Новое слово в искусстве

Машина остановилась у громадного, уродливого здания, своей архитектурой имитировавшего подобие промышленного завода. Над мрачным входным проемом пятитонная полированная плита с лаконичной надписью: «Мусорозавод. Художественная галерея». Солидно, масштабно, сразу понимаешь, проходя под удивительно напоминающей надгробие плитой, что здесь экспонируется серьезное искусство для серьезной публики. Если названия баров и клубов у Тиберия вызывали иногда вопросы, иногда улыбку, а иногда и просто недоумение, то с названием храма искусства он был согласен полностью. Ну, может быть излишне откровенно, конечно, но в целом…

Внутри было шумно и людно, весь свет собрался на открытие художественной выставки. Взглянув на стены, Тиберий вздохнул с облегчением. Пусто. Значит, будет перфоманс, а не инсталляция. Инсталляций он побаивался – никогда не знаешь, где их ожидать. На прошлой выставке он оконфузился, бросив какой-то мусор в услужливо стоявшую на входе в зал урну. И не приметил рядом таблички с надписью, информировавшей посетителей, что перед ними инсталляция под названием «Потребитель». А его друг юрист уже месяц разбирается с тяжбой, вызванной тем, что роботы-уборщики выбросили по окончании выставки кучу рваных картонных коробок, являвшихся, как выяснилось тем же вечером, инсталляцией под названием «Освобождение». С перфомансом, все же, проще – не примешь же за мусор самого творца.

Огромную очередь у входа миновали благодаря Мупочке, он кому-то позвонил, и вскоре бледный, болезненного вида молодой человек, вышедший им навстречу из здания, провел их мимо охраны.

– Тибби, это сам великий Нэйч! – восторженно представил бледного молодого человека Мупочка. Про Мелиссу он почему-то забыл, и ей оставалось лишь благоговейно взирать на творца, не решаясь представиться.

– А я вас знаю, – улыбнулся Тиберий, – в прошлом году был с моим другом Майклом Стормом на вашем перфомансе «Мой день».

В памяти всплыл театральный зал, арендованный для этой цели, битком набитый людьми. Смотрители благоразумно заперли двери, в зале погас свет, и теперь софиты освещали только сцену. На сцене стоял диван, а на нем возлежал Нэйч, заложивший руки за голову. Первые десять минут публика благоговейно молчала, уважительно взирая на абсолютно неподвижную фигуру. Затем, когда пришло осознание, что суть перфоманса состоит в полном бездействии творца, началось некоторое волнение. Тиберий, которого природа наделила в большей степени интеллектом, нежели совестью, пробрался к стражам входных дверей и шепотом сослался на безотлагательную нужду. Видимо, его пример вдохновил многих, потому что пару минут спустя, когда он садился в машину, видел десятки ценителей искусства, вбегающих на парковку.

– Нэйч, миленький, что-то ты неважно выглядишь, – голос Мупочки вырвал Тиберия из воспоминаний.

– Видишь ли, Пол, – понизив голос до шепота, сообщил Нэйч, – сегодня же тема перфоманса «Процесс искусства»… Так вот, я должен испражняться перед зрителями…

– О, как остроумно! – захлопал в ладони Мупочка.

– Вот здесь, – Нэйч указал на квадратный пьедестал в самом центре зала. На белоснежной поверхности была установлена хромированная ваза. Постояли, некоторое время уважительно взирая на импровизированный алтарь, где будет совершаться сакральное действо. Мелисса украдкой сфотографировала себя на фоне постамента. Художник прервал затянувшуюся паузу тоскливым:

– Я такой перфоманс уже проводил на пробу в клубе «Кризис». И вышла, скажем так, техническая заминка. Чтобы это не повторилось, я принял меры. Точнее, слабительное.

– И?..

– Так вот, если этот проклятый перфоманс не начнется прямо сейчас, его вообще не будет.

– Ох, – разволновался Мупочка, – я сейчас сбегаю, потормошу куратора, а то он, противный, наверное, снова в баре шалит. Нужно поскорее начинать!

– Потормоши, Пол, – простонал несчастный творец и привалился задом к скульптуре из искусственного мрамора. Это была копия Венеры Милосской, ничем не отличавшаяся от оригинала, правда облаченная в черную военную фуражку и шипастый ошейник. Соски несчастной богини любви украшали матовые металлические зажимы, снабженные кисточками из лилового шелка. Пока Тиберий размышлял, является ли скульптура продолжением традиций дадаизма с его странной манерой пририсовывания усов Сальвадора Дали Моне Лизе или это реклама очередного магазина удовольствий, или и то, и другое сразу, как это часто бывает в мире искусства, великому художнику становилось все хуже и хуже. Надо было что-то срочно предпринять, и Тиберий решил завести светскую беседу на тему искусства, дабы отвлечь несчастного от более насущных проблем.

– А скажите, – обратился он к творцу, выделывавшему странные движения у ног безмятежной Венеры и прекрасно гармонировавшему ей цветом лица, – вот с инсталляцией понятно, ее можно продать, но как же извлекать финансовую выгоду в случае перфоманса?

– Ох, – немного оживился художник, – обычно это действительно затруднительно, да, собственно говоря, оно и не требуется, ведь главное произвести резонанс, общественный взрыв, прославиться, а там уж купят что угодно, любые, как бы это сказать…

– Производные жизнедеятельности? – участливо подсказал Тиберий, натренированный облекать в толерантные слова свои истинные мысли.

– Да, да, именно. Но в случае сегодняшней акции можно, к слову сказать, приобрести и фактический товар. Да где же Пол с этим злосчастным куратором?! Они что, вместе пошли в баре шалить?!

– В самом деле? А как же новизна? – сладчайшим голосом как бы невзначай поинтересовался Тиберий.

– На что вы намекаете? – взлаял оскорбленный до глубины души творец. От возмущения на его лице даже проступил слабый румянец.

– Ну как же, – невинно заметил Тиберий, – Пьеро Мандзони в тысяча девятьсот шестьдесят первом продал девяносто консервных баночек с собственными экскрементами, каждая снабжена надписью, что в ней содержится «100% натуральное дерьмо художника», по цене, равной цене золота той же массы. Тридцать грамм в каждой баночке. К тому же, людям нравится надпись «натуральное».

– О…

– Кстати, баночки потом по понятным причинам взорвались, – продолжал Тиберий, игнорируя мелодичный звоночек смарта, информировавший его о том, что он в очередной раз попал на штраф ввиду использования ненормативной лексики, – и их счастливые обладатели остались ни с чем.

– Я не знал… – прошептал Нэйч, – но это же значит, что я пошел по стопам великих!

Тут возразить было нечего. И не успел Тиберий высказать свою мысль о первичности идей в искусстве, как у арки, ведущей в зал, образовалось некоторое волнение. Кавалькаду возглавлял Мупочка, ведущий под руку тщедушного юношу в щедро украшенном блестками розовом пиджаке, очевидно, куратора, за ним семенили репортеры, а уже дальше толпа ценителей. И все предвещало счастливый конец, но тут слуха Тиберия достиг жалобный стон. Взглянув на творца и осознав, что промедление смерти подобно, Тиберий обернулся к публике и слегка возвысил голос. Воистину, ничто так не укрепляет связки и нервы, как чтение лекций перед юными стяжателями кладезей науки. Голос Тиберия с легкостью перекрыл гул людских голосов, фоновую музыку и все прочие звуки.

– Господа! Сегодня великий Нэйч представляет вашему вниманию перфоманс под названием «Процесс искусства»! – и повернувшись, прошипел, – Скорее снимай штаны, неудачник.

Раздались аплодисменты, защелкали камеры. Пару часов спустя Тиберий и Мупочка от души веселились, просматривая ленту новостей, посвященную культуре: «Сегодня великий Нэйч шокировал публику необыкновенно смелым, новаторским заявлением в сфере искусства. Избрав Венеру как символ искусства устаревшего, пережиток мертвого и бесплодного классицизма, он очень темпераментно и экспрессивно изобразил процесс отрыва от условностей академизма…». И так далее и тому подобное.

Дары Бахуса

Дальше началось то, что Тиберий ненавидел всеми фибрами души. Вечерняя светская жизнь. Нужно было ходить от бара к клубу, потом от клуба к бару, везде что-то пить и с кем-то здороваться. В баре под названием «Злобный хакер» они встретили Мупочкиного знакомого Колина, который оказался виноделом.

Вообще, у Мупочки везде были знакомые. Это удивительное создание лучше всех воплотило в жизнь постулат: «доверь Господу дела свои». Утро у него начиналось с дилеммы, где и с кем позавтракать. И, что интересно, он всегда находил и никогда не платил. Хотя денег у живущего на пособие по безработице Мупочки было больше, чем у работающего пять дней в неделю Тиберия, уже в первые несколько дней месяца он оставался с пустым карманом. Причем сам не понимал – как. Зато понимал Тиберий, у которого Мупочка постоянно пытался их одолжить, часто успешно. Бедняга дня не мог прожить, не купив какую-нибудь «жутко модную штучку». Квартира его ввиду такого образа жизни сильно смахивала на склад магазина модной одежды, при этом он постоянно жаловался, что ему решительно нечего носить. В целом, это как раз понятно – поди найди что-нибудь среди такого количества вещей.

– А, Колин, привет! Познакомься – это Тиберий. О котором я тебе столько рассказывал. Завидуешь?

Колин, который до этого момента напряженно что-то читал, подскочил, как ужаленный, и расплылся в восторженной улыбке.

– А что это ты смотришь? – Мупочка заглянул через плечо приятеля. – Сервис «Рокелав»? Что это такое?

Все трое взглянули на рекламное объявление: «Сервис Рокелав. Просто отправь смс. И ты мгновенно получаешь услугу! Всего сто тысяч долларов. Целый час оффлайн!»

– Что-то я не понял, – Мупочка озадаченно почесал переносицу, – за то, чтобы час сидеть без интернета, сто тысяч долларов? В чем прикол?

– Не просто без интернета, – впервые в жизни Тиберий с интересом и любовью смотрел на рекламное объявление, – тебя полностью отключают от сети. Никаких камер, никакой слежки, ты можешь делать все, что угодно, правда, не выходя за пределы своей квартиры.

– Ага. Еще скажите мне, что тайная полиция честно закроет на все глаза.

– Думаю, они такой ерундой не занимаются, – подмигнул бармен, который ввиду отсутствия клиентов решил поучаствовать в беседе, – это серьезные ребята. Их работа убивать и пытать людей, проводить всякие карательные экспедиции, расследования тайных заговоров. Так что можете спокойно шалить у себя в квартирке.

– Да ведь ее вроде расформировали? – неуверенно спросил Мупочка. – Тайную полицию? Несколько лет назад? Какой-то скандал был.

– Да, я читал, – рассеянно кивнул Тиберий, – один бизнесмен, как выяснилось, не совсем самостоятельно покончил с собой, на следствии всплыли детали, общественность всколыхнулась – как же так, такие средневековые методы в наш гуманный век.

– Ну и что? – пожал плечами бармен. – Их все время то расформируют, то обратно. Как только шумиха стихает. Потому уверен – сервис «Рокелав» надежный. В наши времена скандал в прессе способен уничтожить даже таких монстров, как тайная полиция.

– Но… Сто тысяч! У Тибби вот зарплата три тысячи. И вообще, не представляю, чем бы я этот час занимался, ведь все и так можно. Мы живем в свободной империи. – Мупочка был немного растерян.

«Для тебя». – подумал Тиберий. – «Но не для меня. Ну почему, почему я родился не таким, как все? Почему я урод, извращенец, вынужденный тщательно скрывать свою болезнь?»

– И название странное, – хмыкнул Колин.

– Как раз – нет, – мягко возразил Тиберий, – «рокелав» это черный плащ c капюшоном, который использовали венецианские мужчины, чтобы не быть узнанными.

Последующие двадцать минут оказались познавательными. Тиберий, имевший довольно старомодные представления о виноделии и представлявший себе залитые солнцем виноградники и столетние бочки из высокогорного дуба, узнал, что вино, как и большинство современных продуктов, производится на заводе из воды и набора интересных химических веществ. Причем, цена этого техногенного коктейля для всех сортов вин одинакова. Колин, смеясь, добавил, что если на пару граммов увеличить дозу двух соединений, то получится одно популярное моющее средство, которое есть в каждой квартире.

– Одна и та же формула, понимаете? Ну а дальше работа дизайнеров и пиарщиков, на рынок же должно выйти вино разной ценовой категории. К тому же от синтетического вина вы никогда не опьянеете слишком сильно, не будете мучиться от последствий. Иллюзия, фальшивка! Я поэтому только пиво пью, – поделился прославленный винодел.

– Да ведь оно, наверное, так же…

– Конечно. Но я-то об этом не знаю.

Что и говорить, знания умножают скорбь.

– Но ведь настоящее алкогольное все же продается?

– Делаем. Но мало, и продаем дешево. Чтобы не престижно было. Его почти и не покупают поэтому.

Лабиринт минотавра

«Издохшая утка» оказалась как раз такой, какой и полагается быть модному клубу. В ней было тесно, людно, темно, в воздухе витали странные запахи, шум от музыки и сотен голосов стоял такой, что собеседникам приходилось кричать, а от светового шоу рябило в глазах. На барных стойках покачивались в волнах вялых, сомнамбулических телодвижений полуобнаженные стриптизеры и стриптизерши. Одной из них, очень юной и безупречно сложенной, Тиберий невольно залюбовался. Взгляд у нее был безмятежный и совершенно отсутствующий. Она словно не замечала, где находится и что делает, и смотрела куда-то вдаль, поверх голов танцующих. «Словно Навсикая, бесплодно вглядывающаяся в морской горизонт, знающая, что никогда ей не увидеть Одиссея».

Едва Тиберий пересек порог клуба, его смарт буквально засыпал вопросами своего владельца: «Показать вашу геолокацию? Хотите получить информацию о наших скидках и специальных предложениях?» И прочее, и прочее. Тиберий с наслаждением нажал «запретить». В этом заведении он был впервые, обычно они ходили в более демократичный «Делирий», где можно было тихо посидеть в баре с бокалом вина и нехитрыми сэндвичами. Здесь же пришлось заранее заказать столик, при этом сразу заплатив изрядную сумму. Правда, в это входили напитки, в меню помеченные звездочкой, трехминутный приватный танец (Тиберий долго ломал голову, как можно организовать приватный танец в большом открытом зале пред столиком на шестерых) и несколько пунктов «безумного меню».

Мупочка чувствовал себя как рыба в воде, бурно обсуждал с Мелиссой ежедневный розыгрыш приза – сегодня в клубе разыгрывался какой-то «Лабиринт минотавра». Все, за исключением Тиберия, начали торопливо регистрироваться для участия в конкурсе. Тиберий, помнивший, что ничего хорошего в вышеозначенном лабиринте путника ждать не могло, попросил разъяснений. Оказалось, ничего особенного – обычный пакет клубных увеселений, но бесплатно. Впрочем, Тиберий был весьма не искушен по части обычного вечернего досуга, и прочтение меню не только не помогло, напротив, породило ряд новых вопросов. Список гласил:

«1) Приватный танец…» – «Опять?»

…2) Тематический костюмированный стриптиз…» – «Это как?»

…3) Обмазывание и последующее слизывание сливок с тела минотавра. Сливки: без холестерина, ноль калорий, только натуральные ингредиенты…» —«Бедный минотавр».

…4) Оральный секс». —«Кто кому? С них станется».

Тиберий открыл меню. Оно тут было на старинный манер, в кожаном переплете, на плотной, тисненой бумаге. Первый лист лаконично и доступно сообщал: «Наркотики». Дальше шел длинный список, включавший в себя как знакомые для Тиберия термины вроде «кокаин», «гашиш» и тому подобное, так и загадочные «Поцелуй гейши», «Анжелика в плену у пиратов». Требовалась консультация профессионала.

– Пол, – Тиберий показал Мупочке меню, – а что это?

– Это, мой зайчик, коктейли из наркотиков.

– Тогда они забыли дописать: «Употреблять неподалеку от кладбища».

– Ну что ты, глупыш. Это же как с алкоголем, все синтетическое. Настоящие строго запрещены. Абсолютно безопасно для здоровья, не вызывает привыкания, эффект длится около пятнадцати минут. Ах, не были бы они такими дорогими, – Мупочка мечтательно закатил глаза, – я бы весь день переходил от одной прекрасной штучки к другой.

«Что ж, разумно», – подумал Тиберий. – «Можно сказать, с заботой об обществе. В конце концов, у каждого из нас свой наркотик». Ему вспомнился сосед-геймер, живущий с ним через стену. Тиберий видел его лишь однажды, когда тот переезжал в свою новую квартиру и кажется, с тех пор ни разу оттуда не выходил. Бледный, худой, он поздоровался с Тиберием, возвращавшимся с утренней пробежки так неуверенно и тихо, что тот скорее догадался, чем услышал. Еду житель виртуального мира покупал, пользуясь службой доставки, откуда брал деньги – оставалось только догадываться.

«А там, в своей волшебной мистической стране, наверное, творит чудеса, летает на драконах или что они там еще делают.» Перегородки в современных квартирах очень тонкие, очевидно, для удобства шпионажа таких неравнодушных к судьбам человеческим, как мистер Штерн. И пока Тиберий не сделал хорошую звукоизоляцию, он слышал буквально всех соседей: справа, снизу и сверху, но только не его. Только изредка откроется дверь, чтобы впустить курьерскую службу, да прошлепают босые ноги к санузлу и обратно. О великий интернет, ты открыл человеку целый мир, заперев его в четырех стенах!

Далее следовало несколько листов синтетического алкоголя с неизменной рекламной припиской о том, как это безопасно – «легкий, быстро проходящий эффект», полезно – «содержит витаминные добавки» и стильно – «Будь на волне! Вливайся в мир ярких удовольствий». Паршивой овцой в конце красочного списка значилось пару сортов «настоящего шотландского виски» (это притом, что Шотландия давно канула в лету), сомнительное вино и пять строчек убористого текста с грозными предупреждениями: «Алкоголь противопоказан при малейших нарушениях здоровья, лицам, работающим на предприятиях, сотрудникам офиса, детям до двадцати одного года» и т. д. и т. п. Внизу виньетка в виде красивого траурного веночка. «Написали бы уже сразу – противопоказан всем», – весело подумал Тиберий. Пролистав половину этого внушительного тома, он, наконец, разыскал еду и остановил свой выбор на том, что называют вершиной мастерства французской кухни, а на деле является слегка опаленным на огне куском хорошего филе.

В рубрике «Блюда от шефа» обнаружилось и фирменное одноименное блюдо клуба «Издохшая утка». Тиберий от души понадеялся, что она все же умерла насильственной смертью. Пока общественность битый час выбирала вино, причем особенно разорялся Мупочка, утомивший решительно всех сравнениями букетов и послевкусий вин (а ведь только что прослушал в деталях процесс их производства), Тиберий тихо улизнул в сторону барной стойки. Приближалось окончание увлекательного и познавательного светского вечера и, соответственно, поездка домой. От Пола, конечно, отвязаться не удастся, он, наверняка, останется на ночь. Требовалось морально подготовиться.

– Виски. Bowmore.

– О, конечно. Лед, содовая? – улыбнувшись, молоденький, женственный бармен потянулся к сверкающей зеркальной полке, где стояли, поблескивая янтарными боками, пузатые бутылки.

– Нет, мне – настоящий.

Улыбка мгновенно увяла, лицо юноши вытянулось, и он с искренним удивлением взглянул на странного клиента.

– Но… Почему? Возьмите нормальный, современный. Легкий, быстро проходящий эффект.

– Боюсь, сегодня мне нужен тяжелый и длительный, – усмехнулся Тиберий.

– В таком случае… Могу я?