Хотя нет, вру. Вечер получился замечательный. Сначала был аттракцион невиданной щедрости, наш папа с загадочным видом фокусника вытаскивал из чемодана все новые и новые подарки, не забыл никого, даже нашего пса.
– А это – Маю, – торжественно объявил Лешка, вытаскивая здоровенную костяху из прессованных жил. – Кстати, где он? Прячется, что ли?
– Доченька, – ласково пропела я, – сбегай, пожалуйста, в гардеробную, там на полочке аптечка наша. Возьми там клизму побольше и принеси маме.
– Зачем это? – насторожился Лешка. – Мой желудочно-кишечный тракт в полном порядке.
– Хорошая клизма – средство универсальное, в зависимости от наполнения она не только тракт прочищает, но и мозги. Я ведь одному старому склеротику и в письме писала, и по телефону говорила, что Май отправился на дачу к Левандовским, там сейчас только Инга с Ириной Ильиничной, Сергей Львович, Артур и Алина в Москве. Вот наш псович и сторожит дам.
– Точно! Было! Теперь вспомнил, – смущенно улыбнулся Лешка. – Совсем замотался, если честно, съемки в кино, оказывается, довольно утомительное занятие. Хорошо, что наш режиссер на сочинский «Кинотавр» в качестве члена жюри отправился, поэтому образовался перерыв в съемках. Так что я с вами почти на неделю!
– Ур-р-р-ра! – завопила Ника, шустро вскарабкавшись на папины плечи. – Поехали на дачу, там бассейн!
– А как же занятия в центре?
– Между прочим, в центре через неделю каникулы начнутся, и ничего страшного, если вы меня пораньше заберете. И вообще, – Ника поудобнее устроилась на отцовской шее, – что ты собираешься делать в душной и пыльной Москве? От поклонниц в квартире прятаться?
– Уговорила, – рассмеялся Лешка. – Только у меня встречное предложение – а давайте к Левандовским махнем? Чего нам одним неделю торчать, соберемся всей компанией, шашлычки там, то-се, Алина с Артуром, думаю, отложат свои дела ради сабантуя. Мы ведь последний раз когда собирались, на Новый год, кажется?
– Не кажется, точно, – оживленно подпрыгнула дочка, заставив папу охнуть. – Мамсик, здоровская идея! Баба Ира давно уже нас в гости зовет, а мы все никак не соберемся.
– Зайцерыб, ты как? – выжидательно посмотрел на меня Лешка. – Не против навестить старых друзей? Тоже небось только по телефону с ними общаешься, да? Я-то ладно, меня в Москве почти не было за эти полгода, но ты ведь все равно ничем не занята.
– Зато Алина занята, – проворчала я. – Если ты не забыл, она теперь концертный директор и администратор Артура.
– Да, Арчи пошел в гору, – улыбнулся Майоров. – Кто бы мог подумать, что виолончелист может столько гастролировать!
– Ростропович мог подумать, – настроение почему-то окончательно испортилось, что тут же было замечено ребенком.
– Мам, ты чего? – Ника спрыгнула с Лешкиных плеч и подбежала ко мне. – Ты не хочешь к Левандовским, да? Хочешь побыть только втроем?
Нет, все-таки кое-какие способности ребенка-индиго у дочки остались. Другого объяснения такой ментальной чуткости семилетнего ребенка у меня не было.
Ника обняла меня тонкими ручонками и прошептала на ухо:
– Ты не расстраивайся, все будет хорошо. Папа просто устал.
– Эй, вы чего там шепчетесь? – грозно зарычал папа, поднимаясь с места. – Заговор против главы семейства? Бунт на корабле?
– Совещание, – деловито сообщила Ника. – Мы тут посоветовались, и я решила, что мы едем на нашу дачу, к Левандовским потом, в твой следующий приезд.
– Как скажете, фельдмаршал! – вытянулся в струнку Майоров.
А потом коварно напал на фельдмаршала и затеял с ней веселую возню.
Только вдвоем.
Ну и ладно. Ну и пусть. Вот когда некая особа станет крутейшим журналистом, она покажет одному зазвездившемуся звездуну, кто есть ху. Он у меня будет на аудиенцию за полгода записываться!
Я развернулась и, гордо выпрямившись, направилась к выходу. Но дойти до двери не успела, на меня напала амазонка на горячем скакуне. Причем в гриве скакуна болтался капроновый раритет бабы Кати.
Хорошо, что у нас квартира большая, есть где удали развернуться, а потом свернуться.
Около девяти вечера из нашей банды был изъят и унесен в ванную главный член – Ника. И мы наконец остались вдвоем.
И все двадцать минут, пока Катерина купала Нику, господин Майоров увлеченно рассказывал мне о съемках фильма.
А потом первым убежал в ванную – «смыть дорожную пыль».
И то, что я увидела, приняв душ и вернувшись в спальню, меня уже не удивило. Разметавшись на нашей двуспальной кровати, Алексей безмятежно спал.
Грустно, господа. Грустно, когда любовь-страсть превращается в любовь-дружбу. Да, знаю, так бывает почти всегда, но ключевое слово – почти! Я была абсолютно уверена, что с нами этого не произойдет.
Значит, привык, дорогой? Все спокойно, все тихо, никаких потрясений, дома привычным предметом мебели ждет привычная жена? Курица, обожающая «Дом-2»?
ОК.
Утром, конечно, Лешка постарался реабилитироваться, и получилось у него, прямо скажем, неплохо.
И на даче получалось неплохо, но… Снова то самое «но». Он слишком старался, заставив меня вспомнить совершенно кретинское словосочетание «супружеские обязанности».
А может, это у меня рецидив курицы, и я слишком мнительная?
Может, и так, но от намеченного рядом с дрыхнувшим мужем плана я отступать не собиралась.
И после приезда на дачу первым делом, пока Лешка плескался с Никой в бассейне, набрала номер Таньского:
– Привет, олигархище!
– Язык не сломала? – участливо поинтересовалсь подруга.
– Никогда! Это же одно из моих орудий труда.
– Ты поосторожнее словами бросайся, – хихикнула Татьяна. – Язык, между прочим, одно из основных орудий труда представительниц древнейшей профессии.
– Гадость ты пакостная!
– Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты! Ну, как твои успехи на ниве журналистики? Открыла уже Лешке страшную тайну?
– Пока нет. Нечем особо хвастаться было. Но теперь мне заказали большой материал на весьма актуальную в начале лета тему.
– И какую же?
– Наши на отдыхе.
– О-о-о, да! – рассмеялась подруга. – Братья-славяне даже в элитных отелях Салимов чудят, мне Хали рассказывал.
– Очень хорошо, что рассказывал, потом и мне расскажет, – Мустафа Салим, отец Хали, владел сетью отелей премиум-класса, и сын помогал ему рулить процессом. – Но я хочу попросить его вот о чем.
– Так и просила бы напрямую, ты же его номер знаешь!
– Таньский, не вредничай!
– Ладно, ладно, говори.
– В общем, я решила смотаться в Турцию, там наших больше всего. И мне нужен свой человек в отеле, лучше всего – отельный гид, который знает все и всех и сможет показать и рассказать все, что надо. А еще – неболтливый, поскольку я не хочу, чтобы мы с Никой вызывали нездоровое любопытство.
– С Никой?
– Ну да. Не сидеть же ей одной в Москве, пока мамаша будет у моря прохлаждаться!
– Так все равно ваучеры будут оформлять на имя Анны Лощининой и Ники Майоровой, уже в турфирме ваше инкогнито будет раскрыто.
– Не переживай, настоящий папарацци все продумает, все просчитает. У меня паспорт есть на другое имя, туда и Ника вписана.
– И где же ты его достала?
– Есть деньги – нет проблем.
– Ох, Анюта, и почему мне кажется, что ты снова лезешь в какую-то авантюру, да еще и дочку с собой берешь! Мало вам было приключений?
– Да какие приключения могут быть в Турции? Это же практически федеративный округ России, для нас даже визы отменили!
– Ну, не знаю…
– Так, – начала заводиться я. – Ты сразу скажи – поможешь или нет? Я ведь все равно поеду.
– А я Лешке расскажу про твою затею!
– Пока, – я нажала кнопку отбоя и едва не выбросила ни в чем не повинный аппаратик в окно второго этажа.
Видимо, испугавшись незавидной участи, он затрясся и трусливо завопил.
Не буду отвечать, я обиделась. Подруга называется!
Телефон не умолкал, истеря все сильнее.
– Ну чего еще! – рявкнула я в трубку. – Не звони мне больше, буржуйка!
– Не психуй, – примирительно проговорила Татьяна. – Я же за вас с Никуськой переживаю, как-то неспокойно сразу на душе стало.
– Дай душе валерьянки.
– Кончай бухтеть. В общем, я все узнаю и завтра тебе перезвоню. Довольна?
– Пока не очень. Угроза стукачества вовсе не миновала.
– Да не буду я ничего Лешке рассказывать, успокойся.
– И Хали предупреди, чтобы не болтал. Я знаю – они с Майоровым общаются.
– Он что, хоть полслова сказал Лешке о твоем возвращении в журналистику? А ведь полгода в курсе.
– Все равно предупреди.
Если не заморачиваться на кое-какие мелочи, в целом наш семейный отпуск на даче прошел просто замечательно. Правда, мелочи все были из уже поднадоевшего семейства по фамилии Но, и количество камешков в обуви начинало раздражать.
Лешкин телефон, к примеру, не умолкал. Да, так было и раньше, но наш папа дорожил каждой минутой, проведенной с семьей, и просто-напросто отключал на время отдыха верещалку. На случай какого-либо форс-мажора у него был Виктор, бессменный администратор и хороший друг. Он разберется с любым форс-мажором одной левой. Ну, может изредка и правой шевельнуть.
Но в этот раз зловредный кусок пластика то и дело вопил на разные голоса, особенно часто глухим басом сообщал: «Р-равняйсь! Смир-рно! Равнение на генерала!» Такой рингтон Лешка установил на режиссера своего фильма, Тахира Хасбулатова. Чего Тахиру Талгатовичу не сиделось спокойно в Сочи, я не знала, но барабанил он несколько раз в день, и Лешка, извнившись, отходил в сторону, чтобы не мешать нам с Никой своей болтовней.
Еще был двоюродный дядюшка из семейки Но – поездки господина Майорова в город. Одиночные поездки, с собой он никого не брал. Я-то и не просилась, но Ника, стремившаяся быть рядом с папой как можно больше времени, очень обижалась на него. А в последний раз, когда Лешка снова не взял ее с собой, даже расплакалась, чем напугала меня до икоты.
Потому что наша девочка обычно плакала только от физической боли. А тут…
До нашего отъезда с дачи оставался один день, и малышка, предчувствуя очередное долгое расставание с папсиком, не отходила от Лешки ни на шаг. И, когда мобильник Майорова снова скомандовал построение, Ника схватила лежавший на шезлонге аппаратик и спрятала его за спиной.
– Никуська, хватит баловаться, – улыбнулся Лешка. – Это по делу.
– Нет, – помотала головой девочка, – не по делу. По делу сто раз в неделю не звонят.
– Ника! – Майоров подошел к дочери и протянул руку. – Дай мне телефон, пожалуйста.
– Не дам.
– Ника!
Я с изумлением наблюдала за происходящим. Лешка впервые в жизни всерьез злился на дочь, в голосе забренькало раздражение:
– Прекрати вести себя как избалованная девчонка! Это моя работа!
– Не ври!
– Что-о-о?! Ты как с отцом разговариваешь? Отдай немедленно телефон!
– Ага, а ты потом снова уедешь! И не возьмешь меня с собой!
– С чего ты взяла?
– Знаю! Ты ни разу не взял ни меня, ни маму!
– Отдай телефон!
А дурацкий рингтон продолжал надрываться. Ну и нудный человек господин Хасбулатов!
От мысленной характеризации известного режиссера меня отвлек вскрик дочери. Я повернула голову и…
Бледная до синевы Ника растерянно терла руку, в которой недавно был зажат телефон отца, а сам виновник торжества торопливо шел в сторону гаража, что-то вполголоса объясняя в трубку.
– Он что, ударил тебя?! – Я подбежала к малышке и присела перед ней на корточки.
– Нет, – Ника попыталась успокаивающе улыбнуться, – папа просто немного выкрутил мне руку, забирая телефон.
– Он что, совсем рехнулся?!
– Нет, мамочка, не злись на него, я сама виновата, – расстроенный шмыг носом. – Я просто не хотела, чтобы папа снова уехал. Очень не хотела.
Шмыг, еще один, огромные глазищи внезапно наполнились слезами, и ребенок, уткнувшись мне в грудь, горько расплакался.
Ну все, господин Майоров, вы допрыгались! Вам я настоятельно рекомендую идти в анус, а мы с дочкой возвращаемся в Москву!
И затеянная мной авантюра с поездкой в Турцию теперь более чем оправданна. Вы, любезный, скрытничаете, и я буду. Никому не расскажу, куда мы собираемся и зачем, ни Левандовским, ни Катерине. А Таньский – верный соратник по партии – вскроет тайну только при наличиии специального консервного ножа, именуемого форс-мажором.
Поскольку на дачу мы приехали на Лешкином джипе, мне пришлось вызывать такси, и больше всего я боялась, что Майоров вернется раньше, чем мы успеем уехать. Объясняться с ним мне не хотелось.
Всю дорогу до Москвы дочка тихонько сидела рядом со мной, прижавшись к моему боку и изредка всхлипывая.
К счастью, водитель такси, пожилой усатый дядька, оказался неразговорчивым, что большая редкость. Но еще большей удачей оказалось то, что славный дядечка не был поклонником радио «Шансон» и блатная романтика не разжижала мне мозг.
В салоне негромко звучало «Авторадио» и пахло еловым освежителем. Спасибо тебе, Господи, что не стал добивать нас с дочкой и послал нам этого усатого ангела, который еще и не курит!
Поскольку мы вернулись раньше обещанного, дома нас никто не ждал, Катерина уехала домой. В холодильнике тоже было пусто, и я решила смотаться в магазин за продуктами.
– Мама, я с тобой! – Ника услышала, как забренчали ключи от машины, и выбежала в прихожую.
– Да я быстренько, ты пока телевизор посмотри или в Интернет сходи.
– Не хочу, я с тобой! – Голос малышки снова задрожал. Да что с ней такое?
– Хорошо, поехали.
Мы спустились в подземный паркинг и сели в мою «Тойоту». Я включила зажигание и откинулась на спинку сиденья, дожидаясь, пока двигатель очнется от почти недельной спячки.
– Мам, – тихо проговорила Ника, устроившись на своем сиденье, – а давай Мая заберем у Левандовских. Я соскучилась. Или к ним уедем, прямо сегодня. Пусть поищет нас, поволнуется.
Кто поищет, я уточнять не стала.
– У меня к тебе встречное предложение, – я повернулсь к дочери и заговорщицки подмигнула. – Я тут решила в журналистику вернуться…
– А я знаю. Ты уже несколько месяцев пишешь.
– Откуда ты знаешь? Тебя же целыми днями нет, в своем центре одаренность шлифуешь?
– Ну и что? Я же все равно дома в отличие от папы, да и газеты со своими статьями ты приносишь. Я их, между прочим, прочитала. Все. Мне нравится, как ты пишешь. Ты у меня, мамуль, талантище необузданный!
– Не льсти матери, – я облегченно улыбнулась – кажется, ребенок больше не горюет, отвлеклась, снова стала прежней Никой-хитрованкой, а не слезливой барышней.
– Я правду говорю, тебе давно уже надо было вернуться в журналистику, а то ты уже на себя почти не похожа была. Почти превратилась в жеманную Коку.
– Кого? – ласково переспросила я, занимая удобную позицию для наказательных щекоталок.
– Коку, – хихикнула девочка, благоразумно отодвигаясь. – Это гламурное название московской курицы. Начала уже в ванной перья терять, баба Катя замучилась сток прочищать. Но зато после высушивания твоих перышек их набралось на хорошую подушку.
– И это любящая дочь! – трагически взвыла я, заломив руки. – Вот только что чудовищно унизила родную мать! А я-то думала, что есть кому на старости лет стакан воды подать!
– Во-первых, – Ника деловито шмыгнула носом, – у тебя не будет никакой старости лет, я тебя знаю, ты и в двести лет свой попный пропеллер в кладовку не уберешь…
– Прости, что?
– Попный пропеллер, – с готовностью повторила девочка. – Ну, то что у тебя в попе жужжит и от гламурной Коки спасает.
– Злыдня.
– Так есть в кого. А по поводу стакана воды – я что-то сильно сомневаюсь, что он тебе понадобится. Вот бокал мартини – это да, в это верю. Его подам, не волнуйся.
– Спасибо, утешила.
– Так мы едем в магазин или нет? По-моему, весь паркинг уже выхлопами нашей машины провонялся.
– Едем, – я аккуратно вырулила со стоянки. – И прекрати меня сбивать с мысли, она и так верткая и из-под ног все время выскальзывает.
– Кто?
О проекте
О подписке