– Привет, Ален, – разбудил меня мой начальник Паша Овсянников.
– Привет, – буркнула я и посмотрела на часы: 6 утра.
Вряд ли Паша соскучился по мне до такой степени, что не мог больше ждать, только бы услышать мой голос.
– Кого убили? – спросила, вздыхая.
– Ранили, – в тон мне ответил Пашка, – патруль ночью тело молодой женщины нашли на лавочке в парке, – суть да дело, уже хотели труповозку вызывать, а фельдшер молодой, таки услышал слабый пульс, так что повезли в центральную городскую.
– Прямо сейчас надо? – расставаться с одеялком было выше моих сил.
– Да я тебя умоляю, нужна ты там в 6 утра, просыпайся спокойно и вперёд, – разрешил начальник.
– Есть, товарищ майор.
Я потянулась и прикрыла глаза, прислушиваясь к себе: получится ли у меня снова уснуть. Организм ответил, что хватит с меня нежиться под одеялом и пора вставать. Я спустила ноги с кровати и натянула свои любимые тапки с единорогами. Несмотря на погоны капитана полиции, владение огнестрельным оружием, приемами восточных единоборств и классического бокса, обладание характером стойким, нордическим, где-то внутри меня жила та девочка, которую мечтали видеть мои родители: любительница рюшей, плюшевых медведей и розовых соплей.
Тяжело вздохнув, я пошаркала в ванную. Чистила зубы и рассматривала своё отражение. В голове всплывала вчерашняя сцена с Самойловым и вызывала во мне противоречивые чувства. С одной стороны, я понимала, что ссора не стоит выеденного яйца, и надо позвонить ему и расставить все точки над «i», а с другой стороны, я злилась на него за то, что он на меня давит. С третьей стороны, я не любила конфликты и всегда старалась их гасить в зародыше.
Пока я проводила время в ванной комнате, встали родители и мама затеяла блинчики. Обычно, блинчики на завтрак нам выпадали по воскресеньям, но сегодня видно так совпали звёзды.
Папа читал газету, мама жарила блинчики и в целом картина выглядела очень душевно.
– Вы поссорились с Вадимом? – спросил поверх очков папа за завтраком.
– Так…Не сошлись во мнениях, – отмахнулась я.
Но отмахнуться от товарища генерала, страстно мечтающего сбагрить меня замуж, было совсем непросто.
– На предмет чего?
Я вздохнула и пересказала вчерашнюю ссору.
Отец щёлкал каналы на телевизоре и молчал, мама тоже. Я ожидала от них реплик в стиле: «Зачем он давит на тебя», «Ты не должна спешить с такими решениями», но поняла, что не дождусь.
– Ненашеву на подмену секретаря прислали нового, Леночку, надо будет сказать Олегу, чтобы подсказал сыну зайти в приёмную, – задумчиво проговорил папа, обращаясь к маме, имея в виду отца Вадика.
– В смысле? – не поняла я хода генерала.
– В смысле, что хватит парню мозг чайными ложечками есть. И без тебя хорошие девчонки найдутся, а ты иди, лови преступников, авось, всех переловишь.
– Пап, ты чего? – опешила я.
– А ничего. Парень ей всего себя на блюдечке, разве что яблоко себе в рот не запихал, чтоб подать как положено, а тебе снова не так. Она, видите ли, почему-то передумала сказать: «Я тебя тоже».
– И что? – ощетинилась я.
– Ничего, Алена, это твое право, – не удостаивая меня взглядом, сосредоточился отец на телевизоре, – но позволь тебе, детка, все же сказать: не нужен он тебе, отпусти парня, хватит, сколько он за тобой бегает? Десять лет уже или больше? На твоё место желающие быстро понабегут. А если нужен, то дурочку валять хватит, собирай чемоданы и строй с Вадимом нормальную семью.
– О семье речи не было, – буркнула я, отпивая кофе.
Отец посмотрел на меня, как на душевнобольную, и покачал головой.
– Ну да, ну да, ему ж, наверное, просто домашнего животного не хватало, и он решил завести тебя. Все правильно рассуждаешь, капитан, хвалю.
Мне стало обидно, отец редко устраивал мне подобные выволочки, хотя славился ими среди подчинённых, и я беспомощно посмотрела на маму. Мама же в ответ пожала плечами, давая понять, что согласна с отцом. Я разозлилась и встала из-за стола.
– Ну и живите сами со своим Самойловым, – проворчала я, выходя из комнаты.
– Давай-давай, всех только перелови! – в спину мне сказал отец.
– Дима! – одернула его мама.
– Что Дима? А я говорил, в детскую комнату милиции ее!
Я поехала в больницу. Помыкавшись какое-то время по коридорам, я добралась в нужное мне отделение.
– Вам повезло, девушка, Никита ещё не ушел, – обрадовала меня полная женщина-врач в ординаторской, – где-то тут бегает.
Не успела она договорить, как дверь открылась и вошёл молодой небритый парень в медицинской форме.
– А вот и он, – кивнула моя собеседница, – Никита, девушка поступившей интересуется.
– Вы родственница? – Безразлично спросил молодой врач.
– Я из полиции, – показала я удостоверение и представилась, – капитан Винокурова Алена Дмитриевна.
– Очень приятно, – кивнул он, – кофе будете?
– Да нет, спасибо, я пила недавно. Ответьте на пару вопросов.
– Да, конечно, – он сел на стул и жестом показал мне на диван.
Я улыбнулась его джентельменству и села. Дежурный врач поднялась со своего места.
– Вы поговорите спокойно, а я пойду, сестер погоняю.
– Кристину не гоняйте, она мне ассистировала, – встрепенулся парень.
Женщина улыбнулась материнской улыбкой:
– Да не трону я твою Кристину, успокойся, заступник.
Она вышла, и Никита перевёл взгляд на меня.
– Я Вас слушаю.
– Я, честно говоря, в отдел не заезжала, поэтому не удивляйтесь, что спрашиваю у Вас: имя пострадавшей известно?
– Нет, – покачал головой молодой хирург, – насколько мне известно, документов при ней не было.
– Понятно. Молодая, старая?
– Молодая. Совсем молодая, девчонка, можно сказать. Азиатка. Наверно, гастарбайтерша.
– Почему Вы так решили?
– Ну…Азиатка, одета простенько, халат дешевенький такой, знаете, бабки в таких летом ходят? Ну вот халат такой, колготки и пуховик тоже дешёвенький, такие в супермаркетах продаются в отделе одежды, – прокомментировал он.
– А Вы откуда знаете? – удивилась я.
– Так зарплата врача, знаете ли, к бутикам не располагает, – просто улыбнулся он, – девушка моя потащила в отдел одежды, что-то ей там надо было, а что скуки ассортимент рассматривал, я визуал, и, увидев вещи, вспомнил, где видел такие.
– Понятно. О характере ранения что-то можете сказать?
– Могу. Ранение было произведено из травмата. Стреляли в упор, если не сама.
– В смысле?
– Ну, я думаю, что не мне Вам объяснять, что убить из травмата сложно, ранить, в общем-то, тоже, так, синяк на полтуловища поставить. Но если стрелять с близкого расстояния, менее метра, то можно причинить серьёзные неприятности. Девчонку прошибло на вылет. Наверное, более крупного человека не так бы зацепило, но там тех мягких тканей, – он махнул рукой, – короче, если интересует мое мнение: убивать ее вряд ли хотели, скорее всего хотели напугать и случайно нажали на курок. Или же она сама. Может, женский припадок, знаете.
– Локализация раны?
– Грудь. Если точнее, то правая. Вообще, ранение ерундовое, честно говоря. Может, конечно, кровью истекла…
– Она, что, умерла? – нахмурилась я. Не хотелось получить явный «висяк».
– Нет, почему? – удивился врач, – Говорю же: рана пустяковая, на самом деле. Только вот она в коме, похоже.
– Простите, что значит «похоже»?
– Отсутствует сознание, нет реакции на раздражители, типичная синюшность губ, – равнодушно перечислял врач, – слабо выраженный пульс. Просто, что удивляет лично меня: ну как-то крутовато для такой раны, поэтому я и предполагаю обширную кровопотерю.
– Понятно, – пробормотала я, хотя ума не могла приложить с какого бока распутывать этот клубок, – какой Вы даёте прогноз? Она очнётся?
Хирург пожал плечами.
– Честно? Я даже не знаю, что Вам ответить, я просто не знаю. Она у меня такая первая, а умничать, пытаясь произвести впечатление, не люблю и не умею.
Дверь отворилась, в комнату заглянула хорошенькая молодая девушка- медик с прямой челкой и нарощенными ресницами.
– Извините, – кивнула она мне, – Никит, ты скоро?
– Да, Крис, иди, переодевайся, я сейчас иду, договорю с девушкой из полиции по поводу пострадавшей.
Крис посмотрела на меня, выглянула в коридор, вошла в комнату и прикрыла за собой дверь.
– Я не знаю насколько это важно, но я подумала, может, это будет Вам интересно…
– Что такое? – подбодрила ее я.
– Дело в том, что на этой девушке очень дорогое белье. Ну, на азиатке этой.
Она назвала имя бренда и мои брови удивленно взлетели вверх.
– Вы уверены? Может это подделка? У нас сумки от кутюрье у каждой продавщицы овощного.
– Уверена, там такой шёлк и кружево… Я такое в журнале видела. Если нужно, я принесу его.
– Да, пожалуйста.
– Кстати, об одежде, ещё одна деталь, – вспомнил врач, – одежда целая на ней была. В смысле, без пулевого отверстия. Может, это тоже важно.
– Да, очень. Спасибо, что утончили.
Она вернулась через пару минут и подала мне прозрачный пакет с бельём. Я покрутила его в руках, пытаясь разглядеть ярлычок и мысленно присвистнула, обнаружив искомое. Да, медсестра Кристина абсолютно права, это точно не подделка.
– Я заберу его. Так, проводите меня к ней, и я Вас больше не буду задерживать.
– Зачем? – удивился врач, – Она в реанимации, туда нельзя посторонним.
Я несколько удивлённо и слегка высокомерно посмотрела на своего собеседника. Он быстро сообразил, что спорить со мной не стоит, поднялся, подошёл к шкафу, достал халат и шапочку и протянул мне.
– Наденьте хоть, необходимо соблюдать стерильность.
Мы вошли в реанимацию, и я посмотрела на пострадавшую. Совсем молодая, лицо без косметики почти детское, ей было явно не больше двадцати, худенькая, должно быть симпатичная, только на больничной каталке, после операции, сложно назвать кого-то симпатичным. Мне вдруг стало ее жаль, все впереди должно быть, а врач не может дать никакого прогноза. Я вздохнула и пофотографировала девушку с разных ракурсов. И ее одежду на всякий случай.
– Вот мои контакты, в понедельник зайдёте в отдел, подпишите показания. Да, и если она придёт в себя или не придёт совсем, родственники объявятся…В общем, дайте знать.
Я вышла из больницы и глубоко вздохнула. Мне хотелось свежего воздуха после больничных запахов. Посмотрела на часы, подумала, куда б податься, и решила отправиться на работу.
Нет, я не была помешана на работе. Так я считала, во всяком случае. Вспомнила слова отца сегодняшние: «Давай, только всех перелови», и подумала: может, я действительно ставлю не на те числа? Ну не могут же миллионы женщин ошибаться, когда со слащавой улыбкой говорят, что женское счастье – муж, да дети. Почему меня это так страшит? Потому что этого слишком сильно хотят окружающие, ответила я сама себе. Короче, надо поговорить с Самойловым и расставить все по местам. Да, я хочу быть с ним, но я не хочу делать что-либо под давлением. Приняв решение, я повеселела и припарковалась у родного отделения.
Я оформляла протокол, дверь открылась и вошёл Пашка Овсянников – мой друг и, по совместительству, начальник.
– Как знал, как знал, – довольно потряс он пакетом с шаурмой перед моим носом.
– Конечно знал, ты же сам меня в больничку отправил с первыми петухами.
– А ты такая встала и побежала, – усмехнулся он, обернулся, посмотрел на меня и добавил, – только не говори, что так оно и было?
– Ну, я позавтракала, – пожала я плечами.
– Обалдеть, служебное рвение, – неодобрительно покачал Паша головой, – а я ещё думаю, чего Самойлов такой недовольный с утра.
– А где ты его уже видел? – нахмурилась я.
– В управлении, а ты не в курсе его передвижений? Погоди, дай угадаю, поссорились, голубки?
– Ну, типа того.
– Давай, подруга, рассказывай, – он поставил передо мной чашку с чаем и протянул шаурму, – можно с интимными подробностями.
– Да что рассказывать…, – вздохнула и начала я рассказ.
– Я б тебя вообще ударил, – жуя, прокомментировал Овсянников, – ты офигела, мать.
– Это ещё почему?
– Потому что то, что Вадим Самойлов любит Алёну Винокурову известно всему округу. И только лучезарной принцессе в погонах Алене Дмитриевне сие неизвестно. Он сколько лет за тобой бегает, звезда моя? А ты все нос воротишь.
– И ничего я не ворочу, просто не люблю, когда на меня давят.
– Ален, а если серьезно, ты зачем отмазки тулишь? На тебя никто не давит, не придумывай, тебе не 18 лет, чтобы не понимать, что любые отношения должны развиваться. Или не развиваться. Если не хочешь, раз и навсегда скажи мужику «нет».
– Ну, а если хочу? – не хотя произнесла я.
– Тогда прижми свой зад и заканчивай выпендриваться. Даже у самых терпеливых рано или поздно заканчивается терпение.
– И откуда ты такой умный? – улыбнулась я.
– Так одиннадцать лет брака, мать. Это тебе не пивка попить.
– В общем, ты считаешь, что я не права? – подвела я итог.
– Я ничего не считаю, Ален. Жизнь твоя, мужик твой, отношения твои. В крайнем случае, заведёшь собаку, назовёшь ее Вадиком, а товарищ генерал будет с ним на охоту ходить. Для пущего шарма, пусть это будет…Ну такая, знаешь, трясется вся, недоразумение с глазами?
– Да ну тебя, – улыбнулась я.
– Ну, так ну. Ладно, давай, рассказывай, что по потерпевшей?
– Да что по потерпевшей, голяк полный…
– Понятно, – вздохнул майор Овсянников, когда я окончила своё повествование, – ночь глухая, камер нет, замаемся личность устанавливать. Где-то возле рынка шмальнул свою Гульчатай, да отвёз подальше.
– Я тоже думаю, что это был мужчина.
– А кто ещё? – очень удивился Паша.
Я улыбнулась и покачала головой. На заре моей работы, моим первым трупом был мужчина с пулевым ранением в голову, характерным для работы киллера в лихие девяностые. Мужчина был преуспевающим бизнесменом, красавица жена рыдала у нас в отделе и до, и после похорон. И только я обратила внимание на свежий маникюр вдовицы, который никак не вязался с ее состоянием «здесь помню, здесь не помню, ибо я почти помешалась от горя». Начала копать, тут и выяснилось, что вдова в недалекой юности была кмс по стендовой стрельбе. Алиби ее, при детальном рассмотрении, критики не выдерживало. И вместо войны конкурентов, оказалось, что бывает так, что женщине муж надоел. Вот она, как выразился Пашка, и шмальнула любимого мужа с крыши соседнего с офисом погибшего мужчины здания, в котором располагался фитнес-клуб, куда ходила заниматься женщина. Когда ее уводили, после предъявленного обвинения, она обернулась и сказала мне комплимент, который я запомнила навсегда:
– Далеко пойдёшь, сучка.
В ответ на мою улыбку Паша уточнил:
– В смысле: почему ты так думаешь?
– Смотри, мне не даёт покоя ее белье.
– А что с ее бельём?
– Оно очень дорогое, – я набрала в поиске имя бренда и запрос на цены, и показала Паше.
– Однако, – покрутил он головой, – может, подделка?
О проекте
О подписке