Выпытывать у него интимные подробности не хотелось. Как и портить чудесный день очередной ссорой, без которой не обойдется, если я стану расспрашивать, как он дошел до жизни такой. Муж снова встопорщит иголки, как ёж, станет цедить слова, хмуриться… Оно мне надо?

– Давайте в другой раз? Расскажите лучше о себе.

– Что рассказать? – спросил он после паузы.

– Да что угодно, – отмахнулась я и, прикрыв глаза ладонью, мечтательно уставилась в небо. Вон то облако похоже на фрагмент ДНК. – Что вам интересно, что вы любите, чем живете.

Он озадаченно помолчал.

– Люблю… Много чего люблю. Семью. Животных, особенно лошадей. Люблю читать, люблю пирог с печенью и терпеть не могу овсянку. Вам правда это интересно?

– Почему нет? – я чувствовала себя легкой и безмятежной, как то самое облачко, проплывающее над моей головой. – Человек состоит из этих «люблю» и «не люблю». Я, например, терпеть не могу раннее утро и молоко с пенками.

– Кто бы мог подумать? – теперь в голосе барона звучал едва сдерживаемый смех. – Неужели кто-то их любит?

– Моя сестра, – ответила я с готовностью. – Ирэн на ногах еще до рассвета. Она обожает теплое молоко с медом и…

– Перестаньте! – с шутливым гневом потребовал он. – Иначе я за себя не ручаюсь. Кажется, у нас есть ветчина, сыр и фрукты. Хотите?

– Если это была попытка меня отвлечь, – я скосила на него глаза. Фицуильям наконец перестал держаться навытяжку. Даже узел галстука ослабил! – то она удалась. Давайте сюда ваши вкусности.

Кроме перечисленного, в корзинке оказались еще изюм, курага и лукошко со спелой клубникой. К ней не хватало сливок, но и без них пиршество удалось.

Чувствуя себя сытой кошкой, я сполоснула руки в ледяной – до мурашек – воде и с сожалением отказалась от мысли пройтись босиком по мелководью. Так и простуду подхватить недолго.

– Поедем обратно? – предложил барон негромко. – Или можем покататься на лодке.

– Ваше чудище нас не сожрет? – пошутила я, обернувшись.

Он сидел на покрывале и смотрел мимо. Спохватившись, перевел взгляд на меня и поддразнил:

– Если уж вами даже мама подавилась…

Я предпочла считать это комплиментом. Посмотрела на солнце, стоящее почти в зените, и вздохнула. Возвращаться в замок не хотелось до дрожи в пальцах, даже предстоящее исследование не радовало. Все равно лаборатории пока нет, а теоретическая часть навевала скуку и уныние. Расспрашивать домочадцев и рыться в пыльных хрониках – то еще удовольствие.

– Давайте покатаемся.

Оставив пиджак и прочие вещи на берегу – вряд ли в этом уединенном уголке найдется прохожий, который позарится на корзинку для пикника – барон усадил меня в вытащенную из-под ивы лодку и, оттолкнув ее от берега, запрыгнул внутрь.

Суденышко опасно покачнулось, но устояло. Мужчина взялся за весла. Греб он так ровно и красиво, что я даже засмотрелась. Солнце золотило его макушку, тихо скрипели уключины, плескалась вода, лодка легко и плавно скользила все дальше от берега.

– Где вы так научились?

– В университете, – хмыкнул он, даже не слишком запыхавшись. Глаза у него блестели, под тонкой рубашкой перекатывались крепкие мускулы, лицо лучилось чистой мальчишеской радостью. – У нас поощряли греблю. Жаль, теперь редко удается…

Он осекся и мотнул головой, словно отгоняя неприятную мысль.

– Вы учились на врача? – спрашивать, почему редко, я не стала. Понятно же, что барону Мэлоуэну не до таких забав.

– Ветеринара, – поправил он. – Я чуть было не стал «конским доктором».

Последнее он произнес с иронией, явно кого-то передразнивая.

– Но не практиковали? – поинтересовалась я, опуская ладонь за борт.

Ближе к центру озера вода была настолько холодной, что аж зубы свело.

– Всерьез нет, – он бросил на меня короткий взгляд. – Я как раз закончил учебу, когда на меня свалилось это баронство.

Что-то не слышно радости в голосе.

Задать следующий вопрос я не успела. Опущенную в воду руку вдруг прострелило болью. Рывок – и я полетела в озеро, не успев даже закричать.

Я тяжело плюхнулась в воду. Обжигающий холод сковал тело, и я забилась, бестолково молотя руками по воде. Пытаясь удержаться, вынырнуть, глотнуть воздуха…

Что-то тащило меня вниз. Упорно, настойчиво, не давая отдышаться. Ног я уже не чувствовала. Их сначала прошило болью, а потом словно сковало льдом.

Перед глазами было темно. Ужас – первобытный, глубинный ужас – завладел мной. Выпрыгнуть, вырваться. Из ледяной воды – к теплому солнцу, к воздуху!

Но сил почти не осталось…

Когда что-то обхватило меня за талию, я лишь вяло брыкнулась. И так же заторможено удивилась, когда поволокло меня не в глубину, а наоборот, вверх.

Воздух! Я хватала его ртом, давясь и кашляя, и все никак не могла надышаться.

Потом вдруг поняла, что сижу на берегу, на покрывале. Меня била крупная дрожь, в лицо тревожно заглядывал… Донал, с которого потоком лила вода.

– Миледи? Как вы? – я не ответила, поэтому он осторожно встряхнул меня за плечи. – Миледи?

– Н-не называйте меня так! – простучала зубами я. Это что же, он меня вытащил? – Я… ног не чувствую.

И судорожно всхлипнула. На первый взгляд, ноги мои были на месте – посиневшие от холода и… с синяками на голени и щиколотках. От вида уродливых сине-багровых пятен на коже меня затрясло. Зато рука, на удивление, осталась цела, только манжета платья отодрана с мясом. Видимо, дернули не за кисть, как мне с перепугу показалось, а за рукав.

Донал нахмурился. Сжал челюсти так, что проступили желваки. Затем, глубоко вздохнув, опустился на колени и принялся растирать мои ступни. Поначалу я не чувствовала ничего, ни смущения, ни даже прикосновений. Потом пришла боль, такая острая, что из глаз брызнули слезы.

– Потерпите, Грета, – попросил он чуть слышно.

Или мне померещилось?

В следующий момент его бесцеремонно отодвинули в сторону, а передо мной присел на корточки Фицуильям. Тоже мокрый, только с волос не текло.

– Спасибо, Донал, дальше я сам. Маргарита, дорогая, как вы?

– Холодно, – сипло призналась я. – Что это было?

– Китти, – процедил Донал, чем вызвал недовольный взгляд хозяина.

Он раздраженно дернул плечом и скрестил руки на груди. Мокрая рубашка обрисовала широкие плечи и плоский живот, брюки облепили бедра, как вторая кожа. Донал не дрожал, только чуть заметно ежился.

Мне было не до смущения. Я лишь безразлично подумала, что сама вряд ли выгляжу лучше. Тонкий хлопок платья, намокнув, не скрывал вообще ничего, волосы змеями вились по шее и груди, хоть как-то ее прикрывая.

– Перестань пугать Маргариту! – отчеканил барон зло и набросил мне на плечи свой пиджак, еще и в плед завернул.

– Даже не думал, – отозвался Донал ровно и отвернулся к воде. Лодка покачивалась почти в центре озера – видимо, барон сиганул вслед за мной, а потом не стал возвращаться.

Интересно, как Донал вообще тут оказался? Лошади не видно, разве что пешком пришел. Вялое любопытство шевельнулось и тут же угасло. Какая разница? Главное, что вовремя.

– Вам лучше вернуться в замок, – сухо посоветовал Донал, не оборачиваясь. – Иначе купание в озере может закончиться для миледи простудой.

У меня невольно вырвался смешок. Купание!

Барон ничего не ответил, лишь подхватил меня на руки и усадил на лошадь. И, не заботясь об остатках пикника, легко взлетел в седло.

– Как же мистер Грин? – спросила я хрипло, когда барон двинул жеребца с места. Горло начинало саднить. – Он ведь тоже промок.

– Ничего страшного, – буркнул барон не очень-то довольно. – Он крепкий.

И пустил лошадь рысью, оставив проклятое озеро за спиной.

***

На обратном пути было не до любования видами. Меня потряхивало от переохлаждения и запоздалого страха.

– Маргарита, не бойтесь, – шепот барона щекотал ухо. – Все в порядке, вы в безопасности.

И по голове погладил, как ребенка.

Теплый ветерок и жаркое июньское солнце подсушили волосы, пиджак впитал воду, так что когда во дворе замка барон снял меня с лошади, я даже смогла ему улыбнуться. В конце концов, ничего страшного не случилось, хотя напугалась я порядком.

– Простите за испорченную прогулку, – негромко попросил он. – Я не хотел вас огорчить.

– Что вы, это было… незабываемо! – искренне сказала я, внутренне содрогнувшись. – Интересно, можно ли получить образец тканей этого существа? Было бы любопытно выяснить, как возникла такая необычная мутация.

Глаза барона округлились, он расхохотался, запрокинув голову.

– Вы неподражаемы, Маргарита!

– Кхе-кхе, – подал голос забытый нами дворецкий, терпеливо дожидавшийся на пороге. – Прошу меня простить, милорд, миледи. Ваша матушка, господин барон, просила вас немедленно по прибытии заглянуть в лилейную гостиную.

– Что за спешка? – осведомился барон, нехотя оборачиваясь.

– Гости, милорд! – дворецкий сделал каменное лицо, хотя до Донала ему по этой части было далеко. – Мистер Локуэлл с дочерью, а также… мистер Адам Скотт.

Судя по тому, как нахмурился Фицуильям, многозначительная пауза перед именем последнего гостя мне не почудилась.

– Что здесь делает этот прощелыга? – зло выдохнул барон, хлопнув себя перчаткой по бедру.

Губы дворецкого дрогнули в тщательно скрываемой улыбке.

– Осмелюсь заметить, очаровывает миссис и мисс Скотт, милорд.

Безоблачно голубые глаза барона потемнели.

– Очаровывает? – повторил он с расстановкой. – Маргарита, дорогая, пойдемте со мной.

Вопрос «куда» я опустила, как дурацкий.

– В таком виде? – я выразительно оглядела мокрое платье, слипшиеся волосы и мужской пиджак, накинутый на плечи.

– Всего на несколько минут, – в тоне мужа послышались умоляющие нотки, и я сдалась и взяла его под локоть.

Рука об руку мы направились к загадочным гостям. По правде говоря, я сгорала от любопытства. Каков этот Адам Скотт, при одном звуке имени которого у Фицуильяма дым из ушей идет? Интересно же взглянуть на потерянного наследника, претендующего на свой кусок пирога. Да что там, на весь пирог! Баронство Мэлоуэн – майорат, оно целиком достанется одному-единственному счастливчику.

Мы вихрем пронеслись по коридорам замка, лишь на подходе к нужной комнате Фицуильям замедлил шаг, чтобы отдышаться. Так что в гостиную мы вошли степенно и плавно, как любящая и дружная пара.

И произвели фурор. Свекровь запнулась на полуслове и совсем не аристократично вытаращила глаза. Почтительно внимавший ей молодой человек лет двадцати пяти – двадцати семи обернулся и застыл с приоткрытым ртом, сестры барона и некрасивая девица с длинным носом и печально обвисшими русыми кудрями застыли с чашками в руках. Последний из присутствующих, краснолицый здоровяк средних лет с поредевшими волосами, молодецки крякнул, пригладил пышные усы и пробормотал что-то вроде: «Дело молодое»

Немая сцена длилась с минуту.

– Фицуильям, дорогой, что случилось?! – схватилась за сердце свекровь. – Несчастье?

Барон поцеловал ей руку.

– Глупости, мама. Мы в полном порядке. Просто… купались.

– Купались? – переспросила она недоверчиво. «Топились» нашему жалкому виду явно подходило больше. Потом спохватилась и фальшиво улыбнулась: – Дорогой мой, вам нужно срочно выпить чего-нибудь горячего! Маргарита могла замерзнуть и простудиться.

И одарила меня притворно заботливым взглядом. Я ответила сияющей улыбкой. Я наверняка походила на мокрого котенка, но в этом нет моей вины.