– Ничего, когда колики начнутся или зубы резаться будут, поверишь точно, что матерью стала, и никуда теперь не деться от безутешного рева, – басом засмеялась Ольга Сергеевна.

Светлана сконфузилась от такой реакции и, не понимая еще шутки медсестры до конца, натянуто улыбнулась.

Дневник Марины Запись вторая.

Дорогой дневник, я стала невидимкой. Меня спрятали, меня скрывают. Никому кроме двух докторов – моего гинеколога и чудаковатого генного инженера, неизвестно, где я нахожусь, и зачем. Для Дениса я впала в кому, он поверил. В дни посещений я ложусь на кровать в своей палате, где лежала еще беременная, мне приделывают резиновую накладку, имитацию моего живота на девятом месяце. Я принимаю снотворное и засыпаю крепким сном. Меня опутывают проводами, подключают к системе, и я лежу, изображая глубокую кому. Этот спектакль ты, Денис будешь наблюдать еще долго. Пока врачи не родят нашего с тобой ребенка. Вот тогда мы с малышом и проснемся для тебя. Каким он родится, наш четвертый малыш? Будет ли он похож на нас? Врачи уверили, что генетически это будет полностью наш ребенок, только родится он из искусственной матки. Фантастика, мистика. Надо же, до чего додумались!

***

Георгий Анатольевич сидел в своем кабинете и писал отчет об эксперименте, когда в дверь постучали.

– Входите, – пригласил Валенштайн, не отрываясь от компьютера.

Дверь осторожно открылась и вошла Марина Сенчик.

– Здравствуйте, Георгий Анатольевич, – осторожно начала Марина, видя, что отрывает доктора от какого-то важного дела. Валенштайн выглянул из-за монитора и перестал печатать.

– А, Марина Владимировна. Здравствуйте, что вы хотели? – учтиво улыбнулся доктор.

– Я хотела бы посмотреть на … – Марина замялась, не зная, как сказать.

– На ход работы? – подсказал Валенштайн и тут же ответил, – Пока еще рано. Ваша искусственная матка еще мала для оплодотворения, прошел ведь только месяц с момента ее создания. А нужно четыре месяца, чтобы матка достигла зрелости. Если сравнить с натуральным онтогенезом, то сейчас вашей матке всего четыре годика, она крошка, ей еще рано оплодотворяться.

– Я, знаете, с трудом верю, что это получится, – смущенно сказала Марина. Ее пальцы стали тревожно сжимать ручки сумки.

– Знаете, конечно, это кажется невероятным, – вздохнул Георгий Анатольевич и развернул фотографию на своем столе к Марине, – Вот, это мой сын. Ему на днях исполнился месяц.

– Красивый мальчик, – улыбнулась Марина, сердце ее защемило при взгляде на младенца.

– Он рожден из искусственной матки, в этой лаборатории. – Гордо продолжил Георгий Анатольевич, – Через год и месяц появится и ваш малыш.

– Как долго еще ждать, – вздохнула Марина и неловко добавила, – Ну ничего, подождем.

– Можете пройти в лабораторию, если все-таки хотите, – предложил доктор Валенштайн, – попросите моих сотрудников показать вам вашу матку. Она растет в инкубаторе.

– Да, спасибо, – быстро согласилась Марина, – мне хочется увидеть ее своими глазами. Так мне спокойней будет, – она еще замешкалась, не зная, что добавить, попрощалась и вышла из кабинета. Валенштайн вернулся к работе.

Марина прошла по длинному коридору до операционных боксов. И замерла перед прозрачной стеной, раскрывающей все тайны комнаты. Женщина смотрела широко открытыми глазами на все происходящее за стеклом и не могла поверить в реальность наблюдаемых действий.

Ей казалось сейчас, что она попала на съемки фантастического фильма, и все предметы перед ее глазами – муляж, а люди в белых халатах – это просто актеры, репетирующие свои роли. В комнате было несколько столов с компьютерами, за которыми сидели молодые лаборантки и вводили данные анализов в вычислительную программу.

Чуть в стороне было еще несколько металлических столов, на них находились системы колб и трубок, по которым текла разноцветная жидкость, сливаясь в радужную смесь и вновь разделяясь на несколько потоков уже других оттенков. За этим волшебством следил высокий мужчина в белом халате, маске и перчатках. Он был увлечен процессом настолько, что не замечал ничего и никого вокруг, об этом говорили развязавшийся шнурок на ботинке и смешливые переглядывания ассистенток, когда они несколько раз подряд что – либо спрашивали у мужчины и не получали ответа.

Марина заворожено разглядывала какое-то время забавного чародея, а затем ее взгляд скользнул дальше по периметру комнаты и остановился. Марина затаила дыхание, чтобы стекло не запотело и не скрыло творение, о котором были все мысли женщины. Она увидела стол, такой же, как и у колдуна, работавшего рядом. Но на этом столе был всего один большой аквариум, наполненный прозрачной жидкостью.

На большом кубе находился сосуд поменьше с алой жидкостью, эта кровь поступала через тонкие трубки – сосуды к маленькому кожистому сморщенному как усохший урюк органу. Это и была искусственная матка Марины, производное от самого тела женщины, ее воссозданная часть. Она жила самостоятельной жизнью, пульсировала в прозрачной жидкости, питалась через пластмассовые трубки и готовилась выносить и родить ребенка, долгожданное дитя Марины.

Зрелище так впечатлило женщину, что она не заметила, как одна из лаборанток вышла из бокса и подошла к ней. «Марина Владимировна, здравствуйте» – осторожно поздоровалась Катерина Новикова, будто боясь спугнуть затаившееся животное, но Марина все- таки вздрогнула и еще в полусне таинственно улыбнулась девушке. «Вы можете надеть стерильную униформу и пройти в бокс» – приветливо предложила Катерина. Марина, продолжая улыбаться, согласно кивнула и проследовала за сотрудницей.

Дневник Марины. Запись третья.

Я сегодня целых три часа провела в лаборатории, наблюдая за своей искусственной маткой (она искусственная, но все-таки моя). Кожаный маленький мешочек, легко пульсирующий от переливающейся в его стенках крови. Он живой. Я попыталась представить, как он будет выглядеть, когда настанет время родиться моему малышу. Не очень у меня это получилось, только объем я знаю – эта груша увеличится в десять раз. Как странно все это. Человек уже изобрел искусственные почки, печень, сердце, теперь вот матку. Из всех этих искусственных компонентов можно уже выложить подобие человеческого организма. Интересно, а создадут ли когда-нибудь искусственный мозг? Представляю, будет вот также как и я сегодня, стоять в лаборатории безмозглое существо, у которого удалили его больной настоящий мозг, и созерцать, как растет его искусственные извилины. Смешно. Забавно. Но, наверное, все возможно. Эмоции меня переполняют от сегодняшнего путешествия, но я не в силах описать свое состояние на бумаге. Извини, дневник, это слишком личное даже для тебя.

Светлана носила Бориса на руках по комнате и нежно, тихо пела ему колыбельную. Образ женщины резко изменился с появлением ребенка. Если раньше Светлана тщательно следила за своей внешностью, то теперешнюю себя она бы прежняя назвала бы простушкой. Пышная укладка длинных темных волос сменилась на тугую шишку или скромную косы. Былое пристрастие к макияжу просто забылось за нехваткой времени. Крупные сверкающие украшения, так любимые еще несколько месяцев назад, были бережно убраны в шкатулку. Но сняв с себя праздничный искусственный блеск, Светлана засветилась естественной красотой. Ее голубые глаза излучали теперь нескончаемую, всепоглощающую материнскую любовь. Черты лица стали округлы, нежны и трепетны. Казалось, даже через тонкую мраморную кожу проступает теперь пурпурное сияние счастья материнства.

Младенец смотрел на свою мать, не моргая, не улыбаясь, но изучая. Светлана же, не переставая, счастливо улыбалась ему, и гладила маленькое запеленатое тельце, крепко прижимая к себе и окутывая своей теплотой.

Георгий появился в доме неслышно, прошел, не разуваясь, сразу в зал. Светлана вздрогнула от неожиданности, машинально прижав ребенка к груди.

– Ты так рано. Почему не предупредил? – она прошла мимо мужа с тревожным взглядом в спальню и осторожно опустила свое сокровище в люльку, – Обедать будешь?

– Нет, Света, некогда. Собирай ребенка, – Георгий сел в кресло, закинул ногу на ногу и стал нетерпеливо покачивать верхней ногой в воздухе.

– Его зовут Борис, – напомнила Светлана и, нахмурившись, посмотрела на мужа, – Что случилось?

– Ничего страшного, – Георгий старался говорить спокойно, но в мыслях он был где-то далеко, из-за этого тон был сухим и слишком деловым, – Не беспокойся, собирай Бориса, и сама одевайся. У меня сейчас будет доклад. Поживее, – он не смог больше сдерживать нервозность, резко встал и прошел на кухню чего-нибудь перекусить, пока семья собиралась.

– А мы зачем? – крикнула Светлана из спальни, доставая полусонного ребенка из кроватки.

– Я должен наглядно показать результат своей работы! – невнятно, но громко ответил Георгий, уже что-то прожевывая, – поторопись, пожалуйста.

– Хорошо, хорошо, – женщина не стала перечить мужу, понимая всю важность происходящего и, стараясь не сильно трепать малыша, стала быстро его заворачивать в толстую пеленку и одеяло.

Через пять минут все сели в машину. Борис не сильно интересовался происходящим, он хотел спать, и как только машина тронулась с места, веки его прикрылись, и он заснул.

В лаборатории Георгий спешно указал Светлане на комнату отдыха в конце коридора, а сам, забрав спящего младенца с рук матери, пошел в свой кабинет. Здесь посредством веб-камеры и интернета проходил доклад Валенштайна. Приемная комиссия была международной: Сербаковский Адольф Григорьевич, лауреат Нобелевской премии в области медицины, был сейчас на своем рабочем месте, в научном центре нанотехнологий в Санкт-Петербурге. Гаубер Семен Викторович, кандидат в лауреаты Нобелевской премии по медицине и одновременно руководитель международного комитета по спонсированию социально значимых медицинских экспериментов, слушал доклад, находясь в отпуске на родине предков. И, наконец, третьим экзаменатором был приглашен американец Квентин Штерн, доктор наногенетики и известный писатель-фантаст.

Доктор Валенштайн зашел в кабинет, настроил связь и преступил к финальной части доклада.

– Прошу извинить за долгий перерыв, коллеги. Но теперь я готов вам продемонстрировать главный объект моего эксперимента. Вот, этот ребенок – мой биологический сын, и есть результат моей работы, – сказал на одном дыхании Георгий Анатольевич и подошел вплотную к камере со спящим Борисом на руках.

Три совмещенные картинки видео показали заинтересованные приблизившиеся к своим экранам лица.

– Судя по отчету, можно говорить, что у ребенка никаких физических отклонений не выявлено, это так? – задал вопрос профессор Гаубер.

– Если к отклонениям относится десятибалльная оценка по Апгару при ситуации, когда у естественнорожденных при кесаревом сечении обычно наблюдается начальная стадия асфиксии, то да – это не норма. Но согласитесь, такой результат гораздо лучше нормы.

– Значит, этот младенец, выношенный в искусственной матке, даже превосходит по своим показателям здоровья естественнорожденных детей, – задумчиво протянул профессор Сербаковский.

– Именно, – с гордостью сказал доктор Валенштайн, – Ребенок, рожденный из искусственной среды, стопроцентно здоров и физически нормален.

– Ну, делать выводы еще рано, аномалии иногда проявляются не сразу, а в течение года, а то и больше, – возразил Сербаковский.

– Но вы же видели отчет генетического анализа – ни одного вредного для жизни гена, – Георгий почувствовал, как начинает стучать кровь в висках от напряжения.

– Вы не учитываете правило совпадения генных пар и физиологическую мутацию организма на первом году жизни, – продолжал парировать Сербаковский, – выводы о нормальности ребенка делать еще рано.

– Может, выводы делать и рано, но, конечно, вы, доктор Валенштайн, потрясли нас своим экспериментом, – вмешался в спор американский коллега, доктор Штерн, – я непременно напишу книгу о вашем эксперименте, жаль только, что вы не американец, а русский. Опять Россия нас обогнала.