Анатолий молча продолжал смотреть в окно, и в его уже уставшем мозгу вдруг всплывали одна за другой картинки. Боль и мучения давно умершего человека… это же немыслимо, прожить 150 лет! Это ужасно, чудовищно! Это как подглядывать за другими, он прожил уже свой век, он прожил бы и свою жизнь, так зачем же ему и всем людям понадобилось жить так долго! Зачем им всем нужно было становиться мертвецами на ходу! Господи! Прямо мистика какая-то! Он явно представил, как будут гнить его кости за короткое время его смерти в тот момент, когда вакцинация закончит своё действие, как его изношенная кожа будет ссыхаться на гнилых костях, причиняя ему невыносимую боль! Как он будет биться в предсмертной агонии, и из его глаз будут литься слёзы страха и безысходности! Но почти тут же ему на помощь пришла яркая вывеска на южной улице, где огромные красные буквы успокаивали любого смертника, готовившегося уйти на вечный покой! Эта услуга «Датодатчик» была новым изобретением человечества, и пока ещё на нём можно было заработать хорошие деньги. Правительство одобрило, но не торопилось сделать такую важную услугу бесплатной. Это было спасением для умирающего, камера датодатчика принимала тебя за 12 часов до окончания вакцинации, сотни датчиков точно устанавливали время (хотя и так всё было зафиксировано на микро-плате, которую устанавливали каждому при вакцинации). После этого исполнялись любые желания умирающего: выпить чашечку кофе, поиграть в бридж, послушать Бетховена, всё, что было угодно! Но за десять минут до смерти в пока ещё прочную вену вводили морфий, и под вечную музыку классиков вы покидали этот мир совершенно счастливым, не ощущая то, что не смог бы вынести ни один современный человек… Момент смерти. Да! Человечество избаловало и себя, и свою душу. Мы стали просто приходить в этот мир и так же просто покидать его. Мы не делаем трагедию из смерти, потому что она перестала быть страшной, она стала обыденной. Вы спросите, а что, раньше люди не умирали? Умирали. Но они чувствовали смерть, рождение, жизнь! А мы? Мы ничего не чувствуем, даже жалости к тем, кто умирает. Что мы говорим? А, пусть он полежит в датодатчике и умрёт под Моцарта! Разве можно жалеть человека, который просто уснул? Мы нечасто и вспоминаем-то его. Спросите, почему? Отвечу…. Мы устаём от него! Он прожил 150 лет! Он много сотворил или просто прожёг эту жизнь, неважно, но он прожил 150 лет. Чёрт, мы просто устали видеть его! Мы просто не торопимся жить!

– Па, мы же должны что-то придумать! – голос Гоши вывел Анатолия из задумчивости, он услышал в нём нотки отчаянья.

– Зачем, сынок? – за окном уже стемнело, а он продолжал всё так же стоять спиной к сыну и лицом к холодному стеклу. – Для чего? Я нажился, я устал, я испытываю только тяжесть, мне плохо, и я сам хочу умереть!

– Это в тебе говорит страх! – заорал Гоша. Его крик был таким неожиданным, таким молящим о спасении, что Анатолий даже повернулся к нему лицом.

– Нет! – отрезал старик. – Я и так хожу по этой земле лишние 90лет… я устал!

– А я не смогу жить, отец, с той мыслью, что ничего не сделал для твоего спасения! – сын поднял глаза и встретился взглядом с отцом. Господи! Сколько там было страха, обиды, немощности! Вот она, человеческая беспомощность! Даже изобретая лучшие технологии и делая разные открытия, которые вскружили головы от мысли, что мы покорили природу, изобретая немыслимые вакцины, человек всё равно остался одной из разновидностей живого существа. Он так же, как и всё живое, подчиняется законам жизни и смерти. Он так же, как и всё живое на этой планете, зависит всего лишь от клматического благополучия, и всё же этот самый «ОН», по сути, ничтожный человечишка, верит в себя настолько сильно, что становится смешно! Как всё же мы глупы!

Анатолий выдержал взгляд сына. Он уже не мог так долго простоять у окна, как делал это раньше, его ноги наливались, опухали, а кости начинали ныть, поэтому он вынужден был вернуться к столу и сесть на свой трон. Сын смотрел на него, не отрывая взгляда, и боль, которая отражалась на лице отца гримасой раздражённости, отражалась и на его лице гримасой боли.

– Вот как? – отец, наконец, уселся на трон. – А как бы ты вёл себя, если бы никакой вакцины не было? Если бы я умирал в свои 60 лет? Ну или в 70? Вот она, человеческая натура! Вот он, наш грех, наша слабая сторона! Мы получили немного счастья и радости, но вместо того, чтобы благодарить бога за дарованное открытие, мы воспринимаем это как должное и продолжаем требовать намного больше, хотя нам и так дали многое!

– Отец, это касается тебя! И если бы это открытие не произошло в 48-м году, я бы похоронил тебя, но мы разумные существа! Мы достигли многого с тех пор, как появились на этой планете! Так почему, я не пойму, мы остановились на достигнутом? 90 лет – это не предел! Раз получилось это, получится и другое! – Гоша снова кричал. Его трясло от несправедливости, от обиды, ещё чуть-чуть и он заплачет!

– Успокойся, сынок! – Анатолий смахнул набежавшую слезу.

– Нет, папа, это ужасно, видеть сто пятьдесят лет своего отца молодым и здоровым, а потом наблюдать, как он в одночасье стареет… это ужасно!

– Ты прав, сынок! – старик усмехнулся – Лучше, чем мать-природа, мы уже не придумаем! Девяносто лет назад ты постепенно принимал факт, что твой отец стареет, по природе так заложено.

ГЛАВА 2

У них вышел скандал. Как они ни пытались идти на уступки друг другу, он оказался неизбежен.

Гоша (а для Анатолия Николаевича, проживи он ещё 150 лет, Гоша останется Гошей, а не Георгием) уехал домой.

Когда Гоша в 2060 году сделал себе первую вакцинацию, ему было 50, он меньше чем за минуту превратился в 20-летнего юнца, в коем виде и пребывал сейчас. Он не хотел ждать более зрелого возраста и решил оставаться вечно молодым до 2090 года, когда и провёл вторую вакцинацию, а в 2120 последнюю, и теперь 11 лет у него было в запасе. Это и пугало, и радовало Анатолия. А кто знает, может, его сыну было суждено прожить до 80 лет? Но ведь с другой стороны, жить до 140 лет лучше, чем до 80?

Анатолий не знал. Он ничего не знал. С каждым новым днём его тело менялось, превращалось в вату, в онемевшую кожу, которую он ненавидел, но которую он ощущал! Тело усыхало, внутренние органы один за другим давали сбой. Он старился не по дням, а по часам. Его глаза, его красивые карие глаза помутнели почти за один день, кожа с каждым днём становилась дряблой и свисала. Он неизбежно превращался в старика. Господи, и как же это было страшно!

Откинувшись на спинку громадного дубового кресла, Анатолий прикрыл глаза. Теперь и усталость была какой-то необычной, какой-то безысходной, удручающей. Он мысленно возвращался к разговору с сыном, и ему становилось от этого ещё хуже. Как никогда в жизни сейчас Анатолию хотелось быть рядом с ним, но нужно держать себя в руках, иначе до последнего дня им овладеет паника. А паника была ни к чему.

Его тяготило всё: и возраст, и удручающее настроение, и чувство, схожее со страхом, но беспокоили Анатолия сейчас больше всего его воспоминания, а их у него за 150 лет было предостаточно!

Анатолий Николаевич приоткрыл глаза и, тяжело дыша, склонился над всё той же книгой. Всё те же буквы, всё те же слова, но с этой книгой было что-то не так! Он чувствовал это! Он не просто так взял её, он не просто так тяжело дышал, смотря на обложку и старый переплёт! Что заставляло его нервничать? Вот уже третий день она тянула его, манила, и он был уверен, он знал, что его связывает что-то с этой книгой, этими листами, этими буквами. Закрыв книгу, Анатолий прочитал фамилию автора небезызвестного романа.

Зайцева Ядвига

«Зайцев Анатолий» – пронеслись у него в голове. Он что-то помнил, что-то знал, но его усохший мозг никак не хотел выдавать ту информацию, которая ему была так нужна! Нервно вздохнув, с тяжестью, которая была ему совсем недавно не знакома, а теперь стала его постоянным спутником, он, поднявшись из своего кресла, подошёл к окну:

– Галл!

Голограмма моментально образовалась у него за спиной с характерным только для неё колебанием в воздухе:

– Я слушаю вас, сэр!

– Мне нужна информация, – бросил через плечо Анатолий Николаевич, даже не повернувшись.

– Я слушаю…

– Посмотри автора, Зайцеву Ядвигу… сними всю информацию об этой девушке… да, в 2009 году вышел её роман «Я вернусь», это должно тебе помочь…

– Хорошо, сэр… она ваша родственница?

«Вот урод, ну какое твоё дело? Тебе-то что от этого?»

– Нет! – рявкнул Анатолий, – А точнее, хочу удостовериться, что это так и есть… ты, может, заметил, что у нас с ней фамилии одинаковые? Ты просто дай мне то, о чём я тебя прошу, а с остальным я сам разберусь… иди, у меня осталось мало времени…

Времени, действительно, не было. Пройдясь по комнате, размяв старые косточки, Анатолий вернулся к столу и открыл книгу, снова прочитал имя автора на пожелтевшем от времени титульном листе:

Зайцева Ядвига

Ядвига… Ядвига… Ядвига…

И вдруг его пронзила молния. Ядя, Ядвига. Шквал эмоций, смесь из разных чувств заполнили его умирающий мозг. Воспоминания обрушились на него такой большой холодной волной, что он схватился за кресло, а после облокотился на стол, чтобы его не штормило, и в конце концов просто рухнул в кресло, успокаивая своё прерывистое дыхание:

– Господи, Ядвига!… Ядя! Господи…

И тут же Её глаза заполнили его мир. Два огромных чистых топаза смотрели на него из 2009 года.

Она смеялась, и на её щеках появлялись две очаровательные ямочки. Шатенка с длинными вьющимися волосами, она была похожа на богиню, богиню страсти, умопомрачительного желания. И тут Анатолия окунуло, утопило в его прошлом, словно он падал на дно, на дно времени и даже не пытался сопротивляться, даже не вздрогнул.

Он работал тогда в лаборатории «МОК» (московской ореховой компании) электромехаником. Это было превосходное, доброе время…

2009, июль

В лаборатории было душно. Сняв с себя майку, Толя продолжал ремонт. Вот тебе и новое оборудование, вот тебе и импорт… всё летело к чёртовой матери, всё оборудование, вся техника. Жара. От этой духоты, которая резко нависла над городом, постоянно хотелось пить, но два года в армии не прошли даром. Толик налил себе из кулера холодной воды и сделал два жадных глотка, от ледяной жидкости у него заломили зубы. Всё, норма. Прапорщик Зверев (кстати, очень подходящая фамилия) разрешал бойцам наполнять свои фляги только раз в сутки и строго следил за расходом каждой, ну а если кому не хватало воды до утра, засыпали с пересохшими губами, а на следующий день были намного экономнее. Вот так вот, служить в ВДВ непросто, а Толя это знал не понаслышке.

Запах поджаренных орехов перебивал аромат готового обеда, шедший из столовки, и желудок молодого механика заурчал, едва тот подумал о еде. Отбросив в сторону уже испачканную майку, Толик решил, что ремонт подождёт, а вот с обедом и желудком шутить нельзя.

Ореховая компания, совсем недавно обосновавшаяся, сейчас переживала подъём, и было приятно осознавать, что любого работника тут ценят. Деятельность была хорошо спланирована, следовательно, компанию ждёт успех, а что ещё нужно парню, который только вернулся из армии и жаждал покорить весь мир. Для начала было неплохо устроиться и на такое место.

Толя вышел в длинный коридор, который заканчивался столовой. Огромная комната была выполнена в светлых тонах, что поднимало аппетит, атмосфера тут говорила о дружном коллективе, о хороших, может, так только казалось, отношениях между начальством и рабочими. И Толя по всем параметрам был доволен такой работой.

– …Да? Зайцев? – грубый голос администратора по кондитерскому цеху вывел его из задумчивого состояния. Молодой человек растерянно посмотрел на высокого, широкоплечего начальника, Андрея Григорьевича, суровое лицо которого всегда предвещало бурю среди ясного дня.

– Что? – робко переспросил механик. Он побаивался его, хотя ещё никогда не сталкивался с ним и не получал «по шапке», чем и вызывал зависть остальных сотрудников. Пожалуй, это единственный начальник, который был чрезвычайно строг, и даже поговаривали о его неудавшейся карьере, очевидно, из-за которой он и стал таким вот придирчивым.

– Я говорю, ты, как всегда, витаешь в облаках, в столовую собрался?

– А… да…

– Ну, иди, иди…. Там уже почти все разошлись… а я вот новому сотруднику наши плантации показываю…

Только тут Толик заметил, что Андрей Григорьевич стоит не один, вот уж правда, Толик всегда витает в облаках. Сначала он увидел голубые глаза, они растворяли, гипнотизировали любого, кто попадал под их чары, кто хоть один раз позволил себе окунуться в них, не побоявшись остаться там навсегда. Толик позволил. Её кудри, чёрные, весёлые завитки спускались по белому рабочему халату, окутывая плечи, спадая по спине и игриво пружиня по двум выпуклостям. Разрез рабочего халата лишь прикрывал её грудь, и давая волю фантазии, можно было лишь представлять, насколько она идеальна. На шее, игриво касаясь её груди, висел медальон, необычный камень фиолетово-черного отлива. Он весьма ей подходил, но Толик никогда в жизни не видел такого странного камня, хоть и не был геологом. Белое и черное создавали необыкновенный контраст, сочетание добра и зла, плохого и хорошего. Тонкий изгиб бровей подчёркивал изящество её лица, лица богини, лица неземной красоты.

– Ядвига… Ядвига Заирова… Это оператор и, кстати, в твоём зале. Так что все вопросы будешь задавать теперь ей, а меня больше не трогай… я, ей-богу, устал от твоих вопросов… – он засмеялся и подмигнул Ядвиге. – Очень талантливый мальчик, но уж очень много у него вопросов…

Толик понял, что дальше стоять разинув рот он не может, поэтому, спасая положение, протянул руку Ядвиге:

– Толя… Анатолий … – господи, ну и кожа. Какая у неё кожа! Словно бархат коснулся загрубевшей руки Анатолия. Холодок пробежал по спине механика.

– Ты ещё отчество назови с родословной… – усмехнулся Андрей Григорьевич.

– Николаевич… – тут же отреагировал он.

– Ядвига… Ядя, – голос её был слегка хрипловат. Она открыто улыбнулась, показав ряд маленьких зубов, словно нить жемчуга. – Можно я буду вас называть просто Анатолием, без отчества?

– Толя… вы можете называть меня просто Толя…

– Ну, вот и познакомились… – Андрей Григорьевич слегка подтолкнул Ядвигу вперёд, давая понять, что разговор закончен. – Сегодня как раз всё и обсудите на смене, кто кого и как будет называть, у вас смены совпадают… А сейчас мы с Ядвигой пойдём в наш обычный цех, который мы, между прочим, называем «шквальным», там работы уйма, просто заваливают… особенно когда…

Андрей Григорьевич уводил Ядвигу всё дальше и дальше, оставляя Толю глупо пялиться им вслед.

ГЛАВА№3

– Па, мне не нравится твоё состояние. Галл говорит, что ты не вышел за сегодня из своей комнаты ни разу…

– Ну ты же был сегодня утром, больше мне незачем спускаться вниз…

Анатолий Николаевич сидел всё в той же позе, которую принял час назад, облокотившись на широкие резные подлокотники, удобно уложив голову, он восседал над широким рабочим столом. Его глаза были прикрыты и поэтому он не сразу уловил изображение своего сына. Телефонов не было в помине уже лет 40, их заменила многофункциональная антенна, в одну из функций которой как раз и входила фоно-видео связь. Ребёнку, как только он покидал утробу матери, вводили в кору головного мозга микрочип, эту самую многофункциональную антенну. Она была уникальна. Ещё одно изобретение человечества. Любая болезнь, любой вирус распознавались на стадии развития, и информация передавалась на личную карту пациента. Его тут же госпитализировали. Антенна связывала людей, отодвигая на второй план мобильные телефоны. Помимо фоновой связи, в кору передавались и видеоизображения, которые проецировались в сознание человека, и он мог видеть своего собеседника, даже открыв глаза. Дополняла это чудо техники телепатическая передача информации. Теперь разговор был мысленный. Кстати, и сила человеческой мысли была теперь развита, и развить её не составляло никакого труда, всему этому обучали в начальной школе, а к выпускному классу формировался обычный человек 22-го века. Вот тебе и звони, сколько хочешь, сим-карту менять не нужно, твой номер остаётся твоим на протяжении всей жизни, ну, а захочешь номер поменять – пожалуйста, специалисты с «Мобил ком+» установят всё очень быстро, и займёт это не больше 10 минут. Это всё было удобно, удобно и вредно. Всё в этой жизни было вредно, человек перестал существовать таким, каким его создал бог. Он был напичкан всякими чипами, проводами, микроволнами…

Однако криминал действительно удалось побороть, его теперь практически не осталось. Всё благодаря этим вот микрочипам и микроволнам.

– Па, ты не волнуйся… Я нашёл выход… У нас 11 дней и несколько часов. Завтра я встречаюсь с главным врачом креативной клиники, мы тебя заморозим…

Перед глазами Анатолия Николаевича появился высокий плотный мужчина в белом халате и чепце, он доброжелательно раскинул свои объятия, приглашая войти в медкабинет. Теперь стало ясно, куда так торопился сегодня утром Гоша, у него была первая бесплатная консультация, и он передал изображение отцу. Что ж, смелый поступок. Анатолий Николаевич с издёвкой усмехнулся и подумал о шикарных похоронах, на что тут же отреагировал сын:

– Прекрати, я открою глаза и не буду смотреть твой бред! Послушай меня, па… ты пролежишь всего несколько лет в крио-камере, а потом, когда наука достигнет высшего пилотажа, мы разморозим тебя… Поверь мне… Доктор мне приоткрыл завесу медицинской тайны, разработки этого вопроса уже вовсю обсуждаются в верхах… Осталось ещё чуть-чуть, и новый прорыв, новое открытие…

Анатолий открыл глаза, чем разорвал видеосвязь:

– Гоша, ты просто боишься смерти. Поверь, через несколько лет ты сам поймёшь, что больше ничего не хочешь… оставь меня… дай мне отдохнуть…

– Па… я завтра заеду, и мы решим этот вопрос…

Связь была прервана.

2009, июль

– Ты сама говорила, что это просто… – Толя посмотрел на часы. Ровно половина третьего ночи. Ядвига, сидя за пультом видеонаблюдения, звонко рассмеялась:

– Я говорила, не спорю, но ведь ты же не такой дурак, чтобы верить женщине на слово?