Жил Деюро где-то, затерянный в огромном Мегофорлинде. Там было все сразу – и сельское хозяйство, и промышленность и все это раскинулось на огромных площадях, все равно, в каком направлении идти по компасу – на холодный ли, леденящий душу Север, или на, манящий своей непомерной жарой и богатый витаминным столом, Юг, на цивилизованный ли Запад, привлекающий простаков обилием всевозможных купюр и наличием экологических катастроф, неизбежных в местах скопления большого количества людей.
Кстати, совершенно забыли про Восток, без которого обойтись никак нельзя, так как с той стороны ежедневно восходит известное всем светило, греет нас и освещает все те безобразия, которые, если бы не свет, и видны бы никому не были.
Единицей измерения в те времена была польза и степень ее извлечения не из какого-нибудь корня квадратного, а из взаимодействия человека с человеком.
Когда еще Деюро только родился, то сразу и подумал: «А какая, собственно говоря, мне от этого польза будет?» Оглянулся вокруг – всё как-то необустроено, дико. С ужасом подумал: «Эх, буду жить – только мучиться». Но раз родился, надо как-то приспосабливаться, знакомиться с обстановкой, обустраиваться».
Принесли его к матери, и принялся он завтракать, потом и отобедал, и отужинал, давясь, так как пища была весьма однообразная, зато калорийная и не за какими продуктами в магазин бегать не надо. Считайте, что повезло ему, потому что не лишили его удовольствия прикоснуться, а затем бережно хранить полученную информацию в сознании и подсознании.
Затерянное в недрах Мегофорлинда существо, что может оно сделать, какие запланированные подвиги может оно совершить, если вокруг столько препятствий, на преодоление которых расходуются все душевные силы, мощность накачанных мышц и накал разума, имеющий к концу дня такую температуру, что хоть вызывай пожарное подразделение в полной амуниции и с брандспойтом наперевес.
Да и с пожарным подразделением, естественно, легче не станет, сейчас же начнутся расспросы, вопросы и допросы. До конкретной помощи дело может и не дойти.
Нет, не станет вам легче от того, что они выльют вам на голову очередной ушат воды. Одни полы после них вытирать – сколько времени уйдет, да и наследят, как водиться, и все кругом поопрокидывают, оправдываясь, что служба такая.
Жизнь Деюры была совершенно серая на цвет и беспросветная.
Принимая участие, наравне с остальными, в броуновском движении, он столкнулся однажды с существом, имеющим противоположный заряд, после чего началось, как водится, громкое мяуканье по ночам, заставляющее соседей просыпаться и искать защиты у милиции.
Но милиция, к таким вещам, надо отдать ей должное, всегда относится достойно и с пониманием. Так что соседям, занимавшимся доносительством, пришлось утереться и переключиться на другие проблемы.
К глубокому сожалению, подруга, а особенно жена, которая сразу начинает полнеть от сытной замужней жизни, наголодавшись до этого, занимает слишком уж много места. И в малогабаритном помещении непросто найти свободный уголок, чтобы укрыться от ее домогательств.
Мало пользы от такого существа при ближайшем рассмотрении. Слишком много помады на губах, буквально всё перемазано, а смыть и оттереть – практически невозможно. Некстати здесь дает о себе знать высокое качество изделия.
В результате, наш герой остается один, потом следуют новые витки безрезультатного поиска подходящего варианта, а тут уж и старость подошла и связанная с ней потеря товарного вида, волос и зубов.
Конечно, все это можно опять вставить, нарядить на голову шапку, но внутренняя усталость окрашивает лицо в такие тона и придает ему такое унылое выражение, что люди просто бояться приближаться, подчиняясь инстинкту самосохранения.
И тут вдруг, ближе к вечеру, начинается просмотр какого-то интерактивного серила – сначала идет первая серия, в которой намечается завязка в сюжете. Видит он, будто бы, приходит к нему в гости не молодуха, искрящаяся энергией, а пожилая пенсионерка со своими проблемами, кстати, очень курносая, что для девочки, возможно и привлекательно, а пожилую даму уже перестает украшать, и просит она у него косу. «Дай-ка ты мне, милый человек, косу. Наметила, – говорит она, – я покосить тут, а то уж слишком всё заросло, да и на корм скоту, сам знаешь, необходимо сено».
– Ну, дам я тебе косу, – говорит он, – а мне какая от этого будет польза? Чем ты мне за это отплатишь?
А она говорит: «Не сомневайся. Я женщина памятливая, если что, где, когда обещала, выполняю, относясь к порученному делу и взятым на себя обязательствам ответственно и соблюдая намеченные сроки».
На другую ночь демонстрируется ему уже последующая, вторая серия, как потом выясняется с помощью телепрограммы, последняя. Причем, происходит опять не пассивное созерцание, а снова интерактивное действие, со всеми сопутствующими ощущениями, но без вашего согласия на участие в съемках.
Понимает он, что стоит на широком поле, и, как будто, он – трава, наряду с другими ему подобными.
Пригревает солнце, он млеет и нежится, глядя на облака и голубое небо.
Вдруг приходит на поле бригада косарей.
Но это только так говорится, а проще сказать – обычные деревенские мужики без всякой специальной униформы, некоторые даже и с явными признаками похмельного синдрома на лицах, как водится у нас в сельском хозяйстве на каждом шагу.
Примерив на глаз объем работ и поплевав перед началом на руки, согласно вековой традиции, они начинают косить траву направо и налево. При этом продвигаются вперед достаточно быстро, демонстрируя, нажитый не от хорошей жизни, профессионализм.
А возглавляет эту самодеятельную бригаду известная на селе, да и в других регионах, женщина-передовик, которая косит и шире, и чище.
Вот она его и скосила, причем все произошло очень быстро, практически безболезненно, как под наркозом.
Потом это сено долго ещё на поле лежало. Прело, прело. Дожди шли, а убрать было некому.
Так оно и пропало. Не принесло никакой пользы.
– Сейчас сверху посыплется снег, – объявил Дед Мороз, – Всё вокруг должно покрыться снегом и стать загадочным и таинственным. Это нужно для того, чтобы создавалось праздничное настроение.
– А ещё, чтобы заметать следы, – добавила Снегурка.
– Правильно, дочка, – согласился Дед Мороз.
– Ура, – закричали дети и запрыгали от радости.
А взрослые и в снег, и в Деда Мороза со Снегуркой не поверили.
– Странная какая-то парочка: он – старик, а она-то совсем молоденькая. Это кем же она ему приходится? То ли дочка, то внучка, то ли вообще неизвестно кто?
– Да внучка это, внучка, – закричали дети, – Кто же еще? Всегда вам надо всё испортить!
Дед Мороз не любил вопросов про возраст, про родственные отношения. Не стал ни перед кем оправдываться, а сразу приступил к главному, к делу всей жизни – начал поздравлять всех подряд с Новым Годом.
Тут, действительно, сверху посыпался снег, и все сомнения исчезли, а настроение сразу стало праздничным.
Вот, собственно говоря, в такой обстановке они и начали работать, странная эта, на первый взгляд, парочка.
В один подъезд зайдут, пройдутся по квартирам, набьют мешок гостинцами, извинятся перед жильцами, – мол, не взыщите, поздравят всех с Новым Годом и сразу в другой подъезд спешат. Там подарки раздают, пока мешок не опустеет. А потом – по-новой. И так целый день.
Популярность у этой парочки всегда была бешенная, да и работа сама по себе вроде непыльная, но предусмотренные жанром многократные повторения одного и того же текста чрезвычайно утомляли.
Закололо у Снегурки сначала в одном боку, потом в другом, в голове вдруг что-то щёлкнуло. А ведь совсем молодая ещё девушка была! Упала она на белый снег и отключилась. Так с улыбкой на лице и померла в самый разгар предновогодних гуляний.
Что тут делать? Отвезли её в морг. Будет встречать Новый Год там. С тамошними работниками. Кстати, и температура воздуха у них в хранилищах весьма комфортная для такого рода экземпляров.
А Дед Мороз наш загрустил, голову повесил. Как работать одному, то ли без дочки, то ли без внучки, то ли вообще неизвестно без кого.
Только не долго маялся он. Сработала умная голова. Засучил рукава и начал лепить новую Снегурку – то ли дочку, то ли внучку, то ли вообще неизвестно кого.
Дети помогали, снег на санках подвозили, лопаточками маленькими подгребали, подтаскивали из дому одежду. Иногда и без спроса брали. Случай-то уж больно специфический, время дорого, терять его на разговоры-то с родителями некогда.
Работали все дружно. Сам Дед наш не ожидал, что настоящую фигуру, со всеми необходимыми частями, удастся ему слепить, потому что раньше никогда такими делами заниматься не приходилось.
А получилось-то славно!
– Ну, как живая, – удивлялись прохожие. Подходили, щупали, не могли глаз оторвать.
Под конец, Дед Мороз наш весь народ от скульптуры своей отогнал. Остался со своим творением один на один. Сказал что надо, что в таких случаях говорить положено, – она и ожила: глазами захлопала, подбоченилась, да и пошла вокруг деда плясать.
Он так и сел от радости. «Значит, могу ещё что-то! Значит, способен на подвиги! За такое дело могут ещё и лауреата дать», – подумал. Потом махнул рукой, плюнул: «А не надо мне ничего!» – Взял он новую Снегурку за руку, то ли внучку, то ли дочку, то ли вообще неизвестно кого, и пошли они по улице, а снег их следы стал заметать, так как он являлся третьим участником этого новогоднего шоу.
И стали они в новом составе работать. В один подъезд зайдут, пройдутся по квартирам, набьют мешок гостинцами, извинятся перед жильцами – мол, не взыщите, поздравят всех с Новым Годом и тут же в следующий подъезд спешат. Там подарки раздают, пока мешок не опустеет, а потом – по-новой, то же самое.
Освоилась новоиспеченная ассистентка, вошла во вкус, голова у нее закружилась от дешевой популярности, завелась она, не может остановиться – улыбается всем подряд без разбора и поздравления распространяет направо и налево.
А вот Дед Мороз к тому времени уже прилично устал. Пожилой всё-таки человек. Может быть, мешок был слишком тяжелый. Кто его знает?
Закололо у него сначала в одном боку, потом в другом, потом в голове что-то щёлкнуло, отключился он, упал на белый снег. Подбежали дети, подбежали взрослые: «Что такое? Что случилось?» А он лежит, не дышит. Отработал свой ресурс.
Ну, отвезли его в морг, будет встречать Новый Год там, с тамошними работниками.
А Снегурка новая, как осталась одна, растерялась совсем, не знает что делать. Стоит, руки растопырила, уже не улыбается, и вид у неё совершенно непраздничный сделался, а даже подозрительный какой-то.
Тут, что ли кто донёс, то ли еще что, в общем, подъехала милицейская машина, посадили её в автомобиль с фасоном, да и повезли в отделение.
Дело даже хотели шить, припомнили, как они с Дедом по квартирам ходили. А она, возьми да и растай по дороге.
О проекте
О подписке