ЧАСТЬ I

Пресвятый Боже, страшно-то как! Сыро, темно, дышать тяжко. И тело все болит, словно по камням тащили или... В зубастой пасти?!!

Ой-ой, не надо, Груня, даже думать не смей об этом! Матушка ведь говорила, что чудищ не бывает, что идолища поганые, языческие давно огню преданы, и, ежели примстится какое, надо молитву сотворить, и оно, идолище, в сей момент сгинет!

А она вот не успела... Потому что черничную поляну, на ягоды больно богатую, нашла. И, не желая с подружками делиться, с которыми в лес пошла, затаилась, на их ауканье не отзывалась. Потеряться не боялась, она эти леса вокруг деревни вдоль и поперек исходила.

Правда, в эту часть леса деревенские не ходили, дурной славой она пользовалась. Навроде как люди тут пропадают, в основном девки молодые из соседних деревень. Не так чтобы часто, раз в году, а то и того реже, но ведь пропадают же! А бабки с тех деревень, что живут здесь с рождения – их-то село барин целиком перевез из Сибири лет тридцать назад, так что свои бабки местных легенд и не знали раньше – бают, что где-то в лесу есть Белая Пещера, где живет Змей Горыныч. Давно живет, тыщу лет, а то и дольше. Раньше, в стародавние времена, когда Змей помоложе был, он в страхе всю округу держал, деревни жег, баб да ребятишек истреблял, скотину воровал. Мужики вроде пытались извести чудище, да не вышло. И тогда начали поклоняться ему, богом своим сделали. И, чтобы Змей больше деревни не разорял, каждый год ему в жертву приносили самую красивую девку. Ну, как приносили – приводили. Девку, разодетую в самые лучшие одежки, отводили к пещере, привязывали там к дереву и оставляли. А что уж с ней чудище делало – неведомо. Может, ело, а может...

Ой, даже думать про такое страшно!

А потом вроде перестали местные Змею поклоняться, истинная вера, христианская, на землю Русскую пришла. И много веков держалась, пока Никон, сын змеев, не решил веру на свой лад перекроить. А несогласных с никонианцами притеснять стали, так что пришлось истинно верующим, коих старообрядцами назвали, в тайгу уйти, скиты там обустроить. Но и там со временем достали, так что спасибо барину, Венцеславу Тадеушевичу (пока имя его заучила, немало тумаков от батюшки досталось), спас, уберег, сюда привез, оградил от мира антихристова. И не надо туда никому, вон, Марфушка Лобова сбегла когда-то, и чем закончилось? Приползла к своим родителям на брюхе. Вернее, с брюхом. И, если бы не сердце жалостливое барыни, Магдалены, быть Марфушке самой последней скотницей, всеми презираемой. А так ходит теперь важная такая, иначе как Марфой Петровной и кликать нельзя – как же, нянька и кормилица барчука, Сигизмунда! А чего ей не быть кормилицей да нянькой – свое-то дите в родах померло, некому помочь было, в тот день барыня от бремени разрешалась, так вся дворня там была, чтобы под рукой на случай беды какой.

Но с барыней никакой беды не приключилось, родила красивого крепкого мальчонку, вот только с молоком беда – ни капли грудь не давала.

А Марфушку брюхатую, между прочим, сразу для того и брали, чтобы дите барское кормила в первую очередь. А потом уже свое.

Но свое – никто не знает, кто у Марфушки народился, сын или дочь, она ни с кем из деревни о том говорить не желает, даже с отцом и матерью – родилось пуповиной обмотанное, не дышал ребеночек. Окажись врач или хотя бы повитуха их деревенская рядом, может, и откачали бы ребятенка. А так – помер.

Говорят, Марфа чернее ночи первое время ходила, но потом ничего, отошла, и к сыну барскому, ею выкормленному и вынянченному, так привязалась, что чисто собака за ним бегает.

Ой, стукнуло чегой-то! И шуршанье, и поскребывание! И чего ее понесло в ту сторону! Ведь не зря люди про сына Змеева сказывали: мол, лежало яйцо в пещере тысячу лет, а теперь ему срок настал, и вылупился Змееныш. Видать, не зря девок Змей в пещеру таскал, потому как Змееныш обликом на человека смахивает. Бабки, в лес этот ходившие, его видали, правда, издаля, мельком, да еще и подслеповатые они. Но все сходились в одном – Змееныш ходит на двух ногах, у него две руки, вроде человеческие, а вот голова – Змеева. Зеленая, страшная, вся в чешуе, зубищи из пасти торчат, и язык длинный-предлинный.

Матушка с батюшкой, конечно, над старухиными байками посмеивались, но в эту часть леса строго-настрого запретили ходить.

А она, Груня, не послушалась. Потому как очень хотелось всех удивить, показать, какая она добытчица, ловкая да умелая. И жена из нее хорошая выйдет, хозяйственная. Может, родители Феденьки на это внимание обратят и сватов зашлют.

А как удивишь, ежели окрестные леса все хожены-перехожены, ягоды там и не осталось почти? Вот и решила, никому не говоря, в тот лес пойти. Все равно ведь матушка говорила – нет никакого Змея, а ежели что, молитва поможет.

Вот только не успела она, Груня, молитву сотворить, сомлела от страха. А как не сомлеть, когда, услышав шорох за спиной, она, увлеченная сбором крупных, черно-фиолетовых ягод, обернулась и увидела ЕГО?!!

Все так, как бабки сказывали: руки-ноги человечьи, зеленые и гладкие, как у ящерки, а морда...

Она помнит только, что захлебнулась от собственного крика, в глазах потемнело, и все.

В себя пришла только здесь. А где это ЗДЕСЬ, где?!

Темно, сыро, и лежит она на чем-то неровном, твердом, как камень.

Груня трясущимися руками ощупала поверхность, на которой лежала. Точно, камень, только обтесанный, словно... пещера?!!

Белая Пещера?!!!

ГЛАВА 1

Задумалась. И если бы над глобальными проблемами бытия, о мировом кризисе или, на худой конец, о падении моральных устоев в современном обществе, так ведь нет! С самого утра пытаюсь понять, как правильно называть жителей славного города Сысерть?

Словно мне больше размышлять не о чем. А вот как раз есть над чем, их, размышлизмов, накопилось до безобразия много, на все места в голове не хватает, мозг медленно, но верно начинает закипать, угрожая снести крышку чайника.

Строительство загородного дома, сброшенное на мои хрупкие плечи свинорыльским братцем, намеченное на начало января открытие собственного кабинета психотерапии, подготовка к празднованию Нового года – это список самых крупных дел, а ведь есть еще и куча повседневных мелочей.

А я вот уже битых – хотя нет, я их не била, всего лишь доставала – полчаса бормочу себе под нос странные для постороннего уха слова. Хотя собственное ухо тоже не в восторге от «сысертяне», «сысерцы», «сысерчане», «сысцы, черт побери!» и так далее.

То ли последствия серьезной черепно-мозговой травмы сказываются, то ли мозг решил ренегатски свернуть с прямой и ровной дороги в светлое будущее на кривую проселочную веселого разгильдяйства. А вот не хочу работать – и не буду! Надоело перенапрягаться, ты, хозяйка, наверное, забыла, как нам с тобой тяжко пришлось совсем недавно! Нам сейчас надо на берегу океана лежать и расслабляться под шум волн, а ты! Два месяца как из больницы, а уже гойцаешь по городу и окрестностям, как подстреленная!

Ну да, было дело, пришлось почти три месяца выкарабкиваться с того света, и родные мне советовали отдохнуть, и я даже послушно отправилась в один из лучших санаториев, откуда благополучно сбежала на пятый день, предварительно запугав окружающих заунывным тоскливым воем «Ску-у-у-чно!».

Потому что от ничегонеделанья на душе становилось совсем погано, кошмарные воспоминания, сопя и толкаясь, лезли в голову, мешая спать по ночам. А еще по ночам приходил он. Мартин. Во сне он был нежен и ласков, его губы, его руки и загорелая гладкая кожа в подключичной впадинке...

А потом я просыпалась. И Мартина рядом не было. Да и быть не могло, где он и где я! Мартин Пименов, один из самых молодых олигархов России, интересный во всех отношениях мужик, к тому же еще и холостой! Самый лакомый кусочек матримониального пирога Москвы, охота на Мартина не прекращалась ни днем, ни ночью.

И иногда эта охота велась абсолютно нецивилизованными методами, когда ради достижения результата проливалась кровь...

Степан Петрович Кругликов, под тонким слоем цивилизованного бизнеса которого скрывалась густая липкая грязь криминала, возжелал во что бы то ни стало женить Пименова на своей развратной дочушке Альбине. Действовал терпеливо, сплетая паутину медленно, но наверняка^[1].

И в итоге добился своего – Мартин со всей дури влип в подготовленную ловушку. Заключив по пьяни пари с Кругликовым о том, что в течение года предоставит оппоненту настоящее, неподдельное фото призрака. Ну не кретинизм ли?! Это сколько ж надо было выпить, чтобы подписаться на такое!

Судя по всему, много, Степан Петрович лично подливал Мартину спирт в пиво.

А что должно было случиться, если снимка не будет?

Неужели не понятно? Свадебный марш Мендельсона, счастливая невеста, мрачный жених, слезы умиления папеньки, Степана Петровича.

Само собой, такая перспектива Пименова совсем не радовала, и он нанял одного из лучших стрингеров России, способного ради удачного кадра залезть в жерло вулкана.

Моего сводного брата Олега Ярцева.

А поскольку Олежка являл собой образчик классического разгильдяя, любителя погулять и с девочками замутить, в качестве организующей и мобилизующей силы была нанята я.

Варвара Ярцева, девица двадцати восьми лет от роду, по образованию – психолог, по роду деятельности – менеджер по продажам.

Год назад в списке моих личных достижений был довольно успешный карьерный рост на крупной полиграфической фирме, автомобиль, купленный на собственные деньги, семь тысяч долларов на счету в банке, кропотливо собранные мной на открытие собственного бизнеса – частной практики психолога.

Но потом со мной случился неконтролируемый приступ бабства, когда захотелось показать коллегам по работе, какая я на самом деле.

В смысле? Да дело в моей внешности.

В школе меня один из парней, к которому я тогда неровно дышала, обозвал молью за общую бесцветность. Светло-русые волосы, заплетенные в тугую косу, светлые брови и ресницы, серые глаза, фигура обыкновенная, не самая тоненькая, с десятого класса и до сих пор ношу сорок шестой размер одежды. Что называется, пройдешь мимо и не заметишь.

Но стоит мне воспользоваться косметикой...

Что я за годы учебы в университете научилась делать с профессионализмом высококлассного стилиста, меняя собственный облик до неузнаваемости.

Но там же, в университете, я поняла, что красота и карьера – если ты не собираешься делать карьеру через постель – несовместимые вещи.

А постельный путь однозначно исключался. Да, понимаю, я несовременная дура, но относиться к сексу как к естественной физиологической потребности я не могу. Мне нужен мужчина, от одного прикосновения которого бьет током. А все мои ухажеры, которых, учитывая мои эксперименты с внешностью, было более чем достаточно, не искрили. Совсем. Нет, общаться с ними было приятно, но дальше поцелуев дело не заходило. Мне становилось скучно, и мы расставались. А на случай непонимающих человеческую речь самцов, искренне считающих, что все девушки хотят трахаться, только кривляются иногда, чтобы набить себе цену, у меня в сумке имелся электрошокер.

В общем, на работу я вышла и проходила пять лет в облике деловой бизнес-леди: ни грамма косметики на лице, кроме помады нейтральных тонов, гладко причесанные волосы, коса или туго стянутый узел на затылке, очки в изящной оправе (для усиления делового имиджа, зрение у меня нормальное), строгие деловые костюмы.

И это, между прочим, работало, начальство и заказчики ценили меня за профессионализм, абсолютно не видя во мне предмет вожделения. Никаких лапаний за коленку, двусмысленных ухмылочек, приглашений отужинать наедине.

Оклад и проценты росли, собственный бизнес становился все реальнее, я даже местечко под кабинет начала присматривать, пока мне не залетела вожжа под хвост и я не решила показать, кто в офисе царица.

Шемаханская, ага.

Вожжа носила имя Виолетта, что не совсем гармонировало с фамилией Куделько, имела внушительный силиконовый бюст, носила супермини и длиннючие накладные ногти и вовсе не брезговала постельным вариантом карьеры.

Эта девица, недавно появившаяся на нашей фирме, успела всех основательно достать, и я решила указать сисястой тупице ее истинное место, явившись на новогодний корпоратив в полной боевой раскраске, забыв в пылу битвы, что не стоит провоцировать мужчин, особенно если это начальство, если не собираешься продолжать...

Да и девица оказалась не такой тупой, как прикидывалась.

И ровно через неделю после корпоратива сидела Варька, как та старуха из сказки Пушкина, у разбитого корыта. Ни работы, ни машины, ни счета в банке.

А не фиг претендовать на место владычицы морской!

И именно тогда в моей жизни появился Мартин Пименов, предложивший работу с немыслимым вознаграждением – сто тысяч долларов мне и триста тысяч моему брату – и забравший, как бы банально это ни звучало, мое сердце.

Я, дипломированный психолог, способный препарировать и вывернуть наизнанку любое чувство, объяснив пациенту, где прячется истинная причина его проблем, с первого взгляда, с первого звука голоса втрескалась в этого высокого худощавого мужчину, словно девятиклассница в Диму Билана.