Отзывы на книги автора «Анна Матвеева»

Шар – из точки,
Круг – из точки,
Линия – из точки,
А я – из Свердловска, точка!
(Е.М. Малахин, известный как К.А. Кашкин и Б.У. Кашкин)

Екатеринбург имеет почти трёхсотлетнюю историю. По временным меркам это не так и много, но и не мало. Городу есть чем похвалиться и что порассказать.
Поведать истории о самых известных горожанах, чьи имена увековечены в памятниках и на мемориальных табличках - очень хорошая задумка. Сразу обрадовалась, что есть писатели, ставящие перед собой патриотические темы, радеющие о знаменитых земляках, несущие лозунг "никто не забыт и ничто не забыто".
Понравилось оформление каждой отдельной главы сборника - веер из фотографий героев, втиснутый в альбомный уголок.
Вот так загорелась книгой Анны Матвеевой. Загорелась и погасла.
Жанр художественной биографии мне нравится. Автор сократила его до биографических зарисовок. Но расстроила меня не краткость жизненных описаний и скудость информации, а обилие воды. Ищущий да отыщет в полноводном потоке, среди домов, берёзок, пословиц, среди многочисленных повторений-рефренов зёрна жизнеописания, если не утонет. Я тонула...

Матвеева мастер повторов. Повторяются отдельные удачные фразы или цитаты из Библии (Время разбрасывать камни, и время собирать камни), повторы свойственны обычным словам. Простое и лаконичное "музей", "камни", в её исполнении звучат как "музей, музей, музей...", "камни, камни, камни...". А в моём мозгу отзывается: вода, вода, вода...
Полноводной рекой разливаются неустанно повторяемые слова и предложения, зиждется на воде мистическое разглагольствование о камнях, адресах, именах, цифрах... Пословицы и поговорки щедро скрепляют сюжет, принимая причудливые формы.

Его бы в ежовые голицы, коленями на горох, там прижать, здесь запретить, может, и удалось бы направить, а то растёт без руля, без ветрил, да ещё и без царя в голове...
По дороге в тюрьму не забудь про суму и никогда не говори «никогда», особенно если назвался груздём...
Поднятый сто лет назад молоток ударит по столу в наши дни, имя не отмыть, репутацию не исправить, и вообще, люди не меняются, народ зря не скажет, а дым без огня бывает только в цирке.

Автор специализируется не только на пословицах и поговорках, но и на гаданиях-предсказаниях. Есть такая древняя эзотерическая наука о числах - нумерология. Матвеева владеет этими сакральными знаниями и делится с читателями в каждой биографии-зарисовке:
=> "Адреса – вот корни уроженцев здешних мест" - говорит она и сообщает, что переезд из дома №26 кв.3 в дом №25 кв.2 следует рассматривать с учётом математики: "Плюс-минус одна цифра. Плюс-минус одно-два поколения" ("Имя на камне").
=> Год 1988, лето "две восьмёрки": двойная бесконечность или две восьмёрки на счастье (обе "цифровые расшифровки" из рассказа "Тысяча мелочей").
=> "Инженеру нравились девятки – даже считал, что они приносят счастье. Родился он в год с "девяткой" в окончании – 1869-й" ("Дом, который…").
=> Герой рассказа "Дорога в небо" Георгий Бахчиванджи погиб 27 марта - эта дата не случайна, утверждает автор, ведь в этот же день через 25 лет погибнет Юрий Гагарин (совпадает и возраст погибших).
=> "В начале года, отмеченного двумя единицами и двумя семёрками" - вычисляй, читатель! ("Глория мунди")
=> Хочешь верь в приметы, хочешь не верь, но, когда Мулявин получил квартиру в Минске, новый адрес выглядел так – улица Беды, 13 ("Как сменить пластинку").

Цифры, цифры, цифры - хочется писать под стать Анне Матвеевой. Но не цифрами едиными уготована человеческая судьба. Существуют предчувствия и предвидения. Покупает инженер Ипатьев дом, смотрит на светло-розовый кирпич, а тот ему кажется молоком, слегка подкрашенным кровью. Инженер едва не упал, испугался, что дом проклят, сразу решил про себя: "Надо непременно батюшку призвать, пусть освятит жилище наново".
Много смысла таится в личных именах, писательница поведает не только их значение, взаимосвязь, но и может ли быть человек счастливым, нося то или иное имя. Например, так: "Константин – в этой семье несчастливое имя". Если герой рассказа меняет имя, то сообщается об этом в таинственной форме: "раньше его звали как завоевателя, теперь – как мастера" ("Весёлый бог работы").
От наставлений "структура повторяет структуру, имя подсказывает дорогу" или "от брошенного камня расходятся круги по воде, имя тянет за собой судьбу" веет мистическими заговорами и предсказаниями, но никак не историческими данными.

Много в книге сплетений судьбы, но и писательницы лично постаралась не уступать последней. Поделив героев-горожан по парам, соединяет их невидимыми нитями промысла, ищет общую участь на перекрёстках города, плетёт макраме, да так плотно, что уже не понимаешь о чьих дедах-прадедах читаешь, в какой век путешествуешь во времени, какое число или имя счастливое, а от какого лучше поберечься...

Анна Матвеева из тех писателей, которые могут похвастаться хорошим багажом знаний (да-да, пословицы-поговорки, приметы-предсказания, нумерология-тайна имени), талантом переиначивать и сплетать народную мудрость в замысловатые предложения. Мне её книга показалось диковинным словесным узором. Не знаю, хорошо это или плохо - непривычно и с переизбытком.

Первое знакомство для меня с этим автором, и, думаю, последнее. Мне понравилась аннотация, обычно про дружбу написано в превосходных тонах, хотя, понятно, что в жизни бывает по разному. Книга и начиналась интересно, герои раскрывались, книга написана легким слогом. Хотя половина героев в книге прописана как-то смазанно, неполно, но психологизм главной героини описан неплохо. Очень понравилась ассоциация зависти в внутренней летучей мышью.
Но где-то с половины книги началось какое-то графоманство. Как будто автор исчерпала весь заряд, все мысли по поводу этой истории закончились, а надо написать еще столько же. Происходили какие-то никчемные истории, размышления героини одни и те же, уже порядком надоевшие, да и героиня не вызывала ни малейшей симпатии. Домучила я книгу до конца, и в итоге кончилась она ничем. Если бы автор просто не дописал несколько глав, ничего бы не изменилось. Жаль потраченного времени.

Исходя из аннотации, я предполагала что книга будет о личностях, которые упоминаются в истории искусств довольно скупо - о девушках и дамах, благодаря которым у нас есть гениальные шедевры живописи. О биографиях женщин, в которых позирование было пусть и значимым, но всё же эпизодом. Я ждала _самостоятельной_ их истории.
И что же? А ничего. Почти все главы либо о том как художник из "типичной симпатичной" сделал музу и модель, либо о том как трогательно заботилась дама о художнике и вот теперь мы любуемся ею на его полотнах. Это снова история о художниках, а не о натурщицах, в жизни которых, судя по намекам автора, было гораздо больше интересных, пусть и бытовых, событий, нежели чем позирование/вдохновение/обслуживание творца.

Весьма подробный пересказ биографий художников, пусть и необходимый для читателя, не очень знакомого с этими фактами, на мой взгляд сильно "съедает" женские истории, в которых много "скороговорки", а ведь так хотелось узнать побольше о семьях натурщиц, их друзьях и привычках... Этим может похвалиться, разве что, глава про Мисию - единственная на всю книгу.

Чем ближе тебе книга, тем сложнее о ней говорить. Чем больше тебя переполняет во время чтения, тем меньше остается для высказывания постфактум. Восторгаться намного легче, чем рассказать, почему после чтения ты стал лучше. Хвалить намного проще, чем объяснить, почему это нужно прочесть.
Если всё-таки говорить о чем-то, то, кажется, получатся сплошные банальности.

Например, о Свердловске —

Город тут начинается еще в аннотации; он исподволь начинается еще с фразы советчика: «почитай вот, она из Екатеринбурга». Екатеринбург – главный герой, мёртвый Свердловск. Он занимается, как заря, в первой строке первого рассказа и дальше рассеивается, как дневной свет заполняет собой всё, и его перестаешь замечать. Не замечаешь его за неожиданным, новым тебе языком ‒ свидетельства эпохи, ‒ не замечаешь за странными поворотами сюжета, за новыми лицами, вылезающими на первый план. Но забегу вперед (по привычке автора): сейчас его не замечаешь, а в этом-то городе и тонет всё, иногда захлёбываясь. Этот город соткан из всего (новые лица, свидетельства эпохи, серый дневной свет, стрёмные сюжеты) (и мы ни в чём не можем его винить).
Екатеринбург – и тут я впервые почувствовала к нему уважение; не симпатию, не злобу, не умиление, не восторг, не беспокойство, а уважение. Именно поэтому матвеевский городской миф не назову уверенно и со знанием дела Ёбургом, как не назовёшь его никогда вскользь «Екб». Он только Е-ка-те-рин-бург – четко и совершенно не нарочито проговорить все звуки. Или, ничего не глотая – впрочем, и не проглотишь, горлом пойдёт, ‒ Свердловск.

Или, например, о времени —

Ох, благодатная тема, тысяча девятьсот девяностые годы. Но незадача: время здесь совсем не давит, эпоха не заколачивает в свои рамки, и никто не заложник. Герою свобода: хочешь ‒ вещай на своём жаргонном, а хочешь ‒ разговаривай тихо, называй собаку Львом, отвечай вежливо. Повествователю свобода: хочешь, ‒ рассказывай про юность, вспоминай былички, а хочешь ‒ расскажи про взрослость, сделай передышку. Без культа эпохи, без консервации десятка лет. Просто было такое время, в нём жили люди. Ни лишней жалости, ни лишней жадности.

Или вот о персонажах —

Кажется, вся Матвеева в своих героях. Почти в каждом, и она знает их изнутри; не как всеведующий творец, создающий людей по образу и подобию, но как транслятор, созерцающий проходящие мимо образы и подобия. А иногда кажется, что просто все эти рассказы – про неё; что это кусочки одной нечеловеческой биографии. Ну, как будто все эти люди – её возможные судьбы (возможности её судьбы); или это люди в её голове (такая особенная магия миротворцов); или родители рассказали, кем ты не стал. Но явственно, что вселенная этих девяти рассказов едина и поверх пространствавремени закреплена еще и лицами, поступками, тропами. Герои будто ходят мимо друг друга (и потом не найдут никогда); повторяются мелочи жизней, перекликаются крупные сюжеты.
Каждый рассказ как воспоминание о будущем или дежа вю, случайное прозрение о том, что произошло с кем-то, почти с тобой. Матвеева каждого чувствует, она в каждом – чает душу. А ты читаешь.

Но не знаю, важно ли всё это, — или сюжеты, которые сложно придумать и в которые, может, еще сложнее поверить; или волшебство языка с непрерывностью метафор; или обескураживающая и неулавливаемая (не скажешь «неуловимая», потому что это просто излучение, которого мы не можем видеть) красота чужой жизни.

А может быть, неконтролируемое ощущение искренности, то есть отсутствия фальши; триста сорок шесть страниц доброго ощущения человечности.

***
Или вот еще о бесстрашии.

Каждая книга для своего читателя – про что-то; ответ на заданный вопрос (сочинение на заданную тему), индивидуальный ключ к одному из замков (Хогвартс какой-то). Иногда этого никак не поймешь, иногда это неважно, а иногда это совершенно ясно.

Для меня «Девять девяностых» про храбрость. Я в последнее время всё удивлялась, откуда берутся силы – а на самом деле нет никаких сил; есть просто каждый новый день (оставляет на венах ссадины), просто тот момент, когда отступать некуда, и оступаться уже очень устал, и мозг закрывает все шлюзы.
В теле текстов нет событий-навсегда-изменивших-жизнь; они есть у каждого из героев, но – за кадром, внутри, они случились и больше неважны. У Матвеевой везде будни, везде неделя за неделей; медленно подступающее безумие, жизнь в отсутствие любви, ежедневное одиночество по соседству с незаслуженным счастьем. Даже те, кто, кажется, совершает Поступок – проводит школьникам запретные уроки, покупает старый деревенский дом – тот делает это совсем буднично, скрупулёзно, долго, тщательно, и за этим теряется единичность поступка, его символичность. Последний рассказ аккумулирует в себе всё – сотни поступков, бездну будней; вскрывает тему страха, подводит итог, отсылая мысленно к несомненно существующему вопросу ностальгии (он существует всегда, потому что прошлое всегда, и девяностые – благодатная почва для дискуссий). Вся жизнь, и каждый шаг, каждый день, каждая мысль тут про преодоление страха (эй, посмотри на себя со стороны).

Но нет желания и смысла разбирать рассказы по нотам – или проходи мимо, или прочитай и почувствуй что-нибудь.

(Судьба – и твоя жизнь – никогда не такая, как ты ее себе представляешь; или как хочешь представлять. Свобода никогда не там, где ты её уже почти обрёл, счастье не такое, к какому ты так стремишься. Каждый новый твой день оставляет на венах ссадины, и нет света белого, только лишь одна тень, солнце твоё тобою же и украдено.
Ты думаешь о чем-то, хочешь чего-то, ждёшь; планируешь, может быть. А потом когда-то просыпаешься одним, холодным, странным, сумасшедшим, пахнет вчерашним вечером, происходящее расходится по швам. И ничего не так, как ты хотел; ничего не так, как ты думал, ничего не так, как ты предполагал. Как нам кажется на подоконниках на переменах и на весенней пыльной улице после шестого урока, что: вот закончу школу, и будет вообще другая жизнь. Как мы жуём последние месяцы до защиты диплома как пережёвываем корку жесткого горелого мяса: только перетерпеть, а там отпустит. Но ты-то уже не станешь никем другим, эта мятая заляпанная шкура уже не сойдёт, обнажив белую новую кожицу; ничего не будет. Кажется, что это очень простые вещи, но это абсолютно экзистенциальная история.
Простите.)

_________________________________________________________________
Оригинальная рецензия опубликована в журнале «Звезда»

Меланхоличная, пронизанная ностальгией книга, где каждый рассказ хорош сам по себе, но вместе они образовывают нечто неразрывное, без четкого начала и конца, как проносящаяся лента воспоминаний. Основная тема — особенность детского восприятия, когда все чувства максимально оголены, искрят, как порванные провода, а мир — огромен и непознаваем. В обыденных предметах и явлениях таится неуловимое волшебство, простые радости заставляют чувствовать полное, почти разрывающее изнутри счастье. Но и страхи, печали, сомнения ощущаются с той же разрушительной полнотой, иногда невыносимо болезненной, оставляющей невидимые шрамы.

Книга поделена на две части — "О других" и "О себе". Первая половина наполнена рассказами, похожими на концентрат детских впечатлений. Многие из них не имеют явного последовательного сюжета, являются скорее воспоминаниями о чувствах, едва приправленными меткими яркими всполохами деталей. Немного путанные, сумбурные, нелинейные,с различной тематикой и различными временными рамками, которые зачастую довольно условны. Однако можно найти для себя что-то узнаваемое, что-то напоминающее о собственном детстве, что-то неуловимо общее для многих.

Вторая часть — воспоминания авторов. Здесь рассказы более последовательны и являются уже не наблюдением изнутри, а, вероятно, взглядом назад с высоты прожитых лет на то самое советское детство, на уже несуществующую страну и всё, что уже никогда не повторится. В каждом рассказе ощущаются нотки тоски по местам, которых лишил волшебства безжалостный поток времени, по людям, с которыми пути разошлись.

Да, какие-то рассказы зацепили чуть больше, какие-то — меньше, но выделять наиболее полюбившиеся не буду. Лучше всего они воспринимаются вместе, неделимыми пожелтевшими страницами старого альбома, хранящего так много светлого и грустного.

Мне в прошлом году полюбилась Анна Матвеева. Я прочитала два ее романа ("Завидное чувство Веры Стениной" и "Каждые сто лет") и мне они очень понравились. У автора очень нежный и поэтический язык. Так же А.Матвеева умеет создать приятную атмосферу в книге.
Все это есть и в этом сборнике рассказов. Но, сюжеты тут не очень проработанные и не особо интересные. Меня не зацепил не один из них. Вроде неплохо, но что-то не то.

Так что, я не советую начинать знакомство с автором с этой книги. Но автор действительно хороший (на мой взгляд).

Буду продолжать читать ее книги. И вам советую! )))

Ах, эта Анна Матвеева, с ее "Островом Святой Елены"...
Впервые познакомилась с творчеством автора, случайно наткнувшись на этот ее рассказов в инет-журнале. Потом цеплялась за него в книге «Па-де-труа». Теперь, почти затеряв его в памяти, снова оцарапалась в сборнике "Подожди, я умру - и приду". Обычная история обычной жизни... Восемь страничек... Пробежала бы глазами и забыла навсегда, если бы не "изюминки" почти в каждом абзаце, делающие чтение живым, а историю неповторимой.

"Лена окончила педагогический институт — фабрику по производству старых дев — и долго педагогила в школе".

И вот такое - "педагогила", "спродюсированное одиночество", "жемчу-жена", "заплетыкиваясь" - щедро рассыпано по всем восьми страницам. Вкусно написано :)
Вкусно написано практически все, за что берется Анна Матвеева. Особенно рассказы.
О чем они? Да ни о чем особенном.
О жизни, о смерти.
О любви и нелюбви.
О вере. Дружбе. Детях и взрослых.
О нас с вами.
Реальные. Настоящие. Не злые, нет. Просто реальные. Почти без прикрас. Разве что словом...
С легкой горчинкой и грустной иронией, иногда с поразительной образностью, иногда обычные, даже серенькие, как вся наша жизнь. Но настоящие!

Иногда Анна Матвеева становится похожа на Дину Рубину или Людмилу Улицкую. Отточенный стиль и умение подать самую обычную человеческую жизнь чуть иронично и остро, но с привкусом – «ничего особенного, все как у всех». Но «все как у всех» взахлеб читать не станешь.
Возможно, это подражание? А может быть у всех талантливых людей «крик души» напоминает нечто вот такое?

Ах, эта Анна Матвеева, с ее "Островом Святой Елены"...
Впервые познакомилась с творчеством автора, случайно наткнувшись на этот ее рассказов в инет-журнале. Потом цеплялась за него в книге «Па-де-труа». Теперь, почти затеряв его в памяти, снова оцарапалась в сборнике "Подожди, я умру - и приду". Обычная история обычной жизни... Восемь страничек... Пробежала бы глазами и забыла навсегда, если бы не "изюминки" почти в каждом абзаце, делающие чтение живым, а историю неповторимой.

"Лена окончила педагогический институт — фабрику по производству старых дев — и долго педагогила в школе".

И вот такое - "педагогила", "спродюсированное одиночество", "жемчу-жена", "заплетыкиваясь" - щедро рассыпано по всем восьми страницам. Вкусно написано :)
Вкусно написано практически все, за что берется Анна Матвеева. Особенно рассказы.
О чем они? Да ни о чем особенном.
О жизни, о смерти.
О любви и нелюбви.
О вере. Дружбе. Детях и взрослых.
О нас с вами.
Реальные. Настоящие. Не злые, нет. Просто реальные. Почти без прикрас. Разве что словом...
С легкой горчинкой и грустной иронией, иногда с поразительной образностью, иногда обычные, даже серенькие, как вся наша жизнь. Но настоящие!

Иногда Анна Матвеева становится похожа на Дину Рубину или Людмилу Улицкую. Отточенный стиль и умение подать самую обычную человеческую жизнь чуть иронично и остро, но с привкусом – «ничего особенного, все как у всех». Но «все как у всех» взахлеб читать не станешь.
Возможно, это подражание? А может быть у всех талантливых людей «крик души» напоминает нечто вот такое?

Ах, эта Анна Матвеева, с ее "Островом Святой Елены"...
Впервые познакомилась с творчеством автора, случайно наткнувшись на этот ее рассказов в инет-журнале. Потом цеплялась за него в книге «Па-де-труа». Теперь, почти затеряв его в памяти, снова оцарапалась в сборнике "Подожди, я умру - и приду". Обычная история обычной жизни... Восемь страничек... Пробежала бы глазами и забыла навсегда, если бы не "изюминки" почти в каждом абзаце, делающие чтение живым, а историю неповторимой.

"Лена окончила педагогический институт — фабрику по производству старых дев — и долго педагогила в школе".

И вот такое - "педагогила", "спродюсированное одиночество", "жемчу-жена", "заплетыкиваясь" - щедро рассыпано по всем восьми страницам. Вкусно написано :)
Вкусно написано практически все, за что берется Анна Матвеева. Особенно рассказы.
О чем они? Да ни о чем особенном.
О жизни, о смерти.
О любви и нелюбви.
О вере. Дружбе. Детях и взрослых.
О нас с вами.
Реальные. Настоящие. Не злые, нет. Просто реальные. Почти без прикрас. Разве что словом...
С легкой горчинкой и грустной иронией, иногда с поразительной образностью, иногда обычные, даже серенькие, как вся наша жизнь. Но настоящие!

Иногда Анна Матвеева становится похожа на Дину Рубину или Людмилу Улицкую. Отточенный стиль и умение подать самую обычную человеческую жизнь чуть иронично и остро, но с привкусом – «ничего особенного, все как у всех». Но «все как у всех» взахлеб читать не станешь.
Возможно, это подражание? А может быть у всех талантливых людей «крик души» напоминает нечто вот такое?

Ах, эта Анна Матвеева, с ее "Островом Святой Елены"...
Впервые познакомилась с творчеством автора, случайно наткнувшись на этот ее рассказов в инет-журнале. Потом цеплялась за него в книге «Па-де-труа». Теперь, почти затеряв его в памяти, снова оцарапалась в сборнике "Подожди, я умру - и приду". Обычная история обычной жизни... Восемь страничек... Пробежала бы глазами и забыла навсегда, если бы не "изюминки" почти в каждом абзаце, делающие чтение живым, а историю неповторимой.

"Лена окончила педагогический институт — фабрику по производству старых дев — и долго педагогила в школе".

И вот такое - "педагогила", "спродюсированное одиночество", "жемчу-жена", "заплетыкиваясь" - щедро рассыпано по всем восьми страницам. Вкусно написано :)
Вкусно написано практически все, за что берется Анна Матвеева. Особенно рассказы.
О чем они? Да ни о чем особенном.
О жизни, о смерти.
О любви и нелюбви.
О вере. Дружбе. Детях и взрослых.
О нас с вами.
Реальные. Настоящие. Не злые, нет. Просто реальные. Почти без прикрас. Разве что словом...
С легкой горчинкой и грустной иронией, иногда с поразительной образностью, иногда обычные, даже серенькие, как вся наша жизнь. Но настоящие!

Иногда Анна Матвеева становится похожа на Дину Рубину или Людмилу Улицкую. Отточенный стиль и умение подать самую обычную человеческую жизнь чуть иронично и остро, но с привкусом – «ничего особенного, все как у всех». Но «все как у всех» взахлеб читать не станешь.
Возможно, это подражание? А может быть у всех талантливых людей «крик души» напоминает нечто вот такое?