кляксой замирала в комнате, а потом вдруг вздрагивала, вытягивалась веретеном, трепетала, как

под порывом ветра. Хотелось истошно кричать, но голос пропадал. Из тьмы начинало выползать

чудовище: медленно, неторопливо. Возле тьмы появилялся белый червь и какая-то странная

тёмная согнутая палка. Виолетта хрипло выдыхала, понимая, что палка – это лапа, а червь –

изогнутый коготь. Проходил миг, и чудовище резко прыгало на потолок. Металось вправо, потом

влево, слышался пронзительный стрекот и тут же резко обрывался, будто кто затыкал Виолетте

уши берушами. Звук больше не повторялся, но чудовище продолжало метаться по потолку и

стенам. Его можно было видеть только краем глаза и лишь в движении. Девочка холодела,

пошевелиться не было сил. Стрекот пронзал стрелой и неожиданно переливался в вой сирены

скорой помощи. Потом слышались с улицы возбуждённые голоса.

Виолетта не шевелилась, но в какой-то момент вдруг понимала, что чудовище исчезло. встать и

подойти к окну она всё равно не осмеливадась. Лежала, боясь вздохнуть. Сон был слишком похож

на реальность. Потом становилось спокойнее, и остаток ночи проходил спокойно. Правда, наутро

она узнала, что у соседа случился сердечный приступ, и вызывали врачей.

Тогда почему-то подумалось, что он тоже видел чудовище, но не сумел смолчать и закричал.

Поэтому оно его и забрало, а её – нет. Сон или реальность? Виолетта никому не рассказала о своих

мыслях, решив, что всё равно никто не поверит.

Чашка чуть не выскользнула из рук. Она быстро закрыла кран. Посуда бьётся к счастью и

опустошению бюджета. Поставила чашку на место, решив, что бодрящих напитков на ночь лучше

все-таки не пить, а то детский страх может вернуться.

Неожиданная трель телефонного звонка заставила вздрогнуть.

– Кого ещё на ночь глядя, – прошипела Виолетта сквозь зубы. Телефон она не любила, считая, что

говорить по нему можно только по рабочим вопросам или с очень близкими людьми. Последних у

неё было слишком мало, а о работе сегодня уже думать не хотелось.

Она глянула на определитель. Каталинская. Кира не считает, что почти ночь – это повод не

беспокоить, она вообще не любила условности.

Виолетта взяла трубку.

– Ты там долго ещё собираешься киснуть? – поздороваться подруга даже не подумала. – Помнишь,

что на выходных мы записались на семинар по сновидению?

Виолетта кивнула, но потом спохватилась и ответила:

– Да, помню. Надеюсь, что не буду работать. Столько всего…

На семинар они собирались давно, поэтому пропускать его не стоило. Но если совсем не будет сил,

то сидеть, как выжатый лимон, нет смысла.

– И думать не смей, – обрубила Кира. – Ничего не знаю. Соберёшься и пойдёшь. Ты меня уже

второй месяц за нос водишь.

Виолетте стало стыдно, подруга была права.

– Хорошо, договорились. В эту субботу – обязательно.

– Вот и ладушки, – повеселела Каталинская. – Завтра тебе я ещё позвоню. Добрых снов.

– И тебе.

Виолетта посмотрела в окно, за которым уже была ночь. Уверенность, что придут именно добрые

сны, почему-то быстро растаяла.

Глава 3. Прошлое

В парке было шумно, людно и празднично. Ярко и нарядно одетые мужчины и женщины смеются

и громко разговаривают, обходя Виолетту и её родителей. Девочка с любопытством глазела по

сторонам. Такие выходы у них нечасто, поэтому на душе становится радостнее в два раза. В

правой руке зажата ладонь мамы, в левой – папы. Оба сегодня выглядят не так, как обычно. Мама

надела коричневое платье, приколола брошку-бабочку с разноцветными крыльями. Они едва

заметно подрагивают и ослепительно сверкают в свете фонарей, заставляя жмуриться или

отворачиваться. Виолетта долго разглядывала брошку, считая, что её сотворил настоящий

волшебник. Мама смеялась и говорила, что это всего лишь «аметисты и гранаты». Ни первое, ни

второе слово четырёхлетнему ребёнку не понять, поэтому Виолетта решила, что это всего лишь

какие-то заклинания, благодаря которым потом получаются такие красивейшие вещи. И когда она

вырастет, то у неё будет множество такие украшений, которые она сможет менять хоть каждый

день. Только все равно казалось, что всё же есть что-то такое, что заставляет маму быть в

напряжении и внимательно смотреть по сторонам. Причем старается она это делать так, чтобы

отец ничего не заметил.

Сам отец – в строгом тёмном костюме. Почему-то кажется, что именно так должен выглядеть

самый настоящий папа. Не так красиво, конечно, как мама, но так… солидно и уверенно.

Виолетта, по словам обоих родителей, выглядит, как «настоящая принцесса». Розовое платье с

оборками, которые колят коленки, стоит только сесть на скамеечку, пышные банты на тёмных

волосах и маленькие туфельки.

– Золушка, – говорил папа, улыбаясь и глядя на неё. – Самая настоящая Золушка. Разве что кареты

нет.

– С каретами сейчас сложно, – смеялась мать. На удивление, она делала это искренне и открыто,

что бывает так редко. Родители вообще тогда говорили друг с другом резко, громко и неприятно.

Хотелось закрыть уши ладонями и не слышать их.

Виолетте уже читали сказку про Золушку, однако ей эта история совсем не понравилась. Ведь

прежде чем стать принцессой бедной девушке пришлось страдать и терпеть очень много плохих

вещей. Единственная, кто Виолетте нравится в сказке, это тётушка волшебница. Она добрая,

красивая и… волшебница. Этим всё сказано и ведь это же так здорово! Наверно, такая же, как и

тот, кто сделал маме бабочку с «аметистами и гранатами». Мама, кстати, говорила, что это всего

лишь камни. Но Виолетта не верила ей. Камни она видела во дворе возле дома. И на дороге, что

ведёт к большому магазину с конфетами и печеньем. Камни большие, серые и некрасивые. А тут

глаз отвести нельзя. Поэтому никакие это не камни!

– Хочешь сладкой ваты? – спросил папа и кивнул в сторону низенькой женщины-продавщицы

возле столика.

Виолетта радостно подпрыгнула, норовя повиснуть у родителей на руках, и закивала.

– Хочу, – сказала она тем непререкаемым тоном, которым могут говорить лишь маленькие, точно

зная, что взрослые обязательно исполнят их желания.

В этот раз даже мама не ругалась и не говорила, что много сладкого – очень вредно, а открыла

кошелёк и вынула деньги. Вата оказалась по-настоящему вкусной. Казалось, что её можно есть на

завтрак с обедом и ужином. Виолетта решила тогда, что вата эта особенная, праздничная. Оттого и

настолько вкусная. Вот если, например, прийти завтра, то уже всё будет совсем иначе, ничего

подобного попробовать не удастся.

На миг сказка, правда, исчезла. В толпе Виолетта заметила странную женщину, которая неотрывно

на неё смотрела. Внимательно, цепко и нехорошо. Не взгляд, а острые иголки, которые впивались в

кожу. Потом женщину закрыл собой какой-то высокий человек, и она исчезла из поля зрения.

Вместе с неприятными ощущениями девочка выбросила из головы и незнакомку.

Руки после лакомства стали сладкими и липкими. Такими, что так и хочется вытереть их о

надоевшее платье. Особенно о гадкие оборки. Кто и зачем придумал их? Хоть мама и говорила

перед прогулкой, что так красивее, Виолетта ее совершенно не понимала, считая, что взрослые

совсем ничего не знают о красоте. Вот мама красивая, но оборок у неё нет. И папа тоже. Так зачем

же они?

Руки ей тогда вытерли чистым платком, который пах мамины духами, и сказали, что принцессы

должны быть чистыми. Виолетта в жизни не видела ни одной принцессы, поэтому ничего

возразить не могла, но уже стала считать всех принцесс занудами. Тем же платком ей пытались

вытереть губы и щёки, но Виолетту это совершенно не интересовало. Она увидела карусель,

раскрашенную в голубой, жёлтый и зелёный цвета. На смешных пони сидят дети и ездят по кругу.

Пони, разумеется, не живые, а карусельные. Совсем не страшные и маленькие. Живую лошадку

Виолетта видела той осенью. Хорошая лошадка была, ласковая. С тёмными печальными глазами,

мягкой густой гривой и бархатным на ощупь бочком. Но покататься на ней так и не получилось.

Когда Виолетту попытались посадить на лошадку, девочка начала кричать и плакать. Тогда почему-

то не получилось объяснить, что лошадку жалко, она живая и не должна возить тяжести.

Возможно, расскажи Виолетта о своих соображениях, её сумели бы успокоить, но, увы, никому это

не пришло в голову. И даже когда детство осталось в далёком прошлом, будучи взрослой

женщиной, Виолетта всё равно не могла заставить себя сесть на лошадь или прокатиться в

повозке, запряжённой симпатичными пони. Порой детские убеждения так же сильны, как и

детские страхи.

В какой-то момент мать начала часто озираться, теребить в руках сумочку и крепко хватать дочь за

руку, держа так, будто должно произойти что-то страшное, от которого предется убегать

Отец недовольно посмотрел на неё. И в то же время взгляд у него немного растерянный, он всё

время смотрел в сторону, будто не желая видеть своих жену и дочь.

– Серёжа, людей становится слишком много, – с нажимом произнесла мать. – Погуляли и хватит,

пора возвращаться.

Отец тяжело вздохнул, уходить ему явно не хотелось:

– Варь, ну чего ты? Даже до вечера ещё далеко. И день такой хороший.

Мать сжала руку дочери ещё сильнее, и Виолетта ойкнула от неожиданности:

– Мам, больно!

– Отпусти её, – тихо сказал отец. – Прогони свою паранойю хоть сейчас.

Мать зло сощурила глаза и сказала так, что по спине у девочки побежали мурашки:

– Паранойю? Ты хочешь повторения, да? Повторения? Одного раза уже было мало тебе?

Отец бросил взгляд на Виолетту:

– Не сейчас, – коротко сказал он, а потом наклонился и взял дочь на руки. – Смотри, – это уже

матери, – так будет всё в порядке. Давай, ещё пройдёмся чуть-чуть. И пойдём домой, честно.

Мать рассерженно фыркнула, но поймав непонимающий взгляд Виолетты, будто смирилась и

молча пошла за отцом. Виолетта же рассматривала людей вокруг, стараясь не думать о странном

разговоре родителей.

Чуть вдалеке, возле раскидистых деревьев, в тени маленькой аллеи, опять стояла высокая

женщина. Совсем худая, можно даже сказать – вытянутая, напоминающая злодейку из книжки,

которую вчера на ночь читала мама.

Женщина вдруг резко повернула голову, отчего у Виолетты ёкнуло внутри. Лицо разглядеть нельзя

– сплошное размытое пятно, и только глаза сверкали. Большие, чёрные, прожигающие насквозь.

От них стало жарко и холодно одновременно. А ещё вдоль позвоночника пополз влажной змейкой

страх, от которого онемели губы и нельзя было произнести ни слова. Женщина подняла руку и

указательным пальцем поманила Виолетту к себе.

– Ты мне ухо оторвёшь, – неожиданно послышалось бурчание отца.

Виолетта виновато убрала руку, понимая, что вцепилась в него изо всех сил.

– Но там…

– Опусти её, – устало сказала мать. – Большая уже, сама должна ходить. За руку со мной пойдёт.

Отец хмыкнул:

– Да перестань ты бояться каждой тени!

– Ты мне так уже говорил! – в голосе матери появились опасные дрожащие нотки. – С самого

начала!

Виолетта увидела прилавок с мороженым и потянула мать за юбку:

– Мам, купи мороженое, а?

Начавший уже набирать обороты скандал резко затих. Чтобы купить мороженое, пришлось встать

в очередь. Мать потянула Виолетту за собой. Людей много, среди очереди мальчишки-подростки

затеяли возню, и тут же со всех сторон посыпались возмущения и ругань. Виолетта отошла на шаг

от матери, чтобы посмотреть, что же там такое происходит и что так громко все это обсуждают.

– Интересно, да?

От хриплого ледяного голоса сердце ушло куда-то вниз. Виолетта подняла голову. Свет

прожектора ослепил, не давая разглядеть склонившуюся женщину. Крик «мама» застыл где-то в

горле.

– Ну что, маленькая, узнаёшь меня? – голос незнакомки звучал почти ласково, однако Виолетте

захотелось бежать от него как можно дальше. Она сделала маленький шажок назад.

Женщина протянула руку и коснулась плеча Виолетты. Той показалось, что через тонкую ткань

платья она чувствовала, как к коже приложили кубик льда.

– Пойдём со мной, – мягко, но настойчиво произнесла женщина.

– Виолетта! – резкий крик отца.

Незнакомка резко дёрнулась, съёжилась, мигом уменьшившись. Зыркнула на Виолетту и

моментально скрылась в толпе.

Отец подошел к девочке и отвел в сторону:

– Стой рядом со мной, а то мама нам даст…

Договорить он не успел, подошла мать и протянула Виолетте рожок с мороженым. Но есть почему-

то уже не хотелось. Она взяла когда-то бывшее желанным лакомство и вдруг неожиданно сама для

себя произнесла:

– Мам, пока вы тут стояли, меня тётя пыталась увести.

– Что? – Глаза матери расширились от ужаса. – Какая тётя?

– Ну, такая… Страшная.

Мать быстро встала и бросила отцу:

– Как ты мог от неё отойти?! Ты же сам говорил, что в порядке всё будет! Где твой порядок? Куда

ты смотришь?

– Да я… – начал он говорить.

– Так всегда! Тебе плевать на неё! И на меня тоже! Что тебя вообще интересует? Да… – Она

сдавленно всхлипнула и, схватив Виолетту за руку, быстро пошла вперёд, проходя между людьми.

– Варвара! – крикнул ей вслед отец.

Но мать только ускорила шаг и не стала его слушать ничего слышать. Виолетта обернулась.

Никогда она не видела его таким потерянным.

Глава 4. Воспоминания

Пальцы быстро стучали по клавиатуре. Напротив Виолетты сидел надоедливый подрядчик из

строительной фирмы и пытался доказать, что отчеты сделаны верно. Стопка бумаг на краю стола

неуклонно росла, а цифры на экране никак не хотели сходиться с теми, что были написаны в

отчёте.

День едва начался, а настроение было испорчено выговором начальства. Сосредоточиться на

работе не получалось, потому что каждые пятнадцать минут раскрывалась дверь в кабинет, и

появлялся новый посетитель.

С утра работа не заладилась, всё валилось из рук, при желании сделать быстрее, получилось с

точностью до наоборот.

– Виолетта Сергеевна! – недовольно протянул подрядчик. – Вы ж меня не слушаете!

Глаза мои тебя не видели, – только успела подумать Виолетта.

На экране монитора появилось продолговатое окно, окаймлённое раздражающе красным цветом.

Виолетта шумно выдохнула.

– Программа зависла. Подождите.

Подрядчик нахмурился, хотел было что-то сказать, но раздался громкий телефонный звонок.

Виолетта от неожиданности чуть не подпрыгнула и схватила трубку.

– Зайди ко мне, – обронил начальник, и тут же послышались короткие гудки.

Ругнувшись про себя, она встала из-за стола и рванула к двери, прокручивая в голове, где и что

могла запороть ещё, раз начальство говорит таким недовольным тоном.

– Виолетта Сер… – послышалось за спиной.

– Я сказала, ждите! – рявкнула она и выскочила за дверь.

До кабинета начальника нужно было пробежать приличное расстояние. Виолетта краем глаза

посмотрела за окно: на улице лил проливной дождь. Почему-то вместе с ним из прошлого

приходили странные образы. Тёмная квартира, запах сирени – густой и сладкий, необъяснимо

вездесущий; высокие шкафы, заставленные книгами, и вкус свежей выпечки. Мать никогда ничего

не пекла, отмахиваясь тем, что не было времени. Бабушку Виолетта совсем не помнила – та

умерла, когда девочке не было и месяца. Вместе со странной обстановкой в памяти иногда

возникал облик нескладной темноглазой женщины. Не молодой и не старой, вроде обычной –

таких сотни, только в глубине почти черных глаз всегда пряталось что-то непонятное. Так бывает,

когда глядя в прозрачную воду озера, невозможно рассмотреть его дно.

Виолетта отогнала прочь ненужные мысли и остановилась возле двери. Сделала глубокий вдох,

стараясь успокоить вдруг бешено заколотившееся сердце. Пребывающий в дрянном настроении

начальник имел привычку цепляться к каждой мелочи, поэтому избежать неприятного разговора

было невозможно. Она подняла руку и постучала. Стук вышел коротким и нервным, но никакого

ответа не последовало, пришлось входить так.

Начальник сидел, внимательно изучая бумаги, и даже не поднял головы.

– Виктор Борисович, можно?

– Давай сюда, – буркнул он, громко захлопывая папку с отчетами. – Объясни мне, Белянцева, до

каких пор мне будут промывать мозги в департаменте за твои ошибки?

Виолетта смотрела в пол, изучая паркет. Она знала, что спорить бесполезно, бурю лучше

переждать.

– Молчишь? А вот я так молчать не могу там!

Он громко потарабанил пальцами по столу. Послышался еле уловимый скрип – с таким звуком

стул начальника всегда отъезжал в сторону.

– В общем, мне таких работников не надо, Белянцева, – уронил Виктор Борисович, – хочешь

считать ворон за окном – пожалуйста. Но не в моей фирме.

Виолетта сжала кулаки, ногти до боли впились в ладони. Внутри клокотали ярость и обида.

– Пойду, Виктор Борисович, – неожиданно холодно сказала она. – Клиента из «Стройбуда»

прислать к вам?

Начальник нахмурился. Что-то прозвучавшее в голосе Виолетты заставило его насторожиться.

Жёсткое, решительное и отстранённо-бунтарское. Обстановка накалилась до предела. Он вдруг

понял, что сейчас она действительно может уйти.

– Я жду ваших распоряжений.

Начальник неожиданно опустил плечи и резко махнул рукой:

– Сама занимайся. У меня департамент и это… Иди сюда, короче. У меня тут с программой

проблемы.

Виолетта смотрела на него, как настороженный зверёк, готовый в любую минуту кинуться и

впиться в горло, но, кажется… и впрямь всё прошло. Виолетта подошла к компьютеру Виктора

Борисовича. Последний указал на своё место:

– Садись, я подожду.

Виолетта клацнула на нужную вкладку, но внезапно оказалась на каком-то непонятном сайте. Как

раз из рода тех, где мигали рекламные баннеры, пестрели вызывающие заголовки, зазывая сделать

переход на другие веб-страницы. Она попыталась закрыть его, однако стрелка мышки

превратилась в миниатюрные песочные часы, а на весь экран вдруг раскрылась вкладка с

фотороботом какой-то женщины.

«Киднеппинг сегодня – обычное дело?» – прочла она заголовок. Далее шла статья, но её Виолетта

уже не заметила. Внутри вдруг всё похолодело, как завороженная она смотрела на монитор. Ведь

фоторобот всегда отвратительного качества, так что толком рассмотреть мало что получилось:

тёмные глаза, длинный нос, большой рот. Но, казалось, что она смотрела прямо на Виолетту. По

монитору вдруг пробежала рябь, рот женщины дёрнулся, будто она собиралась что-то сказать.

Черты лица искривились, лицо смазалось грязно-белым пятном, но глаза продолжали смотреть на

неё. В горле Виолетты появился горячий тяжёлый ком, а внутренности сдавливает железным обруч

ужаса.

Тёмные глаза глянули прямо на неё, обнажились кривые зубы в жуткой усмешке. Рука с длинными

изогнутыми ногтями дрогнула и потянулась вперёд.

Не отдавая себе отчета, Виолетта резко опустила руку и нажала на кнопку перезагрузки. Тихий

щелчок отрезвил, развеяв накативший вязкой волной нахлынувший ужас. Воздух пошёл в лёгкие,

она только сейчас сообразила, что не дышала, пока смотрела на монитор.

– Белянцева, ты чего? – подозрительно спросил начальник, за это время на удивление не

проронивший ни слова.

– Комп… – голос сорвался. Виолетта прокашлялась и повторила более уверенно: – Компьютер у вас

уже плохо работает. Надо новый, Виктор Борисович.

Начальник явно не поверил, но покивал:

– Да, ты права, давно пора. Так звать программиста?

Виолетта покачала головой:

– Сейчас справимся, но в следующий раз – не знаю.

Её мысли были далеко от начальника с его дурацкой техникой. Перед глазами по-прежнему стояло

жуткое лицо, и Виолетта готова была поклясться, что это был не просто фоторобот.