Глава 2

Возможно, как любящая супруга я просто обязана была озаботиться удобным ночлегом для пивососущих особей. Но, во-первых, они еще не закончили борьбу с пивом (хотя перевес давно уже был на стороне пива), а во-вторых, я тоже знаток песенного наследия советского времени.

Что и не замедлила продемонстрировать, пафосно сообщив:

 
Забота наша такая,
Забота наша простая:
Жила бы страна родная,
И нету других забот!
 

Почему-то мне захотелось взять маленький красный флажок и задудеть в трубу. Все, пора спать.

А вот попытка мужа разобраться в хитросплетениях моих намеков, судя по всему, разрушила его мыслительный процесс окончательно. Лешка украсился своей фирменной улыбкой, предназначенной для плакатов и постеров, а затем радостно проорал:

– С Новым годом!

Да, это сильно. Достойный финал моего сюжета «Празднование будущим отцом своего статуса». Номинация на «Оскар» обеспечена.

Я пакостно хихикнула, выключила видеокамеру и пошла заниматься удобным ночлегом для нас с дочей. А папуля с дружком пусть сами разбираются.

Хотя они уже и так пребывали в почти разобранном состоянии.

Ничего, завтра утром придет Катерина, наша с Лешкой домоправительница, и вот тогда стахановская сборка ребятам обеспечена.

Подло, конечно, но заснула я со счастливой улыбкой, предвкушая утренние события.

А вкушать пришлось, еще толком не проснувшись.

– Алексей, вы меня убили! Неужели вы даже ни на минуту не задумались о содеянном! А вы, Виктор! Судя по тому, как ваши быстрые глазки бегут впереди ваших мыслей, вам стыдно!

В полусне мне привиделся легонький кошмарчик: круглые глазки Виктора, испуганно сверкая серыми радужками, убегают от толпы расхристанных мыслей, вооруженных исконным орудием пролетариата – булыжниками.

Пришлось проснуться окончательно.

А тайфун «Катерина» набирал обороты. Я закуталась в пушистый халат с кодовым названием «доброе утро» и поспешила к эпицентру. Надо все же выручать бедолаг, с них, думаю, уже вполне достаточно. Тем более что наша Катерина, женщина бесконечно добрая и заботливая, прекрасная хозяйка и вдохновенная кулинарка, обладает одним ма-а-аленьким недостатком: горластая она очень, сказывается южный темперамент. А учитывая ее рост и телосложение… и довольно специфическую манеру изъясняться…

В общем, когда Катерина в ударе, малознакомые с ней люди почему-то бледнеют и начинают лихорадочно искать туалет. Хорошо хоть «удар» случается нечасто.

Дверь в кухню была распахнута настежь. Вообще-то, пищеблок у нас просторный, это, скорее, кухня-столовая. Но сейчас двадцать два квадратных метра казались мне хрущевской каморкой.

На уютных диванчиках, послуживших, судя по всему, местом ночного отдыха бойцам пивного фронта, замерли два деревянных идола. Причем мастер, выстругавший эти поделки, явно не заморачивался особым сходством своих творений с человеком. Наметил слегка корявые ручки, прижатые к бокам, головы посадил на плечи, забыв о шее, плечи подтянул к ушам.

Единственное, что удалось мастеру, это глаза. Выпученные, испуганные, ничего не понимающие и очень страдающие. Внезапно взоры идолищ зажглись безумной надеждой. Зажигалкой, видимо, послужила я. Ладно, так уж и быть, вызываю огонь на себя:

– Доброе утро, Катерина! Что это вы так расшумелись?

Воронка смерча, с грохотом втягивающая в себя пустые бутылки, рыбьи останки и прочие следы преступления, мгновенно осела, превратившись в легкое завихрение. Катерина обернулась, всплеснула могучими руками и огорченно затрубила:

– Ой, Аннушка, разбудила я вас, да? Вы уж простите меня, но я как вошла, как увидела эту безобразию! А ведь они еще и табак употребляли! В доме беременная женщина, а им лень на террасу выйти!

– Мы хотели, но у нас не получилось, – проскрипел один из чурбанов, судя по карим глазам – Лешка. – А хомяк к тому времени спать уже ушел.

– Опять вы, Алексей, жену звериными кличками именуете! – укоризненно покачала головой Катерина. Слава богу, гроза стихает, удалось сменить тему. – Понимаю, что это для усиления моральной окраски, но пусть бы было там «звездочка», «лапочка», «солнышко». А то прямо жалко Аннушку, когда вы так обзываетесь!

– Да ничего страшного, мне нравится. А вы, Катерина, просто чудо. – Я подошла к домоправительнице и, привстав на цыпочки, чмокнула ее в свекольную щеку. – Не сердитесь на ребят, Леше ведь очень хотелось отпраздновать такое событие, а нельзя было. Вот они и дорвались с Виктором. Мальчики, вам душ принять не пора? – я повернулась к идолам и подмигнула.

И чурбаны мгновенно преобразись. Не скажу, что они стали ловкими и юркими рыбками, скорее больными остеохондрозом пингвинами, но кухню смогли покинуть самостоятельно, слегка опираясь плавниками о стену.

Катерина, убрав следы безобразия, накормила меня вкуснейшим завтраком, к концу которого, привлеченные ароматом крепкого кофе, подползли и виновники торжества. Выглядели они получше, передвигались вертикально, друг за дружку и за стенки не держались.

За что и были накормлены успокоившейся Катериной.

После чего Виктор вызвал такси и, смущенно улыбаясь и без конца извиняясь, отбыл домой.

Очень вовремя, надо сказать.

Судя по монотонному бухтению, доносившемуся из кухни, высказано было нашей домоправительницей еще не все. Такого падения нравов во вверенном ей семействе она не ожидала, поговорить об этом хотелось, вот только собеседников не было. Кроме кошки Сабрины, но она не психотерапевт, она скорее философ.

А мы с Лешкой заперлись в спальне и затаились. Катерина, как я уже упоминала, дама громогласная, но отходчивая. К обеду успокоится.

Глава 3

После столь знаменательного застолья Катерина всерьез обеспокоилась моральным обликом своего обожаемого подопечного. Или его психическим здоровьем?

Дровишек в костер заботы неутомимо подбрасывал сам подопечный. Всю оставшуюся до начала гастрольного тура неделю господин Майоров вел себя из рук вон плохо, празднуя будущее рождение дочки. Катерина снова и снова пыталась его урезонить. Мне оставалось только наблюдать со стороны за этой битвой титанов.

Разумеется, к началу гастролей победа устало курила в блиндаже Катерины. Хотя Лешка и попытался привлечь меня к диверсионным действиям, но эта попытка была обречена на провал изначально. Хватит с меня потрясений.

А вот Катерина мириться с моим нейтралитетом не желала. В ее понимании моя позиция была схожей со страусиной: муж гибнет в болоте вседозволенности, а жена голову в песок засунула.

Воображение, радостно взвизгнув, мгновенно спроецировало картинку: детская песочница в нашем дворе, истерически рыдающие от ужаса малыши, побледневшие мамаши на грани обморока, а посреди песочницы, среди разломанных ведерок и покореженных лопаток исполинским грибом торчит моя… мой…. Тыльная часть, в общем. Спровоцированная подлым воображением, я неосторожно хихикнула в самый, естественно, неподходящий момент.

Катерина, чья высокоморальная речь была прервана столь беспардонным образом, возмущенно засопела и больше не произнесла ни слова.

А на следующий день всучила мне огромный мешок правильных и умных мыслей, являющихся скрижалями вековой мудрости. Индиана Джонс, узрев сей раритет, потерял бы остатки рассудка: то была книга по домоводству, изданная в шестидесятых годах двадцатого века в СССР!

– Вот, Аннушка, – дрожь в голосе Катерины заставила меня встать по стойке «смирно» и вытереть моментально вспотевшие ладони о джинсы. – Эту книгу подарила мне на свадьбу мама! И я до сих пор помню, как все было волнительно! Помню, как что-то дрогнуло в моем сердце и слезы полились из моих голубых глаз. Когда жених увидел это, тоже начал плакать. К нам присоединилась свекровь. Потом моя мама и кое-кто из родни! Началась массовая истерика! – Катерина шумно высморкалась, промокнула подтаявшие глаза и вручила мне раритет, любовно упакованный в обложку для учебников. – Я по этой книге только и строила свои отношения с Василием, очень мудрая и полезная она, от сердца отрываю!

– Может, не надо? – робко пискнула я, с опаской разглядывая настольную книгу супругов Ухайдаченко. – Такая памятная вещь для вас.

– Так я же не насовсем отдаю, Аннушка, – домоправительница нежно обняла меня за плечи. Плечи прогнулись и заскрипели. – Почитайте сама, Алексею дайте, авось и получится супружество качественно улучшить. Возьмите, потом вернете.

Ценнейшая вещь оказалась, между прочим! Такого удовольствия я давненько не получала. Все какие-то буржуйские мне достаются удовольствия: Лешкины звонки и эсэмэски, спелая клубника, трогательное платье для беременных. А тут! Пиршество разума, торжество морального кодекса строителя коммунизма!

«Вы должны помнить, что к приходу мужа со службы нужно готовиться ежедневно. Подготовьте детей, умойте их, причешите и переоденьте в нарядную одежду. Они должны построиться и приветствовать отца. Для такого случая сами наденьте чистый передник и постарайтесь себя украсить – например, повяжите в волосы бант. В разговоры с мужем не вступайте. Помните, как сильно он устал. Молча накормите его, и лишь после того, как он прочитает газету, вы можете попытаться с ним заговорить».

Да, неправильно я жила до сих пор. Ни передника парадного нет, ни банта подходящего. Ну ничего, это дело поправимое. Правда, детей построить пока не получится, но я заменю строй барабаном.

В общем, вернулся Лешка с гастролей, а тут я: в переднике, с синим капроновым бантом на голове, бью в барабан свернутой газетой и преданно заглядываю мужу в глаза. Но молчу. Он же еще не евши и газетку не читавши!

– М-да. – Лешка поставил в угол чемодан и озадаченно почесал затылок. – Вот что-то мне подсказывает, что без нашей славной Катерины тут не обошлось.

Бью в барабан. Молчу. Марширую на месте. Бант (и не только он) ритмично подпрыгивает.

И ничего эротичного? Ну подумаешь, из одежды на мне только упомянутый передник и бант, ну и что?! Разве это повод отказаться от ужина, а уж тем более от газеты?!!

Мудрая книга Катерины пригодилась в этот вечер еще раз. Лешка иногда проникает за мной следом в ванную, чтобы намылить мне спинку. Но не в этот раз! Когда он соскользнул с кровати и направился было следом за мной, я подсунула ему фолиант с отмеченными строчками:

«После совершения интимного акта с женой вы должны позволить ей пойти в ванную, но следовать за ней не нужно, дайте ей побыть одной. Возможно, она захочет поплакать».

Думаете, он проникся? Ага, счаз!

А вот в ванную проник.

К концу июля моя талия стала вести себя самым эгоистичным образом. Она вдруг решила подло исчезнуть. И поскольку Лешка видел меня не постоянно, а в промежутках между гастролями, изменения моей фигуры каждый раз приводили его в восторг. Подчеркиваю – его, я же ничего веселого в этом не видела. Обожравшийся байбак, а не женщина!

Хотя, если честно, живот пока был мало заметен. Просто… А, ладно, это же временно.

Тем более что нежность и счастье, поселившиеся в глазах моего мужа, мгновенно растворяли в себе любые поползновения со стороны уныния.

Я с сомнением разглядывала гигантское количество пищевых запасов, кучно разместившихся на столе. Пищевые запасы с не меньшим сомнением рассматривали меня. Видимо, решили, что их приготовили как минимум на взвод голодных новобранцев. А тут всего лишь одна тетка невнятного размера. И что теперь? Пропадать, не пригодившись?!

Щелчок дверного замка вывел меня из ступора. Ура! Помощь прибыла!

Да еще какая! Впервые после знаменательного празднования к нам рискнул заглянуть Виктор.

Причем в прямом смысле слова – заглянуть. Бедняга жался у входной двери и, вытянув шею, пытался рассмотреть недра наших апартаментов.

– Ладно тебе, проходи, не загромождай прихожую. – Лешка подтолкнул своего администратора. – Иначе использую тебя по назначению.

– В смысле? – нервно дернулся Виктор.

– В качестве подставки для шляп. Хотя, если ты предпочитаешь, чтобы в тебя втыкали зонтики…

– Грубый, жестокий, бездушный человек, – администратор тяжело вздохнул. – Немудрено, что домработницу завел из бывших надзирательниц.

– Ты нашу Катерину не обижай, она очень добрая, просто остановиться вовремя не может, – вступилась я за нашу помощницу. – Но сейчас ее нет, она уже ушла. Отпросилась пораньше, к ней какая-то родственница приехала.

– Первая хорошая новость сегодня! – воодушевился Виктор. – А если мне что покушать дадут, я даже передумаю уходить в монастырь.

– Куда?

– В монастырь!

– В женский?

– Обижа-а-а-ешь, Анечка, – Виктор попытался придать лицу благостное выражение. Но почему-то получилось пакостное. – От такой жизни хочется удалиться, от мирской суеты, от скверны всякой, и проводить время в постах и молитвах…

– Вот и иди, на террасу, молись и постись, авось тебя осенит, как нашу проблему решить, – Лешка заботливо обнял приятеля за плечи и повел в гостиную. – А мы пока перекусим слегка, да?