Ладин усмехнулся и склонился над картой. Итак, на северо-западе граница между Краной и Лароком проходила по реке Наре. Ближе к Тору на северо-востоке, Нара заходила в Крану, и граница шла по Нарейским холмам. Те же холмы отделяли Крану от Виленвии на востоке. Судя по нанесенным на карту знакам, основные войска Ларока располагались на берегу реки, и им, вероятно, приходилось форсировать ее, чтобы попасть в Крану. А вот с торейской стороны граница была сухопутной, и здесь войска располагались так, чтобы не дать врагу спуститься с холмов незаметно.

– Что это? – Ладин ткнул пальцем в значки лагеря, помеченные красным.

Солак улыбнулся:

– Это место дислокации вверенных вам людей.

Сын Хозяев Еруды кивнул, потер рукой подбородок и указал на синий треугольник, на реке неподалеку от границы.

– Большой город?

– Анак, – огненнолисый улыбнулся, – наша столица.

Ладин покачал головой, не дело держать столицу так близко от границы, но ничего не сказал. Припомнил, что при деде Иллария Тору оттяпала значительный кусок Краны, а до этого столица располагалась в глубине страны. По карте вопросов не было, оставалось проверить, насколько изображение на бумаге соответствует действительности.

– Осмотритесь по пути. На вашей совести западная часть торейского фронта, восточной будет командовать другой человек, – Солак наморщил лоб. – Убрать бы с дороги торейцев, а с Лароком мы как-нибудь сладим.

Виленвиец кивнул, он знал лучше других – убрать торейцев трудно, но не невозможно.

Огненнолисый покинул комнату. Шаг его был тверд, но почти неслышим, движения точны и не лишены грациозности. Ладин тряхнул головой, отгоняя дурацкие мысли о сходстве людей и их покровителей.

Медлить не было смысла, виленвиец отправился поторопить своего напарника.

Вчера в полдень остальные семеро спутников виленвийца двинулись обратно в Град Двенадцати богов, в Кране остался лишь его секретарь Хон – совсем еще зеленый мальчишка. Долговязый, щуплый, с большущими карими глазами. Ладин подозревал, он и оружием владеет не пойми как. Случись чего, помощи от него с гулькин нос, но зато расторопный, местным языком владеет отменно, а на первых порах это самое важное. Сын Хозяев Еруды, помимо родного виленвийского, сносно изъяснялся на торейском, языке супруги, и ланарийском, языке деда – Рокана Победителя, но кранский отчего-то давался ему с трудом. Он легко понимал написанное, но на слух ничего не воспринималось. Виленвиец, впрочем, надеялся в ближайшее время устранить эту досадную оплошность.

Через четверть часа мужчины отправились в дорогу. Ладин время от времени поторапливал секретаря, юноша смотрел по сторонам с таким интересом, что рисковал потеряться. Лошади резво скакали по пыльной сухой дороге, солнце только начинало свой путь, а в воздухе еще витала утренняя прохлада. Солак придержал коня и, перейдя на шаг, поравнялся с Ладином.

– Нам придется сделать крюк, надо заехать в Анак, передать документы. Это не займет больше пары дней. А там и до границы рукой подать, – огненнолисый снова изобразил сожаление.

Виленвиец пожал плечами.

– Я с удовольствием посмотрю на вашу столицу. Я слышал от деда, что такого святилища, как у вас, он нигде больше не встречал, а видел он многое, впору легенды слагать.

Лицо спутника озарилось довольной улыбкой.

– У нас почти две сотни богов, каждому клану – по покровителю. Статуи в святилище одна краше другой, каждый старается задобрить и поблагодарить своего защитника. За день ничего и не посмотришь толком, но если захотите, я могу показать самых красивых идолов.

Сын хозяев Еруды кивнул. Солак снова пустил коня рысью.

– Мы налегке, если не останавливаться надолго, успеем в Анак завтра к обеду.

Гость старался не отставать от провожатого. Перед глазами будто мелькал учебник по геометрии: все вокруг выверено, гладко и однозначно. Много зелени, ровные широкие дороги, даже встречные люди – и те будто несут перед собой бумагу с описанием, кто они и откуда. Судьба каждого высечена на правой руке.

Они проехали мимо серого мраморного здания в форме вытянутого пятиугольника. Сын Хозяев Еруды долго смотрел на него, прежде чем понял, что этот пятиугольник – ключ с треугольной головкой и длинным хвостовиком. Хвостовик весь состоял из невысокого постамента и громадных колонн, удерживающих кроваво-красную крышу. А треугольник головки представлял собой башню с узкими окнами. Внутри хвостовика ходили женщины в белых одеждах, все как одна с длинными распущенными волосами.

– Что это? – поинтересовался виленвиец у провожатого.

– Храм смерти, – Солак кинул на здание беглый взгляд и отвернулся. – Пес-ключник охраняет ворота в Вечный лес. Ему служат безликие – те, кто не знает своего клана. Когда кто-то умирает, именно служители смерти приносят в жертву поросенка перед погребением. Они же отвечают за ритуал. Все нужно делать правильно, чтобы у пса-ключника не было повода не пустить в Вечный лес.

Ладину стало не по себе.

– Ну и занятие, – вполголоса пробормотал он.

– Им есть чем развлечься, – подмигнул Солак, – мужчины могут пойти в армию, а женщины – найти себе покровителя и жить в свое удовольствие в свободное от храмовых обязанностей время.

Виленвиец ухмыльнулся.

– Есть желающие купить женщину?

– Бывает, – огненнолисый пожал плечами. – У нас принято договариваться о союзе детей, когда сочетаются браком родители. Судьба часто подкидывает сюрпризы. Кому-то приходится ждать свою половину десять, а то и двадцать лет. Дочерей все равно стараются пристроить раньше, меняют договоренности, предлагают других членов клана, а мужчины терпеливо ждут. Так почему бы не скоротать время с безликой? Не самый плохой вариант.

Сын Хозяев Еруды молча кивнул. Сказать ему было нечего. Нет, в Виленвии тоже договаривались о браке детей, подписывали бумаги, иногда даже оговаривали неустойки в случае расторжения помолвки, но обычно это делалось с согласия молодых. Да и свободы в Виленвии было больше, многие пары сочетались, зная, что ждут наследников. Единственное, чего не признавали виленвийцы – измен и разводов. Виленвиец мог долго выбирать пару, но если уж выбрал, должен принадлежать ей до конца.

Весна была на излете: теплый воздух, густо-синее небо с редкими облаками, незатейливо поющие птички, запах кожи, лошадей и – о боги за что! – фиалок. Ладин пытался увидеть эти цветы хоть где-то, но тщетно, зато запах и не думал прятаться. К вечеру виленвийцу казалось, что он сошел с ума.

Они остановились на ночлег в добротном и чистом постоялом дворе. Хозяин, пожилой расторопный мужчина с яркой пичужкой на правой руке, вежливо приветствовал их. Путники пристроили лошадей, забросили вещи в комнаты на втором этаже и уселись ужинать в большом зале на первом. Народу вокруг было немного. Пяток пьяных мужских компаний, невнятная парочка и длинноволосая, странно одетая женщина, сидящая за ужином в самом дальнем конце зала. Ладин посмотрел на ее руки. Света было явно не так много, как хотелось, но Ладин хорошо разглядел изображение оскалившегося пса на левой, а не на правой руке. Вполголоса спросил Солака о ней.

– Безликая, в свободное от занятий в храме время, – двусмысленно подмигнул он в ответ. Появился хозяин с бутылкой.

– Позвольте господа, очень рекомендую, лучшее вино наших киросских соседей.

Мужчины благодарно закивали. Усталость брала свое, и выпивка была кстати. Хозяин разлил напиток и ушел. Огненнолисый пригубил первым и, довольный, продолжил трапезу. Сын Хозяев Еруды тоже сделал два крупных глотка. Он изменился в лице и произнес самое мерзкое виленвийское ругательство. Секретарь покрылся легким румянцем, господин нечасто позволял себе подобное, и Хон никак не мог привыкнуть. Солак внимательно посмотрел на гостя. Тот шумно выдохнул.

– Оно фиалковое!

Провожатый удивленно приподнял уголок губ.

– Конечно. Оно же киросское. Другого они не пьют.

– Боги, за что? – Ладин прикрыл глаза ладонью. – С позавчерашнего вечера меня преследует запах этих цветов, а теперь еще и вино. Проклятие какое-то!

Огненнолисый захохотал, да так громко, что парочка рядом удивленно уставилась на него. Он позвал хозяина, шепнул тому пару слов, и бутыль поменяли на превосходный виноградный напиток без лишних примесей. Наполнив им бокал виленвийца, Солак объяснил.

– На прошлой неделе конунг Киросы просил руки Илы, сестры Иллария, для своего старшего сына. Не знаю, кто ему поведал о ее любви к фиалкам, но в подарок они передали пять бутылей фиалкового масла и дорогой шелковый плащ. Упаковали подношение плохо, бутыли побились по дороге. Из ящика по капле утекало масло, но никто этого не заметил, и пока гостинец дошел до Илы, фиалками пропах весь приграничный особняк. Про плащ и говорить нечего. Она так и оставила его в библиотеке на одной из полок. Она велела прихватить его вместе с документами, скорее всего, надеясь, что запах успеет выветриться.

Ладин еще раз громко вздохнул и, опустошив свой бокал, налил себе снова.

– Илу зовут Иллария?

– Да. Родились они одновременно, а родовое имя для старшего ребенка одно. Она – Иллария, он – Илларий, – Солак потер свою лысую голову.

– Когда назначили свадьбу? – Поинтересовался Ладин, мысленно прикидывая, не повредит ли брак Илы с киросским наследником Виленвии.

Солак ухмыльнулся и покачал головой.

– Ила отказала ему. Как, впрочем, и всем остальным.

– Много претендентов? Она такая красавица?

– Судить не берусь. Скорее, партия выгодная. Женщина она своеобразная… – провожатый осекся, помолчал мгновение, но после, будто вспомнив что-то важное, раздухарился. – Вы сами ее увидите, если она не в отъезде. Думаю, нас пригласят на завтрак или ужин.

– Звучит многообещающе, – сын Хозяев Еруды понимающе подмигнул.

Солак в который раз покачал головой.

– Отнюдь. Мы с поручением от брата, в противном случае она бы не выползла из своей лаборатории ради нас.

В тоне Солака сквозило нечто среднее между благоговением и дружеской издевкой. Ладин выпил еще и уже настроился выяснить все подробности о сестре Иллария, но краем глаза заметил, что секретарь клюет носом и решил отпустить мальчишку спать. Завтра на рассвете ему предстоял путь на ближайшую приграничную заставу, куда должна прийти почта для его господина. Солак отправился спать следом за секретарем Ладина. Виленвиец выпил еще вина и ушел в отведенную ему комнату. Постель была чистой и свежей и, хвала богам, фиалками не пахла.