«Ключ. У меня есть ключ…»

Марье Васильевне

 
Ключ. У меня есть ключ.
Ключ к твоему сердцу.
Имеет кто его – везуч.
Отворю потайную дверцу.
 
 
Твоё сердце простит измену…
Всё простит и всё позволит,
Это его лишь неволит —
Нужно устроить сцену.
 
 
Будет сердце сгорать
От нетерпенья опять.
Ты будешь жалостно глядеть.
Тебе придётся пожалеть.
 
 
Ты знаешь, был один кот,
Стёпой его величали.
Так он вот так прибегал,
Когда видел меня в печали.
 
 
Он также смотрел на меня.
Он тёрся о ноги нежно,
Мяукая всё и любя
В тот миг лишь меня безбрежно.
 
 
Жалостливый был очень
(Послушай, я не морочу….!)
В марте, в начале, родился.
Он – рыба, и был он так мил весь.
 
 
А потом ещё была кошка.
Стёпка умер. Храни его душу.
Стоит мне крикнуть немножко —
Прибежит, всю мебель порушит.
 
 
Прибежит и, ласкаясь, мурлычет,
Будто кошка котеночка кличет.
Как Степашка, на слёзы, на крик
Прибегала она в один миг.
 
 
Слезами тебя не растрогать.
Как груди твои мне потрогать?
Ещё ты мне что прикажешь?
Буду кричать я даже.
 
 
Истерику закатить,
Чтобы тебя приручить.
Посуду лучшую бить,
Чтоб ты так глядела нежно,
Взволнованно и мятежно.
 
 
Холодна, высока и тонка
И хороша так, краля.
Как покорить тогда,
Если она такая.
 
 
Как растопить ледник?
Сердце растает вмиг,
Знаю, живу покуда, —
Лишь полетит посуда.
Вдребезги и об пол,
Когда перебит набор.
 
 
…Милый и нежный, чёрный
И самый лучший на свете.
Изящный, простой и покорный.
Любил – лишь как маму дети.
 
 
Злобная мелкая сучка.
Белая злючка-вонючка.
 
 
Сиамка – и всё тут сказано.
На сто пятый раз наказана, —
Изодрала все обои.
Хоть вылей ей в морду помои.
 
 
Ты тоже почти черна.
Волосам твоим нет числа.
Рассыпаются мелкими кольцами
По плечам. Я твоими волосьями
 
 
Любуюся, знаешь, как шибко.
Никогда не скользнёт улыбка
По тонким твоим губам.
Глаза карие – вамп.
 
 
Умный взгляд карих глаз,
И бриллиант – не топаз.
Почти всегда подведённых,
И толпе покорённых
Тобой у ног лишь лежать.
Прикажешь ты – не вставать.
 
 
Идёшь ты – сердце замрёт.
А ты знаешь чешешь вперёд.
Идёшь так, словно царица
Иль какая там важная птица.
 
 
Твои власы роскошные
Волной спадают с плеч.
Хоть речи мои тошные,
Я буду их беречь.
 
 
Как зеницу ока,
До самой до глубокой
Ночи гладить их.
От всех волос твоих
Сойду я уж с ума.
Без них мне не мила
И матушка-Земля.
 
 
Изящная, стройные ножки…
Ну, Манька, ну в точь моя кошка.
 
 
Мисс Грация. Мисс полёт.
Нет. Грацией был мой кот…
 
 
От волос этой крали
В обморок вы бы упали.
От шарма её и лоска
Померло б целое войско.
 
 
Сдурело б по крайней мере.
Равно бы снесло потери.
 
 
Ваши слёзы её не тронут.
Пусть все ваши надежды тонут.
Никогда я баб не пойму,
Когда столько краль, почему
Внимания не обращают.
Поциков лишь обожают.
 
 
По поцикам лишь вздыхают.
Лишь поциков провожают
Взглядом, им распевают
Сомнительные романсы,
Как Есенина Стансы.
 
 
Ты такая точь-в-точь моя кошка.
Вы похожи с ней даже немножко.
В грации, лоске – две Мани.
Обе любите спать на диване.
 
 
Ключ. У меня есть ключ.
Ключ к твоему сердцу.
Кто имеет его – везуч.
Отворю потайную дверцу.
 
 
К каждой девушке свой подход.
У меня их целая связка.
Но что от них меня ждёт?
Какая ещё там развязка!
 

12/13 марта 2011

«А душа моя чуть на плаву…»

 
А душа моя чуть на плаву,
Видя смерти уж сон наяву, —
Если я на тебя не взгляну,
На меня не посмотришь ты даже,
А душа в чём-то чёрном, как в саже.
Нет, ей было, наверное, гаже…
 
 
Ведь я знаю, как сладко болит
От истомы в груди твоей сердце.
Оно мечется, но шевелит
Еле воздух вдыхаемый грудь,
Так что воздух тот не протолкнуть.
Что в души твоей храмину дверца
 
 
Отперта. О! Я чувствую это.
О, я знаю, дождусь я ответа
(Всё почувствует сердце поэта)
От тебя не когда там нибудь,
Я молю – посмелее же будь,
Чтоб в пучине мне не утонуть.
 
 
Ты такая одна лучше всех.
Ты моей была все эти годы.
Отчего-то имея успех
У тебя… Пусть и только сейчас
Повстречались мы, каждый из нас
Без другого жил будто в пустыне.
Мы в условленный встретились час.
И всегда будем вместе отныне.
 

15/16 марта 2011

Анич

 
Вырвали сердце
Мне из груди.
Сможешь ты в дверцу
К милой дойти?
Чтоб на нём не осталось и мети,
От того, как жилось мне на свете.
 
 
Посмотри, злая ночь.
Волки бродят вокруг.
Марса, Солнца ты дочь
И Венеры, мой друг.
 
 
Погляди, кругом бродят шакалы,
Чтоб покоя в пути том не дали.
 
 
Тебе тело порвут все шакалы.
На съеденье отправишься в скалы.
 
 
Сердце вырвали мне и сказали:
Доползёшь ты к любимой едва ли…
 
 
Ну, а если ты все ж,
Не смотря… доползёшь,
Будет свадьба в тот час,
Лишь узришь омут глаз.
 
 
Даст Венера Любовь.
Марс взорвёт твою кровь.
Потому даст отвагу, —
Трусу будто бы брагу.
 
 
Даст совет в лютой драке.
Солнце путь осветит.
Сердце – будто бы факел,
Словно Солнце горит.
 
 
Тело рвали шакалы
Сотни, тысячи раз,
Гор кремнистых обвалы
Нарушали не раз.
 
 
Путь к любимой моей дорогой,
Путь к тебе – моё всё – неземной.
 
 
Когда не было сил,
На руках ангел нёс.
Чтоб средь новых могил
Места мне не нашлось.
 
 
Чтобы в целости сердце доставить
Той, кто может единственно править…
 
 
Мне сберечь всё хотелось
Драгоценный секрет, —
Что в руках моих грелось —
И аналогов нет…
 
 
Хоть одежды все в клочья.
Кости целы мои.
И иду в злую ночь я, —
Ноги могут идти.
 
 
Лишь сберечь б своё сердце в руках.
Чтоб его не коснулся и страх.
 
 
Не то шрам вдруг какой,
Упаси меня Бог.
Кто сюрприз дорогой
Для тебя не сберёг…
 
 
Сберегу я, не будет царапины.
Пусть всё тело порвут моё лапины.
 
 
Но устали уж ноги.
Я ползу в темноте
В суете и тревоге.
Брезжит свет на холме.
 
 
Скоро, скоро, я буду в объятьях
У моей драгоценнейшей в платье.
 
 
Но что стало с тобою?
Я стою пред тобой,
Протянувши рукою
Мой сюрприз дорогой,
Тупя взор неживой – мой подарок.
И горю, хоть и вечер не жарок.
 
 
Я до смерти запомню
Твой жестокий урок.
Что-то силилась вспомнить.
Был тебе невдомёк…
 
 
«Мне на что твоё бедное сердце?» —
Ты сказала. Захлопнулась дверца.
 
 
Ничему не внимающий взор
Карих глаз.
 
 
И нелепый укор.
Всё понятно без фраз.
 
 
Не сказала, уста промолчали.
Мне глаза твои кари сказали.
 
 
Меня били шакалы
Сотни тысячи раз.
Мне ничто, лишь в начале
Было как-то… Сейчас
 
 
Я стою, и в крови моё сердце.
Предо мною захлопнулась дверца.
 
 
Не сказав ничего.
Ты лишь взор обратила.
Сердце нежно моё
Не взяла и – убила.
 
 
Сходило с рук всё кому?
Влюблённому лишь одному,
Кого не ранило ни разу,
Убит сейчас твоим отказом.
 
 
Кто сердце трепетное спас
От тысяч посторонних глаз,
Клыков, зубов и от камней, —
Убитый горестью своей,
 
 
И без царапины, в крови,
Разбил о камни. Без любви
Упал туда же навзничь
Непобедимый Анич.
 

4\5 апреля (ночь) 2011

«Ты ушла, всё как будто из мрака…»

 
Ты ушла, всё как будто из мрака.
Хочет лаять на псарне собака.
Но не может, застыла она.
Ты покинула дом. Ты ушла.
И слуга, разносивший еду,
Как и все, он застыл на ходу.
Есть в камине красивом огонь.
Никого лишь не греет. Ладонь
Ты подставь, поднеси ты к нему
Обожжёшься? Нет, нет. Почему?
Он застыл. Словно каменный стал.
Как случился во время провал.
Ты ушла. Дела нет никому.
Что? Зачем? И когда? Почему?
Дела б не было даже и раньше.
А теперь всё забыто. Хоть глянь же.
И я тоже, как все, здесь стою.
С самых пор, как ушла ты в одну
Из ночей к своему от меня,
К своему ты. Хотя ты – моя!
Лишь зрачками вожу по стеклу.
Я на действо всё тайно гляжу,
На бездействие, верно, скажу.
Я сказать, что хочу – но молчу.
Тебя нет ведь со мной, тебя рядом.
Вот войдёшь ты, коснувшися взглядом
Моих глаз, в тот же час всё воскреснет.
Пропоёт надо мной нежну песню
Ангелочек с большими глазами.
Он-то знает, что есть между нами…
 
 
Но пока тебя нет почему-то.
Как застыла последня минута, —
Всё не движется, даж не спеша, —
Та, в которую прочь ты ушла.
 
 
Разве хочешь ты, чтобы и дальше
Было так, что застыл в своей фальши,
В своей гнусной игре суетливой
Мой лакей, – он немного красивый. —
Ведь со всеми, собака, учтив,
Хоть, конечно, немного красив. —
Разве хочешь ты, чтобы собака,
Так оскаливши пасть, забияка,
Всё стояла на том самом месте,
Где последний её раз застала.
Ты так многое в жизни видала?
Ты так многое знаешь о мести?
Не такая ты, я это знаю.
 
 
Просто выдалась ночка такая.
Ты не знаешь, что замер слуга.
Не попала во чрево еда.
Что огонь – неживой – не горит.
Что мой кот, будто мёртвый, лежит.
Что войдёшь ты, вернётся всё вспять,
Что вернёшься, и будет опять
Мой лакей всё бесстыдно так льстить.
И слуга всем еду разносить.
И собака, очнувшись, поймёт…
Наконец-то закроет свой рот.
И что кот мой совсем не издох,
Что сейчас он издаст тихий вздох.
Но лежит он, как мёртвый, в тиши.
Тихо так, будто нет ни души.
Все застыли, и лишь только я
Шевелю всё зрачками зазря.
 
 
Если их мне закрыть в той тиши…
Просто кажется – люди ушли.
Но я чувствую – сердце не врёт:
Вот богиня сейчас в дом войдёт.
 

6 апреля (вечер) 2011

«Вот начнётся кровавая драка…»

 
Вот начнётся кровавая драка,
Так же лает на псарне собака,
Так же кот моет лапкою рот,
Так же носится с кошкою кот,
Так же всё, но как будто не так,
Так же всё, но на первый лишь взгляд,
Не умеет кто сердце читать,
Для кого чужда грусть – всё пустяк;
Если спросят они, не спеша:
Что не так? Я скажу: Ты ушла.
 
 
Всё на месте. Всё, вроде, на месте.
Так же думаю я о невесте.
Так же млеет в мечте той душа.
Всё как прежде. Одно. Ты ушла.
Ты ушла за каким-то… вдогонку.
Ты ушла, позабыв про девчонку.
 
 
Вот начнется кровавая драка.
Также лает на псарне собака.
Также кот моет лапкою рот.
Также с кошкою носится кот.
Также млеет в мечтах вся душа.
Всё как прежде. Одно. Ты ушла.
 
 
Всё идёт своим ходом давно.
Как всему было заведено.
 
 
Ты ушла, может быть, навсегда.
Да. Наверное. Так. Ты ушла…
 

6 апреля (вечер) 2011

«Мне нужно столько показать тебе полотен…»

 
Мне нужно столько показать тебе полотен,
Которых больше набралось, чем девять сотен.
Прекрасней всех там пышногрудые красавицы.
От их красот всех кавалеры яро давятся.
Мне нужно столько рассказать тебе историй,
Про громы грозные, про лес, про сине море.
Представь себе, меня просили уж не раз
Поведать тайну иль какой-нибудь рассказ.
Но не для них, ни для кого, моих историй
Их не коснётся ослепительный мой сказ.
Не заслужили то своим мерцаньем глаз.
Лишь ты одна моё почувствовала горе.
Тебе одной хочу я ночи напролёт
Всё говорить и говорить о всём на свете,
О всём, что знаю и не знаю наперёд.
Хочу я знать, как подрастают твои дети.
Ты мне расскажешь, ведь не правда – это так?
И для тебя, родной, то будет ведь пустяк.
Мне рассказать о своей жизни наяву,
Как ты живёшь, здоровье как и почему
Ты вышла замуж, что нашла такого в нём.
Ведь он не станет никогда твоим рабом.
А я же стану навсегда твоей рабыней,
И я твой раб навек, а ты – моя богиня.
Я поклоняться тебе буду, как святыне.
Как тот мальчишка вот на этой вот картине.
…Мне рассказать о своей жизни наяву.
Мне представлять уж недосуг всё, почему
Общаться можешь ты со всеми на планете.
В мои одни лишь ты никак златые сети
Не попадёшь, сколь не просили же тебя,
Сколь не твердили впрок тебе, что ты – моя.
Поверить в это не сочла ты, видно, нужным.
Ты хочешь тело отдавать лишь ласкам мужним.
Но не о том тебе хочу я рассказать…
Ты не видала столь прекрасные картины.
С них смотрят женщины и нежные мужчины.
Но несмотря и ни на это, даже с ними, —
Холстами, дом, он превратился в кучу хлама.
Пусть целы окна и невыбитая рама,
Но дом мой пуст – несноснейшая драма.
Пустует он без Госпожи – своей Хозяйки.
Лишь та войдёт – и вмиг все швабры и лентяйки
Быстрее примутся, за доброе, за дело.
Ну а пока. Лишь пустота. Всё помертвело.
Всё паутинами завешано, клопами
Всё провоняло, – что твориться между нами, —
Всё в доме том моём большом отражено.
И лучик света не проглянет мне в окно.
На все мои великолепные картины
Нависли тонны, тонны мерзки паутины.
Хочу, как прежде, всеми ими любоваться,
Хочу я лицами благими восхищаться.
Но не с кем радость мне мою ту разделить.
Ведь не со мною ты. Со мной не хочешь быть.
Мне без тебя, ты веришь, скверно так бывает.
О, знала б ты, как мои стены украшают
Холсты, висящие на них, когда играет
Прелестный солнца луч на милой златой раме.
Но я всё лгу. Живу я, как с волками.
Но я всё лгу, ты ведь всё знаешь, в доме – пусто,
Как в небожителя прескверном захолустье.
Как у реки вдруг пересохло будто устье,
И никуда вовек не денешься от хруста,
Когда крадёшься ты по полу, то хрустят
Как будто кости разной нехристи подряд.
Ад – будто стал весь пышный дом мой – мой дворец.
То дом разбитых и несчастнейших сердец.
Пусть одного лишь, моего лишь только, сердца.
Ты помнишь, как в свой храм захлопнула ты дверцу?
В свой храм святой большой прекраснейшего сердца.
Мрачно стоит средь пустоты моя усадьба.
О, никогда не будет сыграна здесь свадьба.
Всё ждёт одно – только прихода твоего.
А так всё умерло, по-прежнему темно. —
Да, дом красив был, но повыела всё плесень,
И никогда не раздадутся звуки песен —
Камин не греет, потому что не горит
И вовсе. Холод зимней стужей леденит
Живое всё. Хоть что же тут ещё живого?