с изображением богов, купол расписан, везде серебро и золото, иконостас. Элис была совсем нерелигиозным ребёнком. Воскресную школу прогуливала, когда её отпускали без няни. Тогда эти несколько часов она проводила в лавке зельевара или в библиотеке, а уж когда приезжала погостить в Витскрип, то Клотильла Матеуш вообще предпочитала службам шахматы, в которых для решения проблем хватало одного мата.

И запах… Тонкий елей, мирра и ладан…

Алисия передёрнула плечами, словно сомневалась, что ей с её греховными мыслями и поведением можно ступать по полу храма. Она никогда не считала себя правильнее всех остальных, но что-то хорошее всё же в ней есть. Тогда почему словно каменная плита давит на грудь?

На скамейках сидели пожилые дамы. Они попеременно осеняли себя божественными знаками и кланялись в пол. Какие-то люди стояли почти у икон и слушали святого отца, что вёл службу. Элис незаметно, стараясь не стучать каблуками, приблизилась и тоже попыталась проникнуться святостью. Выходило плохо. В голову лезли мысли о своей ущербности. Всё это смело приправлялось потаёнными страхами.

Князя нигде не было. Хроносы на площади показывали начало одиннадцатого, плюс две лучины на дорогу. Что ж, у гусара есть около получаса. Но почему так тревожно? Подумав, Элис не рискнула выйти из храма. Она постояла подле икон, поставила несколько свечей за здравие, вот проклятому некромантишке аж целых три. На этот раз воспоминание о Грегори разлилось неконтролируемой яркостью, но Алисия резко пресекла сама себя. Не хватало ещё в святом месте гневаться. И так грехов не счесть.

В какой-то момент песнопения прекратились. Элис сидела на тех же лавках, что и старушки, только в отдалении, уж больно косые взгляды бросали они на неё. А потом приподняла глаза от пола и наткнулась на чёрную рясу. Святой отец стоял в двух шагах от неё.

– Дитя, пройди на исповедь, – на чистом иртанийском предложил священник, и Элис буквально уронила челюсть. Хотела еще и самообладание, но протянутая рука предостерегла.

– Конечно, святой князь… – оговорилась Алисия, медленно поднимаясь с насеста и следуя за мужчиной.

Глава 12

– Вы с ума сошли! – бросилась с обвинениями Элис, когда они скрылись в какой-то келье. Причём шёпотом, боясь нарушить хитроумный план Дмитрия. – Это святотатство. Вы что украли рясу у святого отца?

Княжеский отпрыск, со скоростью достойной опытного любовника, скидывал с себя одежду священнослужителя. Отцепил бороду и, стянув через голову нательную рубашку, выдал:

– Какие святые отцы? Побойтесь Бога! В этом месте святости меньше, чем в ближайшем борделе.

Закончив свой спич, князь повернулся лицом к Алисии, и она зашлась очередным вздохом возмущения.

– Вы… вы… – Она обличительно ткнула пальцем в мужскую грудь, как раз туда, где болтался священный крест. – Вы что ещё и святые регалии решили к рукам прибрать?

Дмитрий задумчиво посмотрел себе на живот, стянул через шею длинную цепочку, которая размерами могла сойти за ловчее лассо. Покрутил на пальце, словно примеряясь, как бы быстрее заставить подельщицу заткнуться, но простой серебряный крест решил всё за него. Неловко прорезав воздух, он слетел с руки, бухнулся куда-то в угол, а Дмитрий лишь затравленно огляделся.

– Это невероятно, – Элис закрыла глаза руками. – Вы точно будете наказаны за такие фортели.

Она прошлась по узкой комнате от стены к стене. Глядеть спокойно на обряжающегося в другую одежду князя не получалось. Он то ругался, то призывал высшие силы в свидетели своего грехопадения.

– Алиса, снимайте платье… – прервав очередной виток сетований, сказал Лиховской. Элис выкатила глаза и для убедительности вцепилась в свою одежду, почему-то на груди. – Без истерик. Нас не должны узнать…

– Нас? – задохнулась Алисия. – Нас? Нет никаких нас! Я всего лишь привезла вам крест, который вы обманом вчера всучили мне.

– Кстати, где он? – пропустив мимо ушей последнее обвинение, уточнил Дмитрий.

– На мне! – выдала Элис . – Но даже не думайте, что вы так просто втянете меня в это вот всё!

Она демонстративно обвела рукой помещение, но фееричность момента смазал какой-то комок одежды, что прилетел почти в лицо. Младшая Гордон зловеще вызверилась на имперского шпиона, а то, что князь именно им и являлся уже не тайна, и только собралась гордо развернуться, как мужчина порывисто бросил:

– Переодевайтесь, нас не должны узнать…

Алисия во все глаза вытаращилась на то, как офицер, доблестный мужчина, натягивает на себя дамское платье. Вот он застрял в плечах, попрыгал, вытянул руки наверх, пытаясь хоть так втиснуться в наряд, но дело застопорилось.

– Не окажете услугу? – Он вздохнул ещё раз, норовя справиться самостоятельно, но ткань противно затрещала. – Что вы там замерли, как будто первый раз видите, как мужчина в платье обряжается?

Элис много видела. Да что уж. Она даже Грегори в юбке видела, хоть он и заверял, что это килт. Но чтобы полный дамский туалет на усатом гусаре…

– А с усами, что делать будете? – Она расстегнула пару пуговиц на спине, и князь выдохнул. Платье пришлось дёрнуть за подол. Оно очень красноречиво натянулось на рельефных мужских плечах.

– Платком прикрою, – буркнул Дмитрий. – Переодевайтесь, Алиса…

Девушка снова задохнулась возмущением. Но потом решила просто отдать регалию Лиховскому и проворно стала расшнуровывать платье, чтобы подвеска смогла без проблем выбраться наружу.

– Алиса, – сквозь зубы выдавил Дмитрий. – Я вынужден просить вас о помощи. И я попрошу, не сомневайтесь. Не только от себя лично, но и от всей Просской Империи.

– Только посмейте, – предостерегла Алисия, выудив из-под платья крест и перекинув его Лиховскому.

– Алиса Гордон, от лица…

– Не смейте, – взвизгнула Элис. – Я отказываюсь. Я не собираюсь. Мне страшно, я боюсь вас, вашего секретного дела и всей вашей разведки.

Элис перетряхнуло от ужаса, который прокатился по спине. Здесь нет Грегори, нет отца, да что уж… Тут даже противного господина Дювье нет, чтобы в случае чего она могла рассчитывать на его заступничество. Надо привыкать полагаться только на себя, поэтому она и отказывалась от столь щедрого предложения.

– На вас кандалы. Вы не успеете покинуть площадь, вас пристрелят или выкрадут. Вы не сможете защититься…

Элис всхлипнула.

– Что вам от меня нужно? – без обиняков спросила она, сверкая из-под надвинутого на голову капюшона прищуренными глазами.

– Вы предчувствуете смерть, – признался князь, испытующе всматриваясь в её лицо. А Алисия невидяще уставилась сквозь мужчину, как будто до неё только что дошло, что он неё нужно офицеру. Но это никак не могло повлиять на её нежелание ввязываться в сомнительные аферы. Она вдохнула полной грудью, сосредоточилась на ощущениях и бросила в князя кулём одежды. Пока мужчина выпутывался, она обернулась к двери и выскочила в неё, подперев каким-то обломком дерева, что лежало в коридоре. Услышала неразборчивую ругань и припустила по сырам коридорам храма.

Морозный воздух хлестнул по щекам, и Элис выдохнула. Поплотнее завернулась в плащ и пошла по присыпанному мелкой крупой снега тротуару. Свернула на перекрёстке в сторону булочной.

Она попеременно оглядывалась, боясь увидеть преследующего её мужчину. Так сильно боялась, что не заметила другого господина в сером коротком пальто, что вышел из переулка.

Они столкнулись. Всего на миг, чтобы незнакомец коснулся её запястья и улыбнулся, что-то сказав на местном диалекте. Алисия растерялась и просто наклонила голову. Её не задерживали, но взгляд лёг между лопаток. Когда ей удалось перейти дорогу, мужчина в сером ещё стоял на месте, и это начинало нервировать. Элис поглубже натянула капюшон плаща и на очередном косом взгляде не заметила низкую старушку, что дёрнула её за подол. Стараясь не отрывать взгляда от подозрительного незнакомца, Алисия не сразу поняла, что от неё требуется, но пожилая женщина продолжала тянуть вниз платье, при этом на хорошем иртанийском прося:

– Деточка, слови извозчика.

К мужчине в пальто приблизились ещё двое. Они о чём-то говорили и потом всей компанией посмотрели на Элис. Только тут она поняла, что князь был прав. А старушка всё ещё теребила её за одежду, и до чародейки дошло взглянуть на эту неугомонную бабушку. Та подмигнула лукавым голубым глазом и мужским басом, сквозь шаль, ещё раз сказала:

– Извозчика кликни.

Глава 13

Митенька матерился. И опаздывал. К слову, особенно сильно, поэтому просто повязал поверх старую побитую молью шаль и вылез в окно. Дверь— то подпёрли и не было смысла в неё ломиться.

Ведьма – дура. Вообще, все бабы дуры. Чувствовалось, что с такими неординарными, а хотелось сказать клиническими особами, он совсем разочаруется в прекрасном и уйдёт в монастырь. Потом правда его кобелиная натура от этого взвоет и тогда придётся перебираться в женскую обитель.

Рёбра ныли, в левом ухе стреляло настолько сильно, что временами Митя, казалось, оглох на всю эту половину: ночной подарочек от наёмника, что удачно прицелился и чуть не пробил бедовую княжью головушку. Но Дмитрий не просто так на имперском довольствии, поэтому и успел уклониться, а вот слух не очень.

Под ногами скользило и норовило убить маскарадного князя. Он ругался и проклинал. А ещё поражался девичьей глупости. И вы только взгляните какая ему строптивая чародейка попалась, ведь не подействовало на неё ни мужское обаяние, ни просьбы. Последние почему-то вызвали в девчонке такую бурю паники, что Дмитрий сам недоумевал, как не ринулся терзать Алису расспросами.

Два переулка спустя Митя заприметил знакомую фигурку и чуть не начал материться вслух, потому что девка всё же подцепила хвост. Вон стоит, скалится засранец. А ещё Алиса была так напугана, что не сразу поняла кто перед ней и чего хотят, просто хлопала глазами и нервно озиралась.

– Извозчика, – снова пришлось повторить, на этот раз своим голосом, и девчонка очухалась. Дёрнулась подхватить под руку, но одумалась и скакнула на дорогу, цепляя первого попавшего. Митя, пародирую страшно больную и немощную старуху, с кряхтением влез в прогулочную бричку. Растяпистый мужик на козлах смолил сигарку и сплёвывал куда-то на тротуар.

Алиса запрыгнула ретиво, чуть не грохнувшись на самого Дмитрия, однако удержалась и вымолвила:

– Они идут сюда…

Оборачиваться не стоило, и Митя просто вытащил из-за пазухи монету, окликнул мужика и, бросив золотой, приказал:

– Гони!

И мужик погнал. С места. Хлестнув поводьями так, что воздух засвистел. А потом коляска рванула вперёд, и только тут князь обернулся. Три наёмника неслись по тротуару, расталкивая прохожих. Кто-то кричал и ругался. Одна старушка плюхнулась в сугроб. Дородный парень не пропустил хулиганов и преследователям пришлось обегать его с разных сторон. Потом один смекнул тоже обзавестись колёсами и, подскочив к извозчику, толкнул с козел и занял его место. Двое остальных прыгнули на пассажирские сиденья. Митя поджал губы и нащупал под балахоном платья пистолеты. Оглянулся ещё раз и крикнул:

– На Першенской уходи! – На козлах понятливо кивнули, и ветер снова засвистел в ушах. А потом раздались выстрелы. Алиса вздрогнула и сползла ниже по сиденью. Кони дёрнулись в сторону перекрёстка, взбунтовавшись от звуков. Извозчик лишь оглянулся и ещё хлестанул вожжами.

Началась стрельба. Митя надавил на бедовую головушку девчонки, чтобы та и не думала подниматься, и высунулся сбоку. Два коня спешили вслед за ними. Они разбивали снег копытами, а трое наёмников не стеснялись в средствах. Дмитрий тоже.

Его выстрел произвёл на лошадок большее впечатление, и коляску наёмников повело к тротуару. Тот, что на козлах не справился с управлением: просто хлестал по животным, призывая их к порядку. Выстрелы стали чаще. Народ голосил и разбегался в стороны. Ох и огребёт князь от градоначальника за перестрелку среди мирного люда.

Грохот стрельбы раздавался слишком близко. Одна пуля пробила брезентовый верх, и у Мити появилось новое отверстие для контроля ситуации. Воспользоваться не успел, потому что извозчик заорал, напугав не только лошадей, но и ведьму. Когда князь понял, что в мужика попали, он перелез под обстрелом на козлы и крикнул:

– Прыгай, пока голову не простелили! – Мужик замотал этой самой головой, не выпуская из простреленной руки вожжей. – Прыгай! Лошадей и повозку покупаю!

На колени упал тугой кошелёк, и извозчик сунув свой нос в него тут же перекрестился, снял шапку, воззрился на небо и ляпнул в сердцах:

– А и поделом! – И сиганул с места, с проворностью акробата. А Митя перехватил поводья, натянул, чтобы успеть войти в поворот, и пригнулся от пули, просвистевшей над головой. Обернулся и наткнулся на испуганные девичьи глаза. Поджал губы и, решаясь, крикнул:

– Револьвер?

Алиса закивала и князь, кочевряжась всем своим рассудком, всё же протянул оружие в тонкие трясущиеся руки. Она перехватила его так резво, что Митя чуть не дёрнулся следом, но опять отвлекла стрельба. А девчонка не подкачала. Мазала она, конечно, нещадно, но распугивала преследователей знатно, при этом так ни разу и не высунувшись из-под закрытого верху. Ей было достаточно уже сделанных дыр. А ситуация усугублялась. Выстрелы, люди, постовые… Всё это слилось в какофонию звуков.

Одну из лошадей подстрелили, и Митя осознал, что это почти провал. Он дёрнулся вперёд, перерезать ремни, чтобы животное не затрудняло бег. Навстречу ехал работяга с открытой повозкой. Дмитрий прикинул варианты.

– Алиса, – заорал он сквозь шум улиц. – Повозка! Прыгайте.

Что там девчонка решила, он не рассмотрел, потому что сам хлестанул загнанных коней ещё раз, перебрался в коляску и свернул верх брички, уже в открытую стреляя в преследователей. Попал в того, что на козлах. В стане врага случилась революция. Двое остальных начали отпихивать раненого. Пока этот балет задерживал наёмников, Митя развернулся и, подхватив ведьму за шкирку, как котёнка, толкнул в проезжающую мимо повозку. Прыгнул сам. С прискорбием опознав внутри телеги хороший дубовый гроб. Помощник гробовщика закричал, но Дмитрий слишком устал, чтобы что-то доказывать и просто наставил револьвер в грудь ни в чём не повинного человека. Тот вскинул руки и быстро спрыгнул со скамейки. А Лиховской перебрался и подхватил вожжи. Хлестнул ими. На скорости пролетая мимо никак не совладеющих с раненым товарищем наёмников, он подумал, что такой удобный случай грех было упускать, поэтому почти разрядил револьвер в преследователей. Одному удалось увернуться, но этого князь уже не видел, потому что повозка развила такую скорость, что сидящая в телеге Алиса оседлала в гроб, чтобы хоть как-то удержаться и не вывалиться за борт.

***

Михей Косой никогда-то не признавал за собой косоглазия. Бывало, конечно, что с великого перепоя он в любимой тёще признавал старого кладбищенского упыря, но вот на трезвую голову никогда с ним подобного не происходило. А то что глаз левый смотрит вправо постоянно, так это только чтобы сглаз отвести. Да-да. Это верное средство. Ещё маменька советовала в кармане дулю скрутить. На всякий случай, во избежание.

Но вот третьего дня приключилось в жизни Михея счастье: мастеровой, что всю душу из него выпил, приказал долго жить и Косой не просыхал всё это время. Он бы может, и дальше продолжил квасить, если бы деньги не кончились.

По дороге неслась телега. Под улюлюканье и крики толпы. Поначалу от долгих возлияний Михей не понял почему кричат ему, а когда повернулся…

На козлах стояла здоровая усатая баба, которая при ближайшем рассмотрении оказалась мужиком в платье, что задралось до срамного высоко, оголяя не только волосатые икры, но и почти показывая всему честному народу голубое исподнее. За ним, в телеге, вереща не хуже любимой тёщи, на гробу восседала ведьма. Однозначно ведьма! Кто ещё может такое святотатство устроить, оседлать последнее пристанище человека. Она визжала и кричала. Её пробрасывало на ухабах, но она сжимала строимыми бёдрами крышку домовины с такой страстью, что все местные мужики от зависти рты приоткрыли. И вся эта красота летела прямо на него. На третьего сына священника из деревенского прихода, что три дня не просыхал от выпивки.

В этот страшный миг Михей вспомнил все молитвы. Он осенял себя божественными знаками. И быть бы ему подавленным под копытами коней, если бы в последний момент мужик в бабьем платье не хлестанул коней и не увёл их в боковой проулок.

Косой стянул с головы треух, ещё раз перекрестился и, развернувшись, пошёл обратно в булочную, которая для своих была и рюмочной. Такие страсти. Захочешь бросить пить, да как тут трезвому выжить?

Глава 14

От ведьмы пахло сладко. Тем забытым ароматом детства в старом поместье при бабушке. И Митенька не выдержал: втянул запах полной грудью. А Алиса, заметив этот многозначительный перформанс, заёрзала ещё сильнее под своим плащом, но промолчала. Она вообще была немногословна. И когда он притащил их в убогий лупанарий, потому что больше никуда не мог привести, все схроны не внушали доверия. И когда раздевался, осторожно вытаскивая левую руку из рукава платья, потому что та была задета пулей. В порыве погони все эмоции зашкаливают, и не этого было, а когда первый прилив сил прошёл, плечо заныло, словно в него воткнули металлический прут и с наслаждением проворачивали. Алиса помогла стянуть верхнюю одежду и аккуратными движениями убрала, пропитанную кровью, ткань с раны.

Хозяйка публичного дома, что был на задворках города, принесла вино, какую-то еду, поношенную мужскую одежду и в жестяной банке нитки, иголки и тонкие лекарские ножницы. Девчонка приготовила инструменты. Закинула в стакан с вином. Хороша была бы водка, но никто до этого не додумался. Зашивать в полевых условиях ранение для Дмитрия не в новинку, но он ещё ни разу не видел за этим занятием чародейку. Особенно такую молодую, трепетную. Заговорила она тихо, приблизившись к нему и ещё раз вглядываясь в рану.

– Князь, вы же понимаете…

В этот момент Дмитрий оказался жуть до чего непонятлив, даже слабоват умом, потому что только сел поудобнее, опершись здоровой рукой о стол, а раненую положил так, чтобы свести края разрыва.

– Что? – хрипло спросил Митя, уже предчувствуя боль от иглы, что скользнёт сначала по нижним тканям, а потом доберётся и до верхних.

Алиса сполоснула руки в умывальнике на резных ножках, что стоял прямо в комнате, стряхнула их и вытерла не сильно чистым полотенцем.

– Сепсис…