Я сидела на жестком, ни разу не удобном стуле, по привычке сложив руки на коленях. С самого первого своего появления в бордель-кафе я ненавидела этот кабинет всей душой. Эта ненависть отдавалась в уголках сознания даже теперь, когда мне не нужно было вытягиваться, выслуживаться и трепетно внимать каждому слову директора.
Чейс, к слову, ни капли не изменился, только верхняя губа стала чуть чаще дергаться, когда он раздражался. Проклятый манипулятор, едва что было не по его, сразу же горячо клялся перевести меня на обслуживание в бордель. Теперь, наверное, он был слегка растерян, утратив этот рычажок. Его пальцы, быстро, нервно комкающие салфетку с логотипом «Шоколада», свидетельствовали об отчаянии в поиске новых. Чейс искал. Искал и не находил. Это повергало его в беспокойное отчаяние.
Полагаю, синяки, оставленные ланкмиллерской службой охраны, не так-то давно сошли, а впечатления от них о вовсе хранили первозданную свежесть. Я подавила смешок, сделав вид, что поджимаю губы. Было странное удовлетворение в том, чтобы осознавать: теперь мое нахождение поблизости вызывает у него нервный тик, а не наоборот.
– Что ж… – каркающий кашель Чейса разбил затянувшуюся тишину, повисшую после моего предложения взять меня на зарплату, – ты сначала поработай месяцок, обзаведись солидной клиентской базой, тогда и будем разговоры разговаривать. А сейчас – кыш, за работу! У меня дел по горло.
Уловка, кристально ясно дающая понять, что денег от него не дождешься, ни через месяц, ни в принципе в этой жизни. Вот старый козел. Я нарочито громко скрипнула стулом, выходя.
– И ведь свободной минуты не выдастся, чтоб поговорить, – сетовала Зои, пока я переодевалась в новую официантскую форму.
Мою старую Ланкмиллер, наверное, сжег.
– Много тут поменялось?
– Да что тут может измениться? Все как всегда, день ото дня одно и то же: похотливые мужики, вечерние запары и блевотина на полу. Я потихоньку начинаю понимать твою тягу исчезнуть от всего этого. Так постыло. Сама-то как?
– Диктуй, чего куда? – оправив юбку, я привычным жестом подхватила поднос. Сделала вид, что настроена очень серьезно и болтать мне некогда.
Но управляющая сейчас может обидеться и поставить мне ночное дежурство. Или по-человечески понять меня.
Зои взяла листок с заказами.
Селедку к восьмому столику, виски со льдом к третьему, сырный суп к пятому. Или виски к пятому? Да чтоб вас всех, что за беда у меня с памятью?
Нелегкая работа – официантская.
Под конец дня Зои так устает, что начинает на всех орать, и даже Чейс тогда носа не кажет из своего кабинета, если к тому времени домой не смывается.
– А ну быстро в зал, посетители ждут! А это еще что за гора посуды, если через пять минут не будет вымыто, я вам на голову ее надену!
– Прости, я бы помогла с удовольствием, но у меня приказ возвращаться до темноты, – я виновато опустила глаза, вешая свою форму в шкаф и так разительно выделяясь из окружающей суеты. В «Шоколаде» сейчас как раз самый час пик, а я дезертирую.
– Иди уж, – от меня отмахнулись. – Ты у нас тут на особых условиях.
На улице было уже свежо, с моря тянуло промозглым ветром, предвещая похолодание. Сумерки, напоминавшие чай с брусникой, остывший и выдержанный, скапливались уже по краям неба, заставляя поторопиться. Когда я вернулась домой, зажигались первые фонари.
– Ты совсем не бываешь дома, я беспокоюсь, – Алисия перекатилась на живот и, подперев ладонями подбородок, внимательно, с несвойственной для нее серьезностью глянула на хлопнувшую дверь и только что вошедшую, изрядно встрепанную ветром, меня.
– Так… складывается… – я замялась, переступая с ноги на ногу, лихорадочно соображая, что ответить ей и почему она вдруг валяется на полу.
Вопросы вроде последнего должны были исчезнуть минут через пять после знакомства, найдя себе простейшие из объяснений. Это ж Алисия, чего тут еще. Но учитывая разбросанные на полу «игрушки» и ее какой-то странный, весьма специфический румянец… Кажется, я помешала чему-то… личному.
– Иди ко мне.
Я бы сочла это приглашение жутким, нашла способ отвергнуть его как-нибудь деликатно и тихо, но мое внимание привлек запах чесночного хлеба с тарелки на журнальном столике. Обеденный перерыв пришлось пропустить в запаре, и теперь есть хотелось так, что подкашивались колени. Поэтому я все-таки подошла. Вернее сказать, подкралась, вызывая у Алисии беззлобную улыбку. Она подвинула ко мне тарелку. Вкус у этой штуки был потрясающий: зелень, сыр, кажется, что-то острое. Он настолько захватил меня в первые минуты, что я не заметила, как к тому месту, где я сидела, подобралась ланкмиллерская сестренка, очнулась, только когда та положила мне голову на колени.
– Сегодня был тяжелый день, да?
– Пожалуй.
Она взяла мою руку в свою, провела по границе пореза кончиками пальцев, легонько, почти не причиняя боли. «Ты не поступишь так с ней», – кажется, Кэри именно это сказал тогда. И он был прав, я бы не посмела.
– Так ничего мне и не расскажешь?
– Нет, наверное, – я растерянно вздохнула в ответ.
Едва только спохватилась, что ответ вышел слишком прямой, как кожи над самым запястьем коснулись губы.
Какая-то невидимая сила, непреодолимая совершенно, заставила меня упереться взглядом в пол, будто бы это было интереснейшее из зрелищ. Мысли предательски стянулись в клубок, и я, не говоря больше ничего – да и не получилось бы сказать – высвободилась аккуратно и пулей взбежала наверх.
Алисия молча проводила меня взглядом.
Телефон был еще холодный с улицы и приятно студил воспаленные ладони. Я минут десять пыталась прийти в себя, гоняла какие-то беспорядочные мысли по кругу, вдыхая соленый воздух из распахнутой форточки. В конце концов мне удалось успокоиться. Глубокое и прерывистое дыхание выровнялось, сознание медленно заполнилось вязкой ленивой тяжестью, отключая меня от мира. Но продлиться этому было суждено недолго.
Из тихого, туманного полусна меня бесцеремонно выдернул настойчивый телефонный звонок. От неожиданности я скинула трубку с кровати неосторожным движением, а потом еще с минуту безуспешно нащупывала ее там, шарясь в пыли, так что, когда наконец принимала вызов, рассчитывала уже на качественный нагоняй, мысленно проклиная Ланкмиллера за сердечный приступ, который он мне устроил.
Но вместо ожидаемого «Что так долго?» я услышала не менее недовольное:
– Что с голосом?
– Ничего… просто задремала случайно, – сонно объяснилась я, заваливаясь обратно на подушки и ероша волосы.
– Чем занималась весь день? Алисия сказала, что ты дома не появляешься, – глубокий голос заставил вздрогнуть и скривиться от необходимости искать себе слабые оправдания. Он ведь прибьет меня, если узнает, что я вернулась к Чейсу? Прибьет, и к бабке не ходи.
Воцарилось молчание, разбавляемое лишь зловещей трескотней помех в трубке, которую я стискивала так, что, будь она хоть немного более хрупкой, уже б давно смялась, словно жестяная банка.
– Кэри, я… нашла свой старый дом, – призналась в этом, кажется, случайно. Выпалила первое, что пришло в голову, и сразу же испугалась.
– Дом? И отца, который…
– Отца я там не встретила, – оборвала, пока Ланкмиллер не успел закончить. Что тут можно сказать, так чтобы не заставить меня чувствовать себя промерзшей грязью с обочины? В сущности, ничего.
– А хотела?
– Все хорошо, ты можешь не делать вид, что тебе есть дело, – уже значительно тише пробормотала я, сворачиваясь калачиком. Как-то потерянно вышло. – Тут причина была в другом – моей памяти. Раньше все было просто белое, как пелена. Теперь мне все кажется, я не могу вспомнить чего-то важного. Думала, пройдет, если навещу, но… Это больше не то место, куда я могу вернуться.
Лежа на кровати, уставившись в кремовый потолок, я вспоминала ланкмиллерский запах. Древесная кора после дождя, мох. Почему он пахнет, как лес, хотя всю жизнь прожил на берегу моря?
– У тебя уже есть дом, – послышалось в трубке после некоторого молчания. Что-то неприятно царапнуло в этих словах. Ложь. В твоем доме я так, прибившаяся песчинка, листик, который случайно занесло ветром. И это… не совсем то. – Хотя в моем доме не так уж просто. Работы по горло, да еще этот конфликт с «Зубом».
– У тебя есть кому унять эти печали. Мог бы уделить ей чуть больше времени, вместо того чтобы болтать тут со мной.
– Элен сейчас отбывает наказание.
Я даже отняла трубку от уха на секунду и уставилась на нее гневно. Так, как будто мне подсунули что-то мерзкое. Только не говори, что ты посадил ее на цепь, только не…
– Кэри, ты же не сделал этого? Пожалуйста, скажи, что ты пошутил, – я даже села от удивления.
– Я не шутил. И мы не будем это обсуждать. Ни это, ни любые другие решения относительно моих наложниц, – это был неживой и мрачный голос, которым устанавливают правила, отдают приказы.
– За что хотя бы?
– Да так, решила слегка погеройствовать. Пыталась сбежать. Видите ли, «так безопаснее для нас обоих» …
– Она пыталась тебя уберечь так, как может. Это твоя вина, что ты не дал ей чувства безопасности, – я ходила по тонкому льду, говоря с ним так откровенно, зная, что выслушивать такое он вряд ли станет.
– Будешь много болтать, исход тебя ждет такой же, – бросили мне довольно холодно, и сразу вслед за этим послышался звонок ланкмиллерского рабочего телефона. – Черт, – раздосадованно вздохнул мучитель. – Ладно, отдыхай, малыш.
Короткие гудки и шевелящиеся волосы на затылке. Меня не перестает выворачивать наизнанку от его идиотских прозвищ.
Вздохнув, я еще раз окинула трубку удрученным взглядом, прежде чем с чувством зашвырнуть в дальнюю стену комнаты. Надеюсь, когда-нибудь я ее все-таки разобью.
Жизнь в «Шоколаде» кипела, как в адском котле: дел было по горло. Казалось, сколько бы Чейс ни нанял работников, все равно какая-нибудь тарелка останется не домыта, картошка не дожарена, а пол не вычищен.
Я хмурилась перед зеркалом в подсобке, разглядывая кожу на шее. Все засосы, которые мне наставил этот урод, окончательно сошли, официантский чокер можно будет скоро убрать подальше. Жаль, что вскрытые вены так легко не заживают.
– Так, а ну хватит у зеркала хвостом крутить! – Зои так хлопнула меня по плечу, что я чуть было это самое зеркало не боднула лбом. – Вот твоя тележка, отвезешь в шестую комнату. Задание ответственное, поручаю только проверенным людям.
Я окинула ее кислым взглядом. Ее и ее столь торжественно представленную тележку, вычищенную до блеска, накрытую накрахмаленной молочной скатертью. Зря они так старались, белый не очень подходящий цвет для случая. В шестую комнату, да? Кажется, это та самая элитная часть борделя для богатых папиков с большими часами. На тарелках заботливо разложена клубника, черешня всякая в йогурте и шоколаде – утренняя поставка. Даже интересно стало, кто ж так извращается, прежде чем потрахаться.
– Роуз, давай, я знаю, что ты все это дело терпеть не можешь, но работа есть работа. Ты какая-то заторможенная сегодня весь день. Все о Ланкмиллере своем мечтаешь?
Я выдавила хриплое «угу», принимая поручение от управляющей. Мечтаю, чтоб он сдох поскорее вместе со своими садистскими замашками. Осторожно выкатывая тележку в зал кафе, я все еще его проклинала. Заторможенная, ха. Это Зои еще не знает, что я сегодня чуть было не разбила две тарелки и бутылку дорогущего коньяка.
Все потому, что заснуть удалось только во втором часу ночи. У меня из головы не шло, каково Элен там сейчас, что он почувствовал, когда понял, что может ее потерять, как я ничего не могу с этим сделать, исправить то, что он ломает с такой маниакальной страстью.
При мысли об этом мне самой хотелось бить тарелки.
Я неслышно прикрыла за собой дверь, обитую темным бордовым бархатом со стороны бордельного коридора. Такой материал куда больше бы подошел для того, чтобы обтянуть им гроб. Хотя, в общем, ничто здесь, по эту сторону двери, не было о жизни. Запах секса, тяжелых эфирных масел и дешевых духов. Грязь по углам, эти похабные розовые обои в разводах. Мало кто выдерживал здесь, будучи в здравом уме, многие плотно сидели на игле, хотя Чейс такого и не поощрял – умирали от этого слишком часто.
Зои хорошо знала меня и мою нелюбовь к этой части «Шоколада». Я действительно ненавидела доставлять сюда заказы. В богатом крыле было чище и уже не так смрадно, зато темнее раза в два, так что шестую комнату пришлось искать чуть ли не на ощупь. И почему сложно лишнюю лампу прикрутить, гребаный скупердяй. Чувствую, скоро я снова начну материться, как прежде.
Меланхолично стукнув в дверь пару раз костяшками пальцев, я ее распахнула без лишних церемоний. Раз заказывали еду, значит, ждите официанта. Но ждать, как оказалось, было особо некому.
Худые плечи вздрогнули, девушка рассеянно обернулась.
– А… я думала, это… – мимолетный страх сменился на ее лице детской растерянностью, и мне тут же захотелось опустить глаза.
Тележка скрипнула, вставая к дубовому столику.
– Вряд ли бы твой клиент стал стучаться, – со вздохом заметила я, оставляя на бархатной салфетке последнюю из тарелок. – Скажешь ему, что заказ у кровати, хорошо?
– Извини, я здесь совсем недавно, всего несколько часов, еще не знаю порядков. Мне даже не сказали, когда у меня первый, ну… сеанс, что ли… – девушка смущенно пожала плечами и уставилась в угол комнаты. – Вздрагиваю тут от каждого шороха.
Новенькая, значит. Как жаль.
– У тебя на двери висит список, там и время, и фамилия заказчика, – я вытащила бумажку из прозрачного пластикового конверта и протянула ей. – Ну вот, уже, кажется, должен был начаться первый, чуть опаздывает.
Я не планировала читать эти имена даже ради праздного любопытства, взгляд скользнул по строчкам поверхностно, совершенно без внимания, но все равно замер на самом верху. Я напоролась на это злосчастное сочетание букв, как на финку, пропустила через себя вместе с воздухом, чувствуя, как медленно цепенею. Отдернула пальцы от этой надписи, и еще несколько секунд мне казалось, что они обожжены.
Там стояла его фамилия.
– Что с тобой, плохо? – девочка даже подскочила со своего ложа, кутаясь в покрывало.
– Да уж точно не хорошо, – дрожащими пальцами зачем-то поправляя передник, я попыталась вздохнуть, уже не чувствуя воздуха.
Кажется, мой конец наступит гораздо раньше, чем предполагалось. С усмешкой суицидницы я подняла листок, спланировавший на пол, и снова опустила на него глаза, лелея все еще исполненную идиотизма надежду на то, что эта жуткая фамилия невесть как сотрется, а вместо нее появится другая, чуть менее мерзкая.
Чуда на произошло. Упрямые буквы все еще складывались в до глубины души ненавидимое «Ланкмиллер», вот только… если унять дрожь в пальцах и приглядеться повнимательнее, инициалы рядом с ней стояли другие, не как у мучителя. «Ланкмиллер Л.».
– Не припоминаю такого, – пробормотала под нос больше для себя, чтобы звук собственного голоса вернул ясность сознанию.
– Может, это потому, что все слишком сосредоточились на Кэри? Ну ничего, наступит и мое время, – донеслось со стороны распахнутой двери, от которой я молниеносно отскочила, словно в коридоре началось стихийное бедствие ужасающих масштабов.
– Знаешь Кэри? – взглянула недоверчиво. На рожу похож. Весь нарядный, прилизанный, будто не в бордель пришел, а на вечерний променад.
– Это мой старший брат. Двоюродный. – Он пояснил это с напускной небрежностью, как факт, который обычно производит серьезное впечатление. Но меня совсем другое в этом ответе заинтересовало. Выходит, он из побочной ветви, той, которой принадлежит «Шиффбау».
– О, так у Амалии есть наследники, – это вырвалось почти случайно, от большого удивления.
Я задела болевую точку, его аж перекосило.
– Детка, поверь мне, я последний, кто может иметь с ней хоть какие-то родственные связи. Через годик закончатся мои мытарства по спецшколам для мажоров, наконец вступлю в наследство, и мы попросим эту дамочку на мороз.
В этот раз перекосило уже меня. Смотрю, уродские прозвища у них реально семейное. Стало быть, это сынуля дядюшки Кэри от первого брака или что-то вроде того.
– Откуда вообще такой живой интерес к моей персоне и такая поразительная осведомленность? – он ступил в глубь комнаты. – Ты у нас кто, горничная? В ролевые игры играть будем? Мне нравятся такие комплименты от заведения.
Мне стоило прикусить язык еще в самом начале. Заткнуться на хрен и по-тихому ретироваться с этой проклятой тележкой. При мысли о том, во сколько мне теперь обойдется моя болтливость, хотелось язык себе откусить. Злить кого-то из этой семейки будучи мной – абсолютно не иметь мозгов.
– Я официантка, и мне работать надо, – хмуро пробормотала, отступая все дальше, потому что загадочный Ланкмиллер Л. как-то не думал останавливаться в своем продвижении по комнате, и траектория его не сулила ничего хорошего.
– Куда? – попытка обхода по левому флангу с треском провалилась: меня схватили за плечи и прижали к стене одним рывком, поняла, только когда воздух из легких выбило.
Взгляд краешком зацепил совершенно стихшую от таких страстей девочку, по шею завернувшуюся в простыни.
– Охрану позвать? – зашипела я, пытаясь вывернуться из хватки. Да, очень убедительно, Роуз, плюс сотку за актерское мастерство. – Таких, как ты, они в участок сдают, – о господи, это было еще хуже.
– Плевать, Кэри меня отмажет, – мне продемонстрировали снисходительную усмешку, к которым еще обычно добавляют «душка» или «дурочка».
– Угу, скорее размажет за то, что лапаешь его наложниц, – пробубнила я себе под нос.
Эффект был невероятный. Наследник «Шиффбау» отскочил с редкостной прытью, словно от прокаженной, и руки свои убрал. Ясно стало, что его пугает хоть малейший шанс того, что сказанное мной правда.
– Хочешь сказать, ты его наложница? – скепсис появился только мгновением позже, когда заработала голова.
Я еще не успела сообразить, как доказать ему, чтобы звучало убедительнее, как тот снова изменился в лице.
О проекте
О подписке