Часть первая. Баронесса

Глава 1. Заклятие над замком

– Схватился волосья на себе драть, да поздно было. Что делать? Спрятал он его в тех самых кустах. Ночью приходит барон за телом с одним слугой. А слуга ему и говорит: «Ваша милость, нехорошо выйдет, если здесь и зарыть»…

– А отец-то что, отец?

– Отец всю ночь, говорят, искал. Наутро герцог людей послал искать, думали, заблудился…

– А барон?

– А барон поутру домой поехал!

Наградой рассказчику послужил дружный хохот. История барона Иелара Кенского, подстрелившего на герцогской охоте сына старшего лесничего, была такой же обязательной частью пиршества, как пивные бочонки вдоль стен, украшенные зеленью молочные поросята на столе да грустные песни приглашенного менестреля. Порою Тагрия принималась гадать, кто из гостей будет рассказывать историю на этот раз.

Близилась полночь. Благородные утробы гостей его милости барона Дилосского уже вместили несметную прорву мяса, дичи и птицы; о количестве выпитого не стоило и говорить. В деревне, где прошла юность баронессы, на самый щедрый праздник урожая готовили втрое меньше, и хватало всем – работникам, детям, старикам и даже случайным прохожим. А какие веселые песни звучали там, поднимаясь от столов и далеко разносясь над убранными полями!

Под воспоминания Тагрия аккуратно догрызла поджаристую фазанью ножку. Взяла с блюда веточку прошлогоднего винограда, мелкого, но сладкого. Отправляя в рот ягоду, прислушалась. Неудачливый стрелок Иелар был забыт, вниманием благородных гостей завладела следующая история, за ней другая, с каждым разом все пикантней. Чем дальше, тем сильнее развязывались языки и так же быстро забывались изысканные манеры. Еще немного, и потомственные рыцари великой Империи начисто утратят разум. Женщинам и слугам к тому времени лучше убраться подальше.

Нижние столы почти опустели, но Тагрия все же обошла залу, выгоняя засидевшихся, пробуждая задремавших и увлеченных дармовым питием. Стайка догадливых женщин уже перебралась потихоньку за верхний стол, где была охотно принята и обласкана, ибо супруги благородных гостей на подобные встречи традиционно не приезжали. Пышная красавица, дочь конюшего, пристроилась на краешке скамьи, блестя глазками; увенчанный сединой рыцарь поил ее из своего кубка, в то время как его молодой и очень плотный спутник по-хозяйски обнимал за плечи. Выгнать бесстыдницу не удалось – молодой с ухмылкой пересадил ее к себе на колени, и Тагрия отступила.

Махнув рукой, отыскала взглядом Бетарана.

Он занимал последнее место за верхним столом – уже не мальчик, еще не воин, простолюдин по рождению, любимый брат и единственный оставшийся в живых родич баронессы. Именно ради него, чтобы мальчишка не повторил судьбу отца, она когда-то ответила барону согласием. Хоть и мечтала, глупая, совсем о другом.

За четыре года супружества Тагрия поумнела, мечты забылись, а брат – вот он, изящный юноша в алом, отделанном черным кружевом камзоле, манерами не уступающий потомственным вельможам. Уж и не помнит, наверное, за какой конец держат лопату.

Морий, барон Дилосский, стал для мальчишки не просто зятем и благодетелем. Да и как могло быть иначе, если от родного отца Бетаран с ранних лет не видал ничего, кроме побоев! А барон всегда весел, добр и полон достоинства, хоть и вино любит почти так же сильно, как отец.

Женившись на Тагрии, Морий, чьи собственные дети давно выросли и покинули отчий дом, с удовольствием занялся воспитанием младшего брата «своей крестьянки». Под его руководством Бетаран научился владеть мечом и копьем, управляться с настоящим боевым конем, в то время как нанятый бароном учитель давал ему уроки танцев и этикета.

Когда мальчику исполнилось шестнадцать, и он уже мог не ударить в грязь лицом перед юношами из благородных семейств, Морий сделал его своим оруженосцем. Больше всего на свете брат Тагрии мечтал о том дне, когда император призовет барона Дилосского присоединиться со своей дружиной к военному походу – хоть против колдунов, хоть еретиков с востока, все равно, лишь бы он, Бетаран, отправился туда вместе с Морием.

Пока что, к счастью, мечта не сбылась: на императорский призыв барон отправил пятерых своих вассалов с отрядом из двух сотен рекрутов-крестьян, и со спокойной душой остался дома предаваться забавам куда более безопасным, нежели война. Бетарана Морий не отпустил.

Разочарование не заставило мальчика разлюбить своего господина и зятя, наоборот. Бетаран подражал ему во всем, не различая достоинств и недостатков, в числе коих значились и чрезмерное пристрастие к вину, и любовь к молоденьким служанкам. Вот и сейчас – Бетаран пил и смеялся наравне со всеми и не забывал при этом поглядывать на барона. Вздохнув, Тагрия покинула залу.

Три раза в год окрестные землевладельцы съезжались в имение баронов Дилосских, и три раза в год замок возрождался к жизни. Топились печи, десятки свечей изгоняли тьму из обычно пустых и холодных комнат, нанятые в городе женщины выметали пыль и мусор, стелили постели для благородных гостей – особо старательно, если рассчитывали, ускользнув от бдительного ока хозяйки замка, остаться в этих постелях до утра. На кухню отправлялся целый штат помощников, и кухарка, вознесенная до недосягаемых высот власти, громогласно командовала гремящей, скворчащей и источавшей упоительные ароматы империей.

Завтра к вечеру пробудившиеся гости разъедутся. До самой ночи продлится уборка. Потом большая часть замка опустеет до следующего раза, и только в левом, жилом крыле, малой обеденной зале, в людской да в узкой галерее, соединявшей кухню с основным зданием, сохранится жизнь.

Каменные стены и тяжелые дубовые двери спальни не пропускали звуков, но взрывы хохота и жизнерадостные вопли гостей все равно звучали в ушах. На широкой кровати о четырех столбах, среди надушенных простыней баронесса Тагрия спрятала голову под подушку и приказала себе спать. Морий не придет – как обычно, пиршество затянется до глубокой ночи, а потом барон уляжется в постель с какой-нибудь из служанок.

Пусть. Тагрия не находила радости в супружеских ласках и не ревновала ни к томным бесприданницам-камеристкам, ни к грудастым кухонным девкам, при каждом удобном случае услаждавшим барона.

Что до бастардов, тут сложностей не будет. Благородную девушку, беременную баронским отпрыском, всегда можно пристроить замуж, дав хорошее приданное – родители девицы, да и будущий муж возражать не станут. Многие небогатые семейства затем и отправляют дочерей в услужение к сюзерену. Детишек же, прижитых от мелкой прислуги, вовсе никто не считает, да и как тут узнать, кто настоящий отец?

В любом случае пока жив старший сын Мория, детям Тагрии наследниками не бывать. Наверно, поэтому оба рожденных ею младенца не дожили до года. Одного сгубила детская болезнь, другой был с рождения хилым, часто плакал, а однажды утром его нашли в колыбели мертвым.

С тех пор Тагрия под любым предлогом избегала супружеских обязанностей.

Утренний свет лишь обозначил линии предметов, когда Тагрия проснулась. В углах, за сундуками, вокруг кровати лежали густые тени. С прошлого утра нетопленая печь совсем остыла. Весна нынче выдалась поздней. Уже пришло время засевать поля, а по утрам на плитах замкового двора еще лежал иней, и лужа у колодца нет-нет да покрывалась корочкой льда. Вот и сейчас в окна сочился холод.

Поеживаясь, Тагрия пыталась вспомнить недавний сон. Что-то мерзкое, злое и очень близкое, но вот что…

Так и не вспомнилось. Тагрия со вздохом вылезла из-под одеяла. Затеплила свечу. Служанку звать не стала, оделась сама.

Светлое платье с широкими и длинными, по моде, рукавами украсил расшитый пояс. На груди – брошь с золотым селезнем, фамильным знаком баронов Дилосских. Вокруг шеи нитка жемчуга. Все драгоценности – наследство первой жены барона да его матери. Своей крестьянке, как называли Тагрию соседи, Морий украшений не дарил. Один только перстень с бриллиантом в день свадьбы. Перстень, никогда не покидавший левой руки баронессы, как вечное напоминание: вот твоя судьба, так будь же ей покорна.

И Тагрия покорялась.

Уложив желтоватые, как солома, волосы, прикрыла их тонкой сеточкой с каплями-жемчужинами. Зеркало в резной оправе отразило вполне достойную хозяйку замка. Бледность и веснушки были почти незаметны в полумраке, а плоская мальчишеская фигура казалась пышней из-за особого покроя платья.

«И вообще, – заметила Тагрия неодобрительно глядящим со стены портретам прежних баронесс, – меня в вашу компанию не за красоту взяли».

На другую стену она старалась не смотреть. Там висели портреты баронов, вплоть до самого знаменитого предка. Этот господин, мощью тела и чертами лица напоминавший дикого кабана, заслужил высокий титул сперва отчаянными подвигами в сражении с колдунами, потом безжалостными расправами над ними же. Его тяжелый взгляд словно преследовал Тагрию в первые годы супружества. Как будто грозный предок Мория знал о ней что-то очень неприятное и только поджидал момент, чтобы рассказать внуку. И тогда ой… страшно подумать!

«А думать-то и нечего, – тут же ответила она самой себе. – Если бы Морий знал, что я его спасла не случайно, а из-за колдовства, гореть бы мне на костре. А Бетарану…»

Не став продолжать страшную мысль, тихонько выскользнула из спальни.

Замок еще спал после долгого дня. Через час поднимутся слуги, над кухней воспарит ароматный дым, зазвенит посуда. Зашуршит десяток веников – благородные рыцари погуляли знатно, знатной будет и уборка. И только к полудню пробудятся наконец гости во главе с хозяином.

Но Тагрия всегда просыпалась до рассвета, как раньше, когда каждое утро спешила с подойником в хлев. Восходящее над Дилоссом солнце привыкло видеть ее стоящей на смотровой площадке главной башни.

Здесь давно не держали часовых. Истинные люди уже полстолетия не воевали меж собой – с тех пор, как его величество Ведий Решительный, дед императора Эриана, жестоко подавив восстание приморских графов и казнив зачинщиков, постановил: нарушителей спокойствия, независимо от звания и прежних заслуг, предавать смертной казни, а земли их причислять к личным императорским владениям для последующей передачи в руки доказавших свою преданность вассалов.