Глава 4 или дети цветы жизни, но мало кто любит поливать чужие цветы

И каждый вдох, и каждый выдох,

Ценнее злата и мехов,

И тот, кто смерть родного вынес,

На свете ко всему готов.

Дальше я действовала как на автомате, кинув прощальный взгляд на тело, взяла мальчика на руки и отнесла к нему домой. Посидела часа полтора с ним, переждав истерику и дождавшись, когда он уснет, потом укрыла, закрыла дверь изнутри и вылезла через окно. Быстро сходила на свой чердак и забрала практически все вещи, оставив в загашнике за стеной тот самый пакетик сухариков, бутылку вина и одежду. Мало ли что. Оглядела свое первое пристанище в этом мире и, закинув сумку на плечи, побежала обратно, повторяя про себя мантру «я ‒ тень». Мне совсем не хотелось привлекать внимание, но я не могла оставить мальчика одного. Почему-то мне казалось, что это все равно, что приговорить его к смерти. Вряд ли в этом средневековье есть детские дома, а если есть, то я даже боюсь предположить какие. У меня хоть была возможность получить знания, достаточные для того чтобы устроиться в мире взрослых. А ему не больше пяти. Да еще с такой ангельской внешностью. Шиш, этот мир не получит такую жертву!

Когда я ввалилась в окно, мальчик стоял в дверях, но прежде, чем он закричал, поднесла палец ко рту.

‒ Тс-с-с, маленький, я не причиню тебе вреда, я ‒ Настя. Помнишь, кто принес тебя домой? Я знаю, что ты не понимаешь мою речь, ‒ он подбежал ко мне и снова заплакал, уткнувшись в мой плащ. ‒ Тихо, маленький, я тебя не оставлю. Испугался?

Я продолжала нести всякую чушь, надеясь, что может ребенок не понимает меня, но улавливает успокаивающую интонацию. Через минут тридцать он затих. Уснул стоя. Пришлось вновь перенести его на кровать и изучить обстановку в квартире. Первый этаж, комната с двумя кроватями и шкафом, кухня, туалет. Вернее его подобие. Вместо унитаза дырка в полу, предполагаю, именно от таких дырок тянется желобок по улице. Вместо ванной небольшой закуток напоминающий душевые в дешевых турецких отелях, вот только вместо крана с душевой лейкой ведро, деревянное, обитое железными дугами. На мою радость, с водой. Еще одно ведро, как понимаю для полов, какая-то ветошь. Маленькое зеркальце на стене. Что же, это лучше, чем ничего. На кухне знакомая печка, под ней даже поленница, о пожарной безопасности в этом городе даже и не слышали, видимо. Вместо раковины два огромных таза, пустой и полный. Ну это понятно, из одного черпачком черпаешь, в другом моешь. Человеку, живущему в мегаполисе и чаще зазывающему еду, чем готовящему это было сродни аду. Ведь если ты заказал еду, она приехала в пластиковой посуде, поел и выкинул, никаких «бытовых» усилий. Тут же они ждут меня во всей своей красе.

Из квартиры было две двери. Одна в переулок, собственно, в которую мы заходили, а вторая во двор, в центре которого стоял колодец, вдоль домов же были натянуты веревки для сушки белья. Еще выделялись лестницы на верхние этажи. Мысль о том, что я наконец-то помоюсь, затуманила мой разум, и я чуть было не кинулась к источнику воды с воплями радости.

Но паранойя крепкой рукой схватила за горло, и я, выдохнув, вернулась в дом, переоделась в одно из платьев, что висели в шкафу, стараясь не думать, что они принадлежат погибшей. Потом взяла ведро из ванной, и вновь высунув нос за дверь, осмотрела двери и окна соседей, не хотелось бы, чтобы меня кто-то увидел. Во дворе стояла тишина. Быстренько дойдя до колодца, я подняла полный черпак воды и перелила в ведро. Эту операцию пришлось повторить несколько раз, прежде чем наполнилась почти вся возможная тара в доме. После были мучения с нагревом воды, так как пользоваться печкой у меня не было. Но упорство победило, с первой кастрюли я помыла кухню, со второй тихонько прошлась по комнате, еще несколько ушло на полы. И вот я уже стояла в «душевой» и смывала с себя мыло, очень напоминавшее хозяйственное из «детдомовского» детства. Пусть сушит и плохо пахнет, зато я чистая! Единственное, не дававшее эйфории воцарить в моей душе, так это то, что гадкий медальон не просто исчез, он впечатался в меня и стал татуировкой. С таким «украшением» платья с глубоким вырезом мне не светят никогда. Хотя у бывшей хозяйки дома подобных нарядов было мало, видимо исключительно для «работы», а вся остальная одежда была более, чем приличной.

Мальчик спал, а потому я решила приготовить поесть, уже был почти вечер, и в какой бы прострации мы оба ни были, кушать нужно. Продукты были похожи на наши, разве что имели вариации по форме, цвету и вкусу. С другой стороны, тот же томат и у нас может быть любого цвета, от черного до зеленого через красный и желтый. И формы разной бывает. Так что не важно, приспособиться можно. Вот только фруктов, мяса и хлеба я не нашла, исключительно каши и овощи, не спорю, полезно, но маловато для наших растущих организмов. Хорошо, что я в предыдущие дни неплохо «потрудилась» на рынке.

Когда в комнате послышалось шебуршание, на столе уже стояла небольшая кастрюлька с легким супом, бутерброды с сыром и мясом, стаканы с отваром, похожим на травяной чай, а к нему земная шоколадка, надеюсь, у малого нет аллергии.

Я слабо себе представляла, как буду с ним жить. Опыт общения с такими маленькими детьми ограничивался Максом и младшей группой в детдоме, только с ними у меня не было времени возиться, день был забит занятиями, максимум, спеша с одного на другое я успевала разнять парочку дерущихся из-за игрушки, пока не видит воспитатель, малышей.

А как он меня примет? Сможет ли открыться незнакомому человеку, даже не говорящему с ним на одном языке? И понять невозможно, сколько ему лет, так может выглядеть и трех, и пятилетний.

Дверь скрипнула, и ребенок зашел на кухню, он тер опухшие глаза ручками, и что-то мне сказал. Да, первое время нам будет очень тяжело. Обоим.

‒ Привет, ‒ произнесла я ровно и, указав на себя, сказала, ‒ я ‒ Настя. Меня зовут Настя. Анастасия.

‒ Анастасия? ‒ переспросил мальчик, очень четко выговорив мое имя, я кивнула головой. ‒ Ик наре Аарон.

‒ Тебя зовут Аарон, ‒ на последнем слове я указала на малыша, он улыбнулся, сердце не выдержало, руки сами обняли ребенка. ‒ Я буду с тобой, Аарон.

С горем пополам мы расцепили объятия, и я уговорила его помыться, вернее, уговорить было не трудно, а вот объяснить, чего же я от него хочу, ой как не просто. Сами водные процедуры много времени не заняли и вскоре мы сели уничтожать ужин. Про маму он не спрашивал, хотя, не знаю, как реагируют на стресс такие маленькие дети, мои родители погибли, когда я была намного старше него. Но Рон вел себя спокойно, только заметно повеселел, дойдя до шоколада, кажется, конфеты он никогда не ел.

А после того, как мы наелись, прибрались и помыли посуду, началась «угадайка». Мальчик бегал по квартире, тыкал во все подряд, совершал разные действия, и называл их, я повторяла и произносила на русском. Игра понравилась обоим. Ему «угадайка» несла положительные эмоции нужные после стресса, как глоток воздуха, а для меня это была прекрасная адаптация. Если я хочу выжить, то нужно выучить местный язык. А русский? Русский будет нашим тайным шифром.

Глава 5 или ребенок делу не помеха

Их в целом мире двое

Они уж не одни,

И небо грозовое

Пересекут огни.

Первая же ночь в новом доме превратилась в ужас, я уложила Аарона спать, и прилегла на соседнюю кровать, мечтая провалиться в объятия Морфея, но уже через десять минут тишину разорвали крики и плач.

‒ Тише, Рони, я тут, ‒ в мгновение ока я оказалась около мальчика. ‒ Страшный сон приснился? ‒ он зашмыгал в ответ. Зря я посчитала, что его переклинило, и разум закрыл картину страшных событий, подсознание ничего не забывает и во сне демонстрирует во всех красках. ‒ Хотя, что я спрашиваю, ты же не понимаешь.

Я погладила малыша по голове и решила нашу проблемы, просто придвинув свою кровать к его. Потом скатала одеяла и положила так, что бы у малыша получался полукокон, достала спальник, развернула во всю ширину, и мы наконец-то уснули. Только Аарон все равно просыпался, начинал плакать, я вновь его обнимала и мы засыпали, чтобы через минут сорок проснуться вновь. К утру измотались оба так сильно, что сны больше не снились. Но из кровати выползли оба лишь к обеду.

Следующие два дня прошли в таком же режиме, мы спали, плакали, успокаивались, ели, учили языки, но я понимала, что словарный запас у ребенка его возраста очень мал, и вероятно какие-то слова он называет мне неправильно, поэтому чтобы меня понимали, все же нужен взрослый носитель в учителя.

На четвертый день знакомства мы подъели запасы, нужно было либо идти покупать еду, либо воровать. С покупкой пока могло и не сложится, я не знала ни цены, ни денежную систему. У меня были монетки, но насколько их много, понять пока было невозможно. Значит, выход был один, только пойти на дело с Роном значило поставить на нас обоих крест, а оставаться он категорически не желал. И объяснить, в силу его возраста и трудностей перевода, что это опасно, у меня не выходило.

И вот, ранним утром, мы вышли из дома, окольными путями прошли к рынку, и медленно двигались вдоль рядов, теперь я не хватала все подряд, а внимательно смотрела и выбирала, ведь у меня есть кухня и вода. И очень хотелось нормального наваристого мясного бульона или рагу. Не привыкла я на одной крупе сидеть.

Несмотря на все мои опасения, Рони вел себя так тихо, что абсолютно не мешал, наоборот дергал за рукав, когда видел кого-то подозрительного или людей в форме, а потому определившись, где и что надо взять, мы довольно быстро собрали. Но тут людей стало неожиданно больше и толпа нас разделила. Я испугалась и заозиралась по сторонам, только звать его побоялась. Все же привлекать внимание к себе было не желательно. Мальчика нигде не было, меня все больше охватывала паника, я так боялась, что он растеряется и не додумается пойти домой, или с ним что-то случится по дороге. Как вдруг я вылетела из этого столпотворения, которое оказалось живым коридором. В первый раз за эти дни я столкнулась с местными власть имущими. Это была странная смесь восемнадцатого и девятнадцатого веков нашего мира. Удивительная картина, двое мужчин ехали в сопровождении охраны. Один толстоватый, в темно-зеленых бриджах или панталонах, не знаю, как они называются и бордовом сюртуке, приталенном, все в золотой вышивке, туфли с каблуком, а на голове кудрявый парик, мне почему-то не верилось, что это его родные волосы. И еще мантия, которая явно лишняя. Ему бы стилиста сменить. Второй же мужчина, статный, в серых брюках, заправленных в высокие лакированные сапоги, черном сюртуке, с тонкой вязью серебряной вышивки по швам и манжетам рукавов выглядывающей рубашки, русые волосы до пояса, заплетенные в косу, и взгляд, смотрящий будто сквозь тебя, жуткий, пробирающий до костей, но такой завораживающий, что в пору кричать: «Боги, какой мужчина!», и падать в обморок.

Но я не упала. Потому что Аарон был почти под копытами скакунов этих мужчин.

Как я оказалась рядом с ним, даже не поняла, только прикрыла малыша собой и внутренне сжалась, но ни через секунду, ни через десять ничего не произошло, правда, стало подозрительно тихо.

Я опасливо подняла голову, простые люди стояли, открыв рты. И лишь обернувшись, я поняла почему. Конь того самого, с гипнотическим взглядом, застыл возле нас. Я посмотрела всаднику в глаза, и мое сердце на мгновение остановилось, чтобы после забиться с удвоенной силой. Я с трудом отлепила, словно налитые свинцом ноги, подхватила Рона в охапку и бросилась бежать, вновь повторяя: «Я ‒ невидимка, я ‒ тень». Люди расступились передо мной, и стоило пройти, тут за спиной же сомкнули ряды. Все же, власть не любят везде.

Глава 6 или командировки бывают разные

В ее глазах сияли звезды

А разум мне вселенную открыл,

Она сбежала, слишком поздно,

Я образ этот сохранил.

Элиза скандалила второй день, я даже подумал сменить любовницу, но только успел пролистать досье на подходящих кандидаток, как красавица сменила тактику и запросилась со мной. Не очень состоятельная вдова графа Сцерка мечтала о повторном замужестве. Элизабетта считала меня идеальным кандидатом в мужья, и понимать, что такие, как она не подходят на роль моей жены, не хотела. С другой стороны, наличие более-менее статусной и постоянной любовницы держало на расстоянии и других «охотниц за мужем», а так же вездесущих мамаш со своими дочурками. Из всех зол Элизабетта Сцерк была меньшим.

‒ Детка, я уже сказал тебе, это командировка, у меня не будет времени на тебя, а ты в провинции умрешь со скуки.

‒ Деончик, ради тебя я готова на все, даже сидеть днями напролет у окна и ждать.

‒ Я просил, Элизабет, не называть меня так! ‒ взревел я раненным зверем. ‒ И моя поездка больше не обсуждается!

‒ Как скажешь, дорогой, ‒ эта женщина любую ругань переводила в горизонтальную плоскость, как только чувствовала, что место под ней начинает подгорать. Хотя у нее были амулеты от моего воздействия, не блокирующие полностью, я ведь не совсем идиот, но и оберегающие личное, мне показалось это честным.

И вот я уже в Росдоле, средних размеров город в двух днях от Фортингейла. И честно, я даже не соврал любовнице о провинциальности этого места, достаточно посмотреть на градоначальника, одетого как пугало и жутко жеманного. Он уговорил меня проехаться по городу, и к его радости я согласился. Только вот Кореста ждало разочарование, мне нужно было проехаться по тем улицам, где последнее время прокатилась волна странных убийств. Собственно я скорее из-за них бросил все дела в столице и приехал сюда, чем из-за инспекции в местном управлении.

Убивали женщин, раз в два-три дня, жестоко калеча, все светленькие, не старше тридцати, у всех не было глаз и сердца. Начальник росдолской городской службы ажанов даже переговорил с главами теневых кланов города, но, ни один не был причастен. Зато стало известно, что много залетных наемников последнее время крутится в «нижнем Росдоле».