Глава 4

Два лорда расположились в большой роскошной гостиной, обставленной дорогой мебелью в английском стиле, пили бренди и обсуждали вчерашнюю поездку в Вальсингам.

– Как в начале девятнадцатого века могут существовать такие убогие места? Я думал, что все они исчезли еще пару веков назад! – удивленно сказал лорд Дрэймор и саркастически усмехнулся. – Ох, дядюшка Бак, какую обузу ты взвалил на мою шею, в обмен на это поместье!

– Но почему твой дядя даже не обмолвился о деревне, когда передавал тебе свое завещание? – спросил его виконт Уилворт.

– Понятия не имею. Возможно, он даже не подозревал о том, что на его земле есть эта деревушка. Я и сам узнал о ней от своего секретаря.

– Но, друг мой, при твоем богатстве, ты можешь сделать для этих крестьян много добра. Ты же видел, насколько они бедны, как кривы их домишки, как бедно они одеты… Нищие, убогие люди.

– Да, Доминик, видел. Но в этой грязи мои глаза узрели не только бедность, но и прекрасный цветок, – сказал Колин Дрэймор, вспоминая красивую скромную дочь пастора – Кристин.

– Будь серьезней. Тебе не следует думать о той девушке, – нахмурился виконт. – Пусть этот цветок останется неоскверненным.

– К чему эти нравоучения? У меня нет желания иметь дело с этой красоткой. Она крестьянка! Я просто отдаю должное ее красоте, – насмешливо усмехнулся граф.

– Тогда следует сказать, что младшая Глоуфорд намного прекраснее твоей красотки, – заметил Доминик Уилворт, и его сердце сжалось от жалости к Кэсси.

– Да, безусловно, но она больна, и это ее портит.

– Но речь идет только о внешности.

– Да, эта малютка с дивными кудрями просто чудо. Мне даже жаль ее, – пробормотал Колин, не желая распространяться о своем негативном мнении о ней.

В тот момент, когда он увидел Кэсси, в его разуме мелькнули те же темные мысли, что и тогда, когда он увидел ее сестру Кристин. Но слабоумие Кэсси оттолкнуло его. Виконт Уилворт, наоборот, проникся к Кэсси искренней симпатией и жалостью. Его очень удивило то, что пастор не лечил ее в детстве и то, как спокойно относился он к болезни дочери, как к должному.

– Я помогу этим крестьянам. Пора показать им блага цивилизации и Просвещения. Я отстрою их дома, церковь, мельницу, другие здания, дороги, заборы… Не сразу, конечно: для начала нужно разобрать все документы, что остались после дяди. Нужно осмотреть сад и избавиться от уродливых скульптур. И откуда у дядюшки была такая любовь к античности? Обновить парк, сад, конюшни. Мне мало одной конюшни, следует построить еще одну, – задумчиво сказал лорд Дрэймор, представляя, как изменит обличие Риверсхольда.

– Лучше позаботься о крестьянах, – настойчиво посоветовал ему друг. – Твои замыслы никуда не денутся, но, пока ты воплотишь их в жизнь, умрет с полсотни крестьян.

– Ах, брось. Ведь жили они как-то все эти годы.

– Да, жили, и поэтому их деревня превратилась в «гнилое местечко», а со временем вообще исчезнет с лица земли. Сколько крестьян там обитает?

– Сто пятьдесят один. Из них половина – дети.

– Вот видишь, если ты не хочешь получить кучу голодных детей, когда перемрут их родители, отстрой в первую очередь деревушку, а уже затем свое поместье.

Граф Дрэймор задумчиво улыбнулся, допил свой бренди, поставил стакан на столик, затем встал и подошел к окну. Из его головы не выходил образ Кристин, одетой в скромное белое платье и чепец.

«Иногда полевые цветы бывают прекраснее капризных светских роз, – подумал граф. – Но она – крестьянка, и подобная связь опозорила бы меня»

– А вот и пастор Глоуфорд. И, как я и говорил, один, – с усмешкой сказал он другу, глядя на подходящего к дому пастора. – Этот старик вызывает у меня симпатию, но, кажется, он просто помешан на англиканстве.

– На то он и пастор, – тоже усмехнулся виконт.

Через пару минут дворецкий торжественно объявил о приходе пастора Глоуфорда и тут же получил приказ графа провести его в гостиную. Через минуту пастор стоял перед высокородными джентльменами из Лондона.

– Благодарю за то, что приняли меня, Ваше Сиятельство. – Пастор деликатно поклонился, не забыв о светских манерах, которые все еще помнил, несмотря на долгое пребывание в глуши. – Я польщен вашим приглашением, и это огромная честь для меня.

– Проходите, преподобный, присаживайтесь, – вежливо ответил ему граф. – Хочу представить вам своего доброго друга виконта Уилворта.

– Добрый день, – отозвался тот и протянул пастору руку для пожатия.

– Польщен, сэр, – ответил пастор, пожимая ему руку и думая о том, что этот виконт совсем не так чопорен, как лендлорд Вальсингама.

– Как я понимаю, преподобный, вы пришли по делу? – спросил лорд Дрэймор, указывая рукой на большое мягкое кресло.

Пастора охватила неловкость: он никогда не бывал в таких роскошных апартаментах и был смущен тем, что его пыльные туфли пачкали дорогой ковер, покрывающий полы гостиной Риверсхольда, и оставляли на нем следы. Но лорд Дрэймор и его друг понимали замешательство пастора и деликатно не обращали внимания на это обстоятельство: их вообще мало интересовали такие вещи, ведь у них имелись слуги, которые всегда уберут пыль и грязь.

– Благодарю вас, – коротко поблагодарил пастор Глоуфорд и сел в предложенное ему кресло.

– Чаю, преподобный? А может, вы предпочитаете свежезаваренный кофе? – спросил его граф и позвонил в колокольчик для прислуги.

– О нет, не стоит… – смутился пастор: бедность, в которой он жил, была ближе его сердцу, чем сейчас окружающая его роскошь.

– Не смущайтесь: путь от Вальсингама до Риверсхольда неблизкий, и вы, верно, устали, – отозвался на это лорд Дрэймор и приказал вошедшей горничной принести чаю и тосты для пастора. – Поведайте мне о своих прихожанах. Как лендлорда, меня очень интересует их жизнь. В данный момент в деревне находится мой секретарь, но я хотел бы выслушать того, кто как никто лучше знаком с ее жителями, – обратился граф к пастору, как только горничная покинула гостиную.

– Конечно, Ваше Сиятельство, я отвечу на все интересующие вас вопросы, – сказал пастор, поглядывая на большие настенные часы: он не рассчитывал на то, что граф будет интересоваться подобными вещами, и собирался быстро закончить с делом и вернуться домой к больной дочери.

Граф Дрэймор сел в кресло, напротив кресла пастора. Виконт расположился на близстоящем диване.

– Когда я был в деревне, то не мог не обратить внимания на то, как много в ней малолетних детей и женщин, и как мало мужчин, – начал граф. – Как могло сложиться данное несоответствие?

– Все дело в том, Ваше Сиятельство, что прошедшая зима принесла нашей деревне настоящую трагедию: много мужчин, женщин и детей умерло от болезней, иные замерзали насмерть в своих же постелях, – с тяжелым вздохом ответил пастор.

– Как много людей проживало в деревне до этой зимы? – спросил виконт Уилворт, заинтересовавшийся сведениями пастора.

– Сто девяносто пять, сэр.

– А осталось сто пятьдесят один, – задумчиво произнес граф. – Это печально, весьма печально.

– Да, сэр, это была большая потеря, но похоронили мертвых мы только в начале марта, когда земля немного отмерзла. Мои прихожане очень религиозны, добры и милосердны, их жизнь лишена многих благ и удобств, но все живут в страхе перед Господом.

– Чем живут жители деревни?

Вошла горничная, неся с собой поднос с чайником, чашками и большим блюдом с тостами. Поставив сервиз на низкий столик, перед пастором, она налила в чашку душистого свежезаваренного чаю и быстро удалилась.

– Хозяйством, Ваше Сиятельство: выращивают злаки, фрукты, овощи, смотрят за скотиной, ловят рыбу, пекут хлеб, а летом ухаживают за полем с картофелем. Но два месяца назад наша мельница вышла из строя и крестьянам приходиться молоть зерно вручную, – ответил пастор.

«Какое отвратительное средневековье!» – с отвращением подумал лорд Дрэймор, только сейчас по-настоящему осознав, какое огромное количество денег потребуется вложить в развитие этого глухого уголка. И растрата денег была ему не по душе.

– Сэр, наша деревня теряет людей каждую зиму: все больше становится одиноких матерей и сирот. Молодежи осталось совсем мало, не больше двенадцати человек, и в основном это – девушки, которым не за кого выйти замуж, в связи с отсутствием холостых мужчин… – Пастор тут же вспомнил о собственных дочерях. – Прошу вас простить меня, сэр, но я не могу задержаться надолго: моя младшая дочь заболела, и я должен быть рядом с ней.

– Мисс Кассандра? – удивленно спросил виконт Уилворт. – Но что с ней? Мы имели честь видеть ее после служения, и она выглядела совершенно здоровой.

– У Кэсси слабое здоровье, – ответил ему пастор, не желая вдаваться в подробности.

– Я пошлю с вами моего личного лекаря, – объявил виконт: его почему-то взволновала мысль о недомогании Кэсси.

Граф Дрэймор бросил на друга насмешливый взгляд.

– Право, не стоит, – запротестовал пастор: ему было неловко тревожить джентльменов своими личными проблемами.

– Не возражайте, преподобный, – безапелляционным тоном сказал ему граф. – Уверен, в вашей деревне нет врача, который осмотрел бы вашу дочь.

– Вы правы, сэр, врача у нас нет, но я немного разбираюсь в медицине, – тихо сказал пастор, сжимая в руках свою потрепанную шляпу.

– Решено: мистер Моррис едет с вами, – твердо сказал ему граф. – Но я не желаю задерживать вас, поэтому предлагаю перейти к делу. Вижу, вы что-то принесли с собой?

Пастор с готовностью развернул на крышке большого черного фортепиано, ставящего посреди гостиной, свой ватман с чертежом церкви.

– В первую очередь, Ваше Сиятельство, прошу вашей помощи с восстановлением церкви: она – символ нашей веры, но средств на ее восстановление мы не имеем, – осторожно сказал пастор, следя за выражением лица лендлорда. – Я понимаю, что мы не смеем беспокоить вас нашими трудностями, но вы – наша единственная надежда на спасение Вальсингама.

Граф Дрэймор внимательно осматривал чертеж церкви.

– Было бы неплохо снести вашу старую церковь и возвести новую, – решительно заявил он. – Ремонт старой обойдется в разы дороже постройки новой.

– Как? Снести? – ужаснулся пастор. – Эта церковь стоит здесь уже сто девяносто три года! Снести ее было бы настоящим святотатством!

«Как глубоко они цепляются за свои руины! – с насмешкой подумал граф. – Как эти бедняки любят свою церковь! Еще бы, в такой нищете не за что больше цепляться, как за веру».

– Вы не желаете ее снесения? – с еле заметной улыбкой спросил он пастора.

– Безусловно! Наша церковь – это наше все! – горячо воскликнул тот, испугавшись, что лорд действительно разрушит ее.

– Колин, не будь святотатцем, – серьезно сказал другу виконт Уилворт. – Не пожалей денег и отреставрируй церквушку.

– У вас трое дочерей, преподобный? – вдруг спросил граф.

– Да, трое, сэр, – ответил ему пастор, не понимая, как это относится к делу с церковью.

Виконт Уилворт с подозрением взглянул на друга, удивившись тому, как часто тот поднимал разговор о сестрах Глоуфорд.

«Та крестьянка так очаровала его?» – подумал он, и его сердце наполнилось недовольством: граф Дрэймор был известным лондонским повесой, и от него следовало ожидать чего угодно.

«Как бы эта деревенская простушка не попалась в его сети!» – мысленно пожелал виконт, считая поведение графа совершенно неодобрительным.

– И они, как я понимаю, не замужем? – допытывался граф: он желал узнать о Кристин Глоуфорд как можно больше.

Пастор, однако, не заподозрил неладное: он даже с благодарностью подумал о том, что лорд может найти его дорогим дочерям достойные партии.

– Не замужем, сэр, – ответил он.

– Почему же? Насколько я знаю, деревенские девушки выходят замуж в довольно раннем возрасте. Ваша супруга должна подумать об их судьбе.

– Миссис Глоуфорд, к сожалению, скончалась. Господь призвал ее к себе, когда моей старшей дочери было девять. Эмма была достойной женщиной.

– Давно это случилось?

– Семнадцать лет назад, сэр. Она скончалась при родах.

– Сожалею, преподобный, и приношу вам искренние соболезнования. Но почему вы сами не выдаете дочерей замуж?

– Старшая Кэтрин не желает покидать дом – она хозяйка в доме и заботится о Кэсси. Другая моя дочь – Кристин получала много предложений, но, неизвестно почему, отвергла их. А Кэсси… Думаю, не стоит объяснять.

«Бедная Кэсси! Что будет с ней, когда скончаются ее отец и сестры? Замуж бедняжку никто не возьмет… Она погибнет» – с сочувствием подумал виконт Уилворт.

– Прошу прощения за то, что встреваю в ваш разговор, но я хотел бы предложить вашей младшей дочери курс лечения: в Лондоне практикует известный психиатр, который может помочь мисс Кассандре в умственном развитии, – от чистого сердца предложил виконт, искренне желая помочь девушке.

– Благодарю вас, сэр, но Кэсси не нуждается ни в каком лечении. Я не могу пойти против Божьего замысла, – угрюмо ответил на это пастор.

– Но кто будет заботиться о ней после вашей смерти? – недовольно спросил виконт, неприятно удивившись упрямству пастора.

– Кэтрин всегда будет рядом с ней. И на Господа уповаю я. Он никогда не оставит мою Кэсси, – ответил тот с самым решительным видом: разговор с виконтом пришелся ему не по душе.

– Пейте чай, преподобный, – любезно сказал ему граф: он заметил, что лоб пастора покрыли морщины, и решил занять его мысли другим разговором, ведь все, что он хотел выведать о Кристин, он получил. – Но вернемся к реставрации церкви. Я завтра же вызову из Лондона архитектора, который составит план реставрации, мы восстановим вашу горячо любимую церковь, а после займемся вашими домами – они находятся в ужасном состоянии.

Вдруг в гостиную вошел дворецкий.

– Да? – обратился к нему граф.

– Пришла мисс Глоуфорд, сэр, – слегка пренебрежительным тоном сообщил ему дворецкий.

– Проводите ее к нам, – приказал лорд Дрэймор: ему вдруг показалось, что приехала именно та, о ком он думал, – прелестная Кристин.

– Она отказалась пройти со мной, сэр, но сказала, что ей срочно требуется увидеть отца – преподобного Глоуфорда, – вежливо отозвался на это дворецкий.

– О, должно быть, я безотлагательно нужен в деревне! – воскликнул пастор, вскакивая на ноги и сминая в руках свою драгоценную шляпу. – Благодарю вас, Ваше Сиятельство, за то, что уделили мне время. – Он почтительно поклонился лендлорду.

– Не стоит благодарности, преподобный, я провожу вас, – вежливо предложил ему граф, поднимаясь на ноги.

– О, не стоит, сэр! – смутился пастор.

Но граф лишь улыбнулся и указал рукой на дверь.

Это смутило виконта Уилворта: он разгадал мысли друга, поэтому также пошел провожать пастора до самых дверей большого холла.

Как и надеялся лорд Дрэймор и в чем не сомневался виконт Уилворт, в холле дома их ожидала Кристин Глоуфорд: она была такой же прекрасной, как и в тот раз, и ее не портило ни старое, потрепанное, серое платье, ни грубые башмаки, такие же пыльные, как туфли ее отца. Ее длинные волнистые волосы были распущены и красиво обрамляли ее бледное тонкое лицо. Девушка выглядела очень смущенной, а увидев графа Дрэймора, стыдливо опустила взгляд на пол, прекрасно понимая, какое впечатление производит на графа ее красота. Но Кристин действительно была взволнована. Она подошла к отцу и беспокойно заглянула в его лицо.

– Ах, отец! Скорее! Кэсси стало намного хуже, и она зовет тебя! – с волнением сказала она. – Я взяла у соседа лошадь, чтобы приехать за тобой!

Пастор тут же разволновался, и у него дрогнуло сердце.

– Я сейчас же пришлю к вам своего лечащего врача, – отозвался виконт, наблюдавший за этой сценой.

«Прелестна! Прелестна!» – думал лорд Дрэймор, пристально глядя на взволнованное и смущенное лицо девушки.

Виконт Уилворт покинул холл и торопливо направился за врачом.

– Какая жалость! Надеюсь, ваша сестра скоро выздоровеет, – сказал граф, глядя на Кристин с плохо скрытым восхищением.

Девушка обратила на него взгляд своих прекрасных глаз и покраснела.

– Благодарю вас, сэр, вы очень любезны, – пролепетала она, удивившись и обрадовавшись тому, что граф обратился к ней.

– Пойдем, Кристин, нельзя терять времени! – торопливо сказал пастор своей дочери и, взяв ее за руку, направился к большим входным дверям. У дверей он остановился и еще раз поблагодарил графа за доброту.

– Это моя обязанность, преподобный, помогать бедным, – ответил тот, желая произвести на красавицу Кристин хорошее впечатление.

Она обернулась и улыбнулась ему полной смущения улыбкой.

Пастор же был так озадачен состоянием Кэсси, что не обратил внимания на то, какими восхищенными взглядами обменивались граф Дрэймор и его дочь Кристин.

Глоуфорды вышли из огромного роскошного дома лендлорда, сели на старую потрепанную лошадь, ждущую их у ворот, и та сдержанной трусцой понесла их в Вальсингам.

Виконт Уилворт надеялся, что с ними поедет его врач, поэтому увидев, что они не дождались его прихода, почувствовал легкое раздражение.

– Уже пропали? – спросил он у друга, поднимающегося по лестнице на второй этаж, где находились спальные комнаты.

– Ты ведь слышал, младшей сестренке совсем нездоровится, – отозвался граф, погруженный в мысли о Кристин.

– Я сообщил о болезни мисс Кассандры мистеру Моррису, и он осмотрит ее, как только соберется и приедет в деревню, – сообщил виконт, недовольный тем, как Колин отозвался о бедной Кэсси.

– Прекрасно, – пробормотал лорд Дрэймор: он уже не слушал речи друга, а вспоминал, какой взгляд бросила на него Кристин, перед тем, как покинуть дом.

«Прекрасный цветок, расцветший в глуши, далеко от глаз городских щеголей… Жаль, что она всего лишь грубая крестьянка» – с сожалением и неудовольствием подумал он.