Кошка с котятами, по обыкновению, устроилась в подвале. Это были не первые ее дети, но интуиция подсказывала, что последние. Кошка была немолода, и полуголодная уличная жизнь здоровья не прибавляла.
А потому с особой заботой и трепетом она прижимала к себе четыре пушистых комочка, молясь кошачьим ангелам, чтобы хоть кому-то из них повезло обрести настоящий дом.
Конечно, лучше бы всем, но кошка знала по опыту, как редко это случается с уличными котятами…
Она помнила, что такое ДОМ. Когда-то она была домашней, когда-то она была любимой… Это счастье длилось меньше года, потом с ее хозяйкой случилась беда, и юная трехцветная кошечка стала бездомной.
Не приспособленная к уличной жизни, она быстро превратилась в тощую и грязную попрошайку, бежавшую с распахнутым сердцем навстречу каждому человеку…
Но в лучшем случае она получала объедки, брошенные на землю, а в худшем… Не стоит и вспоминать. Кошка быстро поняла, что бесполезно ждать любви и ласки от чужих людей. Видимо, ее любила только хозяйка.
Морозными ночами, отвоевав себе место где-нибудь в подвале на теплой трубе, кошка погружалась в воспоминания. Ей чудилось, что она свернулась калачиком на хозяйских коленях, а ласковые родные руки гладят ее шерстку и чешут за ушком.
А потом кошка впервые стала мамой, и всю свою любовь и нежность направила на малышей. Так повторялось из года в год. Котята взрослели, кто-то убегал в соседние дворы, кого-то забирали люди, с некоторыми случалось непоправимое…
На улице много опасностей – машины, собаки, люди. Сколько боли пережило маленькое сердечко мамы-кошки, было известно лишь ей одной.
Погрузившись в воспоминания, кошка задремала в теплом подвале с четырьмя новорожденными котятами. Ночью она проснулась от шума воды где-то рядом, а приподнявшись, с ужасом поняла, что ящик, в котором она лежала, уже не стоит на твердой поверхности, а плавает!
Но ей было не до паники, материнский инстинкт сработал четко. Схватив одного из котят, кошка не раздумывая прыгнула в воду и поплыла к подвальному окну, выше которого вода не поднималась, вытекая на улицу.
Выбравшись на тротуар, кошка заметалась в поисках укромного места для малыша. Времени не было. Сунув котенка под лавку, она исчезла в подвальном окне.
Вновь оказавшись в ледяной воде, кошка вдруг поняла, что у нее не так уж много сил. Холод сковывал ее худое тельце, а сердце замирало от ужаса – она не могла найти ящик, в котором остались малыши.
Откуда ей было знать, что от ее прыжка он качнулся, сильно накренившись, и через несколько секунд скрылся под водой. Кошка плавала в темноте кругами, ее лапы двигались все медленнее, и она вполне могла разделить участь своих трех котят, как вдруг с улицы донесся отчаянный писк спасенного малыша. Единственного спасенного!
Собрав последние силы, мама-кошка выбралась из затопленного подвала. Стояла ранняя весна, ночами еще было холодно, и маленький котенок быстро терял тепло.
Мокрая и окоченевшая кошка подхватила его и потрусила через двор, сама не зная куда…
В соседнем дворе располагалась котельная, там работал дед Степаныч, которого знали все местные кошки и собаки. Старик был суров на вид, постоянно ворчал и покрикивал на уличных лохматых бродяг, но их ведь не обманешь…
Животные точно знают, у кого доброе сердце, и тянутся к такому человеку. Степаныч кормил и помогал тем, кому было особо тяжко, слабым и больным. Зимой пускал погреться замерзавших.
Вот туда и пришла кошка-трехцветка со своим единственным малышом. Она юркнула в приоткрытую дверь, а там, ощутив тепло и относительную безопасность, просто без сил опустилась на пол, прижав к себе котенка.
А он, тоже замерзший и проголодавшийся, ползал, тыкался ей в живот и истошно пищал, требуя еду. От стресса и переохлаждения молоко у мамы-кошки пропало, и жизнь еле теплилась в ее худеньком теле.
Вся живность, обитавшая в котельной, уселась кружком возле лежащей кошки. Первыми котенка услышали две маленькие собачки, живущие здесь с осени. Они разбудили дремавшего Степаныча, и он, что-то ворча себе под нос, пошел смотреть, в чем дело.
За ним, потягиваясь, направились две кошки. А третья тревожно выглядывала из старой плетеной корзины – неделю назад у нее родились котята.
И это было большим везением для голодного малыша, спасенного кошкой-мамой из затопленного подвала…
Кошку-трехцветку Степаныч выходил с большим трудом. Потеря котят разбила ее сердечко, она совсем не хотела есть и вообще жить. Она ходила по котельной как тень, вдоль стенок, а чаще всего сидела в углу, метрах в трех от корзины с котятами.
Мурка, приняв ее сыночка за своего, не подпускала к детям чужую кошку. Степаныч только вздыхал, наблюдая за горем и отчаянием трехцветки.
Спустя месяц по котельной шустро бегали пятеро котят – четыре сереньких, полосатых, и один ярко-рыжий. И хотя был он на неделю младше остальных, но не уступал собратьям ни в скорости, ни в размерах.
– Ну ты и везунчик! – говорил Степаныч, ухмыляясь.
Узнав о затоплении подвала той ночью, когда мокрая обессилевшая кошка с малышом появились в котельной, старик догадался о случившемся несчастье.
Рыжему котенку повезло дважды. Причем оба раза по-крупному, он выжил! Его первого схватила мать, выбираясь из подвала, а полосатая Мурка приняла его в свою семью и выкормила.
Ну не везунчик ли он? Так и прилепилось к нему это прозвище…
Мурка, уже изрядно утомленная оравой, ослабила надзор, и трехцветке было позволено общаться с котятами. Как она узнала среди них своего Везунчика, было для Степаныча непостижимой загадкой.
Он лишь качал головой и улыбался, наблюдая, с какой нежностью и заботой мама-трехцветка вылизывает рыжего котенка, а он, потерпев несколько минут, отчаянно вырывается, чтобы бежать за своими серыми друзьями.
Котят постепенно разбирали. Дочь Степаныча Люба расклеивала объявления во дворе, предлагала на работе. Однажды она привела в котельную свою сотрудницу:
– Пап, ты где? Мы котенка пришли выбирать!
Навстречу им вышел Степаныч с серым котенком на руках.
– Так вот, – сказал он, – один остался, выбирайте…
Когда счастливая женщина с котенком ушла, Люба внимательно посмотрела на отца:
– Папа, есть ведь еще один котенок, ты что его прячешь?
Степаныч замялся, не глядя на дочь. Дело в том, что он очень хотел подарить Везунчика своей внучке Кате, такой же огненно-рыжей пятилетней девчушке. Конечно, необходимо было заручиться согласием ее мамы.
Старик стал рассказывать дочери историю кошки-трехцветки и ее котенка.
Слушая отца, Люба присела рядом с кошачьим семейством и взяла на колени трехцветку. Поглаживая худенькую спинку, женщина с улыбкой наблюдала за рыжим озорником, игравшим тут же, у ее ног.
– Понимаешь, Люба, он особенный, этот Везунчик, – говорил Степаныч, – я верю, что он приносит счастье… Разреши подарить его Катюше, а?
Люба перевела взгляд на трехцветку. Кошка робко, еле слышно мурчала и щурилась от удовольствия. Ей снова чудилось, что она свернулась калачиком на хозяйских коленях, а ласковые родные руки гладят ее шерстку и чешут за ушком…
Или не чудилось?
– Особенный, говоришь? Счастье приносит? – улыбнулась Люба, продолжая гладить кошку. – Наверное, так и есть. Хорошо, папа, можешь подарить Везунчика Кате, но с одним условием… Маму-кошку мы тоже возьмем, немного везения и счастья ей не помешает.
Он родился у обычной дворняги, а вот отец его был «из благородных» – чистокровный золотистый ретривер.
Дело было весной, ретривер с хозяевами приехал на дачу. Там и случился роман с симпатичной дворняжкой, которая вместе с другими бродячими собаками с началом дачного сезона покинула пригородные свалки и перебралась поближе к садоводам – они всегда подкармливали.
Щенков было четверо. Слишком крупные для средних размеров дворняжки. Двое задохнулись в родовых путях, двое выжили (брат с сестрой), мать и сама еле оклемалась, да и не выкормила бы четверых. Месяц она прятала своих малышей на одной заброшенной даче, но они подросли и скоро стали выбегать из логова.
Симпатяг заприметили дети, стали носить им еду, играть и даже учить командам. А еще спустя месяц сестричке повезло – родители одного из мальчиков согласились взять собаку, у нее появился настоящий хозяин, она разгуливала в новеньком ошейнике, а по вечерам уходила с мальчиком домой, там у нее была своя миска с едой и лежанка… И это было фантастически хорошо!
А братец… Вечером он отправлялся на заброшенную дачу, другого дома он не знал. В августе ночи были уже холодные, и они с матерью спали, тесно прижавшись друг к другу.
Сестренке он не завидовал. На самом деле у него тоже был хозяин, вернее хозяйка. Девочка лет двенадцати держалась в стороне от шумной детворы, он сразу ее заприметил, и ему почему-то захотелось идти за ней – хоть на край света; сидеть с ней рядом, когда она плела венок из ромашек, – хоть целую вечность; охранять ее, когда она, собирая грибы, заходила далеко в лес, – хоть от всех волков и медведей вместе взятых!
Они проводили вместе почти весь день. Скромная и молчаливая среди ребят, наедине со своим щенком девочка оживала, ее веселый смех звенел как колокольчик, они играли в догонялки и прятки, Джек радостно бегал за палками и шишками. Она назвала его так в честь Джека Лондона, которым зачитывалась с недавнего времени.
Уходя домой на обед, она велела ему ждать, и он, щенок, каким-то образом понимал, что бежать за ней нельзя, нужно ждать, и она обязательно вернется и принесет что-нибудь вкусненькое.
Джек неподвижно сидел на «их» поляне, провожая взглядом свою маленькую хозяйку, а сердце его колотилось так, что, казалось, сейчас выскочит из пасти и помчится вслед за ней… хоть на край света!
У девочки были причины скрывать щенка – разговор о домашних животных был закрыт раз и навсегда еще год назад, когда она упросила родителей завести котенка, но мамины нервы не выдержали порванных обоев, шерсти на ковре и пары затяжек на новом платье.
У нее якобы началась аллергия, и котенка быстренько пристроили в добрые руки, «пока ребенок не привык». Но ребенок привык! Девочка долго плакала тайком в подушку, думая о своем котенке.
И сейчас она понимала: если даже маленького котенка родители ей не позволили держать, что уж говорить о щенке, который, судя по всему, вырастет довольно крупным. Да они, если его увидят, сразу запретят ей всякое общение и игры с ним, «пока ребенок не привык»!
А они с Джеком ох как привыкли друг к другу, с первого взгляда привыкли. После шумных и веселых игр они подолгу сидели на своей поляне, девочка доверяла щенку все свои мысли и переживания, иногда пересказывала Джека Лондона, иногда обсуждала девочек из класса.
Вспомнив про школу, она вдруг замолкала, глаза ее наполнялись слезами. Был конец августа, близился отъезд в город. Рука, гладившая Джека, замирала, и тогда щенок вопросительно смотрел на нее красивыми глазами своего породистого отца…
Она уехала внезапно, не имея возможности попрощаться со своим другом – пришла вечером с прогулки, а родители уже вещи собрали:
– Все, Катюша, едем в город.
Она так растерялась, села в машину как во сне и только дома поняла, что ее Джек, ее милый, родной Джек, остался там один.
Ее сотрясали рыдания, в таком состоянии нормального разговора с родителями не получилось (да и мог ли он вообще получиться?). Но они поняли, что речь идет о каком-то бездомном песике, каких полно бегает в дачном поселке. Успокаивали, как им казалось:
– Катюша, ну ты что! Дворняги, они живучие, они везде пропитание найдут! Рыщут, вон, целыми стаями, и люди им не нужны…
На самом деле их слова еще больше убеждали Катю в том, что шансов получить родительское согласие и забрать Джека у нее нет. Ни-ка-ких!
– Он не дворняга, – только и смогла возразить девочка, – если бы вы знали… он такой… такой… благородный!
Короче говоря, родители снова не оценили масштаб трагедии своего ребенка…
А вот классный руководитель Кати через несколько дней позвонила отцу и попросила зайти в школу. Когда он пришел, она положила на стол раскрытую тетрадь:
– Это сочинение вашей дочери на тему «Как я провел лето». Если честно, я плакала. Вы должны что-то сделать, Катя очень страдает. Да вы прочтите!
Домой отец вернулся в глубокой задумчивости. Была пятница, сентябрь стоял сухой и солнечный, и отец сказал:
– А не махнуть ли нам на дачу на выходные?
По дороге он все поглядывал в зеркало заднего вида – таких искрящихся радостью глаз и румяного личика отец не видел у своей дочки уже давно. Потом он переводил взгляд на строгое лицо супруги и вздыхал про себя: «Нет, не согласится…»
Катя, не заходя в дом, со всех ног кинулась на поляну. Джек сидел там. Завидев девочку, он вытянулся по струнке, дрожа всем телом, еще не веря в свое счастье, жадно втягивая ноздрями воздух – неужели ОНА, ну, позови же меня! Сердце его вновь подпрыгивало и рвалось навстречу хозяйке.
– Джее-е-ек! – закричала Катя изо всех сил, еще даже не разглядев неподвижную рыжую фигуру на фоне осеннего пейзажа.
И этого ему было достаточно, чтобы сорваться с места и мчаться к ней стрелой через всю поляну наперегонки с собственным сердцем.
Когда девочка, упав в золотую листву, обняла щенка за шею и прижала к себе, а он слизывал слезы с ее горячих щек и купался в родном и любимом запахе ее волос, окружающий мир перестал существовать для этих двух настрадавшихся сердечек…
В это время между родителями Кати произошел серьезный разговор, и даже спор, но, к сожалению, мужчина не был в нем победителем.
Расстроенный, он вышел на свежий воздух и, размышляя, как же быть с собакой, незаметно добрел до будки сторожа, деда Митрофаныча. Старик жил в деревне неподалеку, а во время дачного сезона подрабатывал сторожем.
– Ну наконец-то, приехали, – проворчал Митрофаныч, – я думал, неужто бросят пса?! Пес-то ладный какой, а уж девчонку вашу страсть как любит! Как ждал-то ее, э-эх, целыми днями на поляне просиживал, голоднехонек! А зову – не идет, вечером тока, как стемнеет, прибежит, немного перехватит…
Катин отец слушал сторожа, все больше мрачнея, а тот продолжал:
– Мать-то его и другие бродяжки уж в стаю сбились да поближе к городу по мусоркам отправились. А этот – нет, не пошел… Ну, слава богу, дождался, бедолага!
Мужчина судорожно соображал, как выходить из ситуации, тут ему в голову пришла идея, и он, виновато поглядывая на сторожа, сказал:
– Слушай, Митрофаныч, тут такое дело… У жены аллергия на животных…
Он старался говорить уверенно, старался сам верить в это, но почему-то хотелось провалиться сквозь землю под пристальным взглядом старика. Мужчина полез в карман куртки за бумажником и затараторил:
– Прошу, ты пригляди за собакой, ну… чтоб не пропал тут зимой. Вот, денег возьми на еду ему, ошейник там… Если надо чего, давай я из города привезу…
– Не надо ничего! – отрезал старик. – И деньги свои убери, не откупишься! А пса домой заберу, не брошу – это ты девочке своей передай, чтоб не убивалась сильно… Хотя… так себе утешение.
– Да ничего, сейчас у нее школа начнется, отвлечется, отойдет…
Лучше бы он промолчал. Дед осерчал еще больше:
– Да что ты понимаешь! Души они родственные, такое, знаешь, нечасто бывает. Вместе им надо быть, а ты говоришь – «отвлечется», «отойдет»… А ты – мужик или тряпка? С бабой своей совладать не можешь, аллергия у нее! Тьфу!
О проекте
О подписке