Цитаты из книги «Секта в доме моей бабушки»

На сколько баллов злоба? А протест? Претензии есть?

конце концов, все боялись только одного: вышестоящих начальников и проверок. Такова система государства с централизованной властью: никто не хозяин самому себе

А потом пробираться через весь поезд, вдыхая чужие миазмы и громко хлопая тамбурными дверями, к своим, попутно объясняя озлобленным проводникам, почему ты осмелился вторгнуться на их территорию. Как задабривать проводников, я тоже знаю с детства. А еще я видела своими глазами, как они собирали белье, сброшенное в конце поездки пассажирами у своих купе, аккуратно складывали его квадратиками, опрыскивали водой и придавливали эти стопки чем-нибудь тяжелым: через несколько часов белье производило впечатление свежепостиранного, и его выдавали новым пассажирам…

люди знакомились, даже влюблялись; выкладывали всю свою жизнь первому встречному, а потом расставались навсегда; обменивались контактами и встречались снова, делились едой. Я знаю, как сделать, чтобы поделились и с тобой; ты при этом не проронишь ни слова, но будешь сытым всю дорогу. Выпусти меня и сейчас без гроша – я выживу. Мне будет стыдно, но я выживу

Они целились и в окна, и в людей. Бывало, и окна разбивались, и люди страдали.

привычной частью этой жизни была также необходимость прятаться от обстрела камнями, которыми мальчишки закидывали проезжавшие по Средней Азии составы.

Зато на остановках мы выскакивали из вагона, и если на перроне была колонка, неслись к ней со своими военными фляжечками, а заодно устраивали войнушку, зажимая кран и брызгая друг друга до опупения. Многие приносили свои простыни, чтобы намочить их и обернуться ими в поезде.

еще надо было добраться, не умерев от жары, жажды и невозможности нормально сходить в туалет. Пока поезд шел по Азии, воды, ни питьевой, ни технической, в вагонах обычно не было, а если и была, то капала она из омерзительно грязного крана, в который надо было тыкаться снизу такими же грязными руками

сейчас я бы назвала это ощущением ритуальной смерти. Еще мы постоянно перебегали железку под гремящими составами. Сколько раз я представляла, что героически погибаю на поле боя! Думала о смерти: каково это – умирать под пытками фашистов, как молодогвардейцы. Волгоград – это уже прохладная Россия с березками и соснами, но до нее еще надо было добраться, не умерев от жары, жажды и невозможности нормально сходить в туалет. Пока поезд шел по Азии, воды, ни питьевой, ни технической, в вагонах обычно не было, а если и была, то капала она из омерзительно грязного крана, в который надо было тыкаться снизу такими же грязными руками. В России поезд заправляли водой, и все начинало более-менее работать.

мы, начитавшиеся о пионерах-героях и об их подвигах, вышеописанным способом вызывали в себе этот ужас и этот восторг