Марина: адаптация

– Понимаете, мне кажется, у нее проблемы с интеллектом. Умственная отсталость, возможно, или что-то такое, – Марина сидела на приеме у психолога и рассказывала о своих переживаниях.

– А в медицинской карте что-то об этом есть?

– Нет, в том-то и дело, что там ничего такого не написано.

Катерина Аркадьевна нахмурилась. Марина почувствовала себя как на допросе. Катерина Аркадьевна смотрела на нее из-под очков своим пристальным взглядом. Тонкие губы плотно сжаты. Рыжие волосы гладко зачесаны назад. Ей бы судьей быть, мелькнуло в голове у Марины, а не психологом. С таким психологом не захочешь ничем делиться…

– А почему Вы считаете, что у девочки проблемы с интеллектом?

– Ну вот смотрите. Кристина живет с нами уже почти месяц, а все никак не может запомнить расположение комнат. Разве такое возможно при нормальном интеллекте? Она постоянно путает нашу с мужем комнату и свою, руки ходит мыть в туалет, а на обед может отправиться в ванну!

– Так… – Катерина Аркадьевна что-то черкнула в своем блокноте, лишь на мгновение оторвав взгляд от Марины.

– И потом наши занятия…

– Занятия? Чем вы занимаетесь?

– Да ничем особо и не занимаемся, потому что заниматься с ней невозможно! Она только долдонит одно и тоже: «Спасибо, мамочка, спасибо!» – а никакие задания не выполняет! Ни цвета не называет, ни формы, ничего! – в голосе Марины послышалось отчаяние.

– Подождите, но ведь ребенок всего месяц дома, она еще в диком стрессе, ей сейчас совсем не до занятий.

– Да и Бог с ними, с этими занятиями. Но ведь у нее все поведение такое, знаете, странное. Натянет на лицо улыбку и ходит, бормочет себе под нос: «Спасибо, мамочка, спасибо!». Еще и руки мне целует! Недавно вот в магазин с ней пошли, купила ей шоколадку, а она как давай мне руки целовать, и это при всех!

На строгом лице Катерины Аркадьевны мелькнула тень улыбки.

– И как же вы отреагировали на это?

– Ну а как я могла отреагировать? Запретила, конечно!

Они еще долго говорили о странностях Кристины. И Марине все казалось, что психолог, на стене которого висела куча дипломов и благодарностей, на самом деле совсем не понимает, насколько все серьезно.

– Это называется адаптация. Сейчас ребенок привыкает к семье, а вы – к ребенку. Вы постепенно нащупаете ключики друг к другу, и общение станет проще. Через это многие проходят – непонимание, раздражение, гнев. Но со временем все налаживается.

Марина слабо в это верила, и ей даже стало жалко тех денег, которые она заплатила за то, чтобы побеседовать с именитым психологом. На прощание она задала еще один мучивший ее вопрос.

– Есть еще одна странность. Когда Кристина в комнате одна, она все время с кем-то разговаривает. Смеется или вопросы задает – как будто в комнате кто-то есть, хотя там никого нет. Может, нам пора вести ее к психиатру?

– Вымышленный друг, – задумчиво произнесла Катерина Аркадьевна. – Такое бывает у детей. Это хорошо, что у нее есть вымышленный друг. Психиатр здесь не поможет. Я бы посоветовала Вам поговорить с ней спокойно, узнать побольше про этого вымышленного друга – кто это? Может, кто-то из ее прошлой жизни. Или просто выдуманное существо. У девочки богатая фантазия, и это хорошо. Возможно, через этого выдуманного друга Вы найдете ключик к ней, узнаете о ее страхах, о том, что ее беспокоит или радует.

Марина вышла от психолога разочарованная. Легче не стало, да, наверное, и не могло стать. Конечно, Марина понимала, что все должно наладится, но все же…

Нет, совсем не так представляла она себе приемное родительство. В своих мечтах ей рисовалась совсем иная картина, над которой сейчас она лишь горько усмехалась.

Ей думалось, что в ее доме и сердце появится милая несчастная девочка, которую она, конечно же, сможет полюбить всем сердцем, с которой они будут гулять в парке за домом и кормить уток.

В реальности в ее жизни появилась странная, непонятная девочка с идиотской улыбкой на лице и с крошками в кровати. Девочка, которая не могла нормально разговаривать, но которая могла орать так громко, что закладывало уши.

Марина понимала, что Кристина не могла, да и не должна была быть похожей на Дашу. Но горькая глухая тоска временами душила ее. Да, это была совсем другая девочка, но в голове так и мелькали мысли о том, что Даша сделала бы лучше или Даша вела себя совсем по-другому.

Кристина не могла заменить Дашу. Их предупреждали об этом еще до того, как они решились взять Кристину. Поэтому и взяли они девочку, совершенно не похожую на Дашу. Если Даша была темноглазой смуглой веселушкой с ямочками на щеках и жесткими завитушками волос, то Кристина была светлокожей, светловолосой и очень бледной – совсем не такой, как Даша.

Но как же хотелось Марине, как и раньше, с Дашей, ходить на пруд и любоваться, как ее девочка, ее маленькая радость бегает у воды, кормит уток, радуется тому, как много птиц прибились к берегу, чтобы получить ее угощение. В такие моменты она чувствовала себя по-настоящему счастливой…

Ей очень хотелось любоваться и Кристиной. Марина покупала ей красивую одежду, старалась наряжать ее, как куклу. Она даже выводила ее гулять в парк. Но любоваться девочкой совсем не получалось. Кристина не отходила от нее ни на шаг. Если Марина садилась на скамейку рядом с детской площадкой, Кристина не шла играть с другими детьми. Она садилась рядом и сидела, пристально глядя на Марину и как будто ожидая новых указаний.

Марину душило это постоянное присутствие Кристины рядом. От нее было невозможно никуда деться. Даже когда она встречалась со знакомыми и заводила разговор о чем-то своем, Кристина все время была рядом, держала ее за руку или за подол плаща. Никакими уговорами невозможно было заставить девочку поиграть отдельно. Она отходила на пару шагов и так и стояла, вперив взгляд в Марину.

Погрузившись в своим невеселые думы, Марина шла домой. Накрапывал дождь. Идти домой почему-то не хотелось. Здесь, в самом сердце вечно спешащего города Марина чувствовала себя приятно одинокой. Никто не смотрел, никто не следил за ней вечно напряженным взглядом.

И в то же время ей снова хотелось оказаться дома – там, где была жива Даша, где они все трое – Марина, Саша и дочка – были счастливы.

Марина вытерла щеки. Просто дождь, это просто дождь.

А с другой стороны, девочка ведь ни в чем не виновата. Она странная, это правда, но, возможно, эти странности связаны с ее прошлой жизнью, о которой Марина знала так мало. И теперь, когда Кристина попала к ней, именно ей, Марине, придется разбираться, почему она ведет себя именно так. Теперь это ее ребенок – нелюбимый, неродной, но у этого ребенка в целом мире нет больше никого. Никого, кто бы заботился о ней.

Марина резко стряхнула с себя уныние и зашагала домой. Все будет хорошо, уверенно подумала она. Катерина Аркадьевна говорила, что многие проходили через подобное, справлялись и все налаживалось. Значит, смогу и я.

Марина заглянула в комнату Кристины, чтобы пожелать ей спокойной ночи. Кристина лежала, отвернувшись к стене, и оживленно болтала.

– Кристина.. – несмело позвала Марина.

Кристина от неожиданности подскочила на кровати.

– Не пугайся, это я. Хочу поцеловать тебя на ночь и пожелать спокойной ночи, – Марина старалась говорить ровно и ласково.

Кристина неуверенно смотрела на нее.

– Расскажи, а с кем ты сейчас разговаривала?

Кристина нахмурилась.

– Это твой друг? Ты можешь меня с ним познакомить?

– Вы уже знакомы, – неожиданно сказала девочка.

– Правда? И кто же это?

Кристина протянула руку, указывая на портрет на стене: «Она!».

Марина почувствовала прилив горечи, тоски, гнева и раздражения. В первый раз за все время ей захотелось ударить девочку, ударить больно.

Она резко встала с кровати и, хлопнув дверью, выбежала из комнаты.

Даша: призраки тоже плачут

На самом деле, она совсем не глупая, и нет у нее никакой умственной отсталости. Ну честное слово, нет! Я-то точно знаю!

Вообще, конечно, Кристина странная, но уж точно не глупая. Например, она боится маму, но не боится призраков, представляете?

Мы познакомились в самый первый вечер, когда она только приехала к нам домой. Кристина легла спать и отвернулась лицом к стене, поэтому, когда мама заглянула в комнату, то решила, что она уже спит.

Но я-то знаю, что она не спала. Вообще мне хотелось разглядеть ее получше.

Знаете, когда мои родители решили взять девочку из детского дома, я… ну как вам сказать. Мне было совсем невесело. Мне казалось, что они хотят найти мне замену, взять ее вместо меня. Наверное, думала я, они возьмут кого-то очень похожего на меня, чтобы меня заменить. Сейчас мне смешно думать, будто мама могла бы забыть или разлюбить меня. Но тогда все было совсем по-другому.

И мне хотелось посмотреть, похожа ли на меня Кристина или нет. Я подошла к ее кровати, чтобы увидеть ее лицо. Но она неожиданно подскочила на кровати и уставилась на меня!

Вообще-то меня никто не видит – ни мама, ни папа. Даже когда мама сидит на кресле у окна и беседует вроде как со мной, она совершенно не слышит, что я ей отвечаю. Не видит, как я сажусь рядом, как глажу ее по руке, как кладу голову к ней на колени.

А Кристина меня увидела! Тут уж я оторопела!

–Ты кто? – спросила она.

– Эм.. Я – Даша.

– А я Кристина. Привет.

– Привет.

– Ты тоже тут живешь, да?

– Ну как тебе сказать… жила когда-то.

– И что, тебя потом вернули обратно в детский дом?

– А ты чего не спишь-то?

– Я боюсь.

– Чего боишься? Меня, что ли?

– Да нет, – Кристина улыбнулась, – Тебя не боюсь.

– А чего тогда?

– Не знаю. Просто боюсь и все.

Тут я растерялась. У меня никогда не было младшей сестры, и я не знала, как надо успокаивать малышей.

– Ну я не знаю. Хочешь, посижу с тобой?

– Посиди. А ты умеешь выгонять чудовищ?

Я засмеялась.

– Каких таких чудовищ?

– Страшных! С во-о-от такими глазами и во-о-от такими зубами!

Тут уж я расхохоталась! Кристина мне определенно нравилась. Она была совсем не похожей на меня, но очень забавной. Когда она показала чудовище, она скорчила смешную рожу и забавно выпучила глаза.

– Нет, у нас тут нет никаких чудовищ, можешь не волноваться.

– А в детском доме у нас были. Страшные. Ленка их видела и рассказывала мне.

– Дура твоя Ленка! Не бывает чудовищ! Она просто хотела тебя напугать!

– И все равно мне страшно…

Я вздохнула. Ну что с нее взять, маленькая еще, да и спать на новом месте всегда страшно и непривычно.

– Ладно. Хочешь, я спою тебе колыбельную?

– Кабанельную? А что это?

– Ко-лы-бель-ну-ю! Тебе что, никогда не пели колыбельные?

– Нет, – удивилась малышня.

– Ну это песня такая специальная, чтобы лучше заснуть. Мне раньше мама всегда пела колыбельную, когда я не могла заснуть.

Мне вспомнилось, как раньше мама садилась рядом со мной, одну ее руку я клала себе под щеку, а другой она меня гладила и пела песню, пока я не засыпала. Я вспомнила ее мягкие руки, запах, к горлу подступил ком, но на меня пристально смотрели два черных кристининых глаза.

– Ну давай, пой свою корабельную, – сказала она.

Я села рядом с ней на кровать и запела: