2

Вы знаете, что девочки в подростковом возрасте часто воображают, что их снимает камера? Одно время эту фантазию даже хотели причислить к психическим расстройствам, хотя при чем тут психические расстройства? Каким же тугим, ржавым мозгом нужно обладать, чтобы хоть на секунду допустить, будто девочки-подростки могут быть удовлетворены той жизнью, которой они живут.

Требования, выдвигаемые к ним обществом, почти всегда взаимоисключающи, но неизменно лицемерны. Науку лжи необходимо освоить прежде всех наук, чтобы, погружаясь в беспросветную скуку, сохранять на губах заинтересованную улыбку.

Просто вообразите себе на секунду эту картину. Все наперебой рассказывают вам, как важно хорошо учиться и получить профессию и как опасно забить на все это, некстати влюбившись. Это еще можно понять, если бы юных девушек побуждали бросать все силы на освоение перспективных и интересных профессий, но как раз этого не происходит. Матери с каменными задницами, просидевшие полжизни в бухгалтериях, упиваются своей добродетелью и желают дочерям такой же судьбы. Нет бы хоть одна честно призналась в том, что складывает цифры в столбик не потому, что таково ее призвание, а просто потому, что ни на что другое не способна.

Не отстают и отцы, все эти стратеги гаражных склок, генералы пластиковых окон и солдаты армии бездарного ремонта. Они, правда, редко когда питают надежды на карьерный рывок дочери, их больше волнует, не даст ли она кому-нибудь не тому. “Не тот” в понимании отцов – это любой мужчина, преуспевший в жизни больше, чем они сами. Особенный ужас у них вызывает возрастной мезальянс. Казалось бы, нет ничего более естественного и приятного, чем сексуальные отношения молодой женщины и мужчины постарше, более опытного, раскованного, принявшего себя и свое место в жизни.

Но нет!

Только не это.

Необходимо найти ровесника, неуверенного в себе, гонимого всеми кретина, чей постельный опыт исчерпывается пьяной однокурсницей и не менее (а то и более) пьяной проституткой из подворотни.

Вот это – то что надо для старта нормальной жизни.

Ну да ладно, вернемся к Марте, которая как раз приближается к трассе М-8.

В самое ближайшее время ее назовут лучиком света, очаровательной и безрассудной, не приемлющей ложь и готовой бороться за себя.

За плечами у нее висел черный рюкзак, где лежали два желтых и два красных носка, трусы, книга Алена Роб Грийе, которую она открыла один раз и читать это было невозможно, тушь для ресниц, помада, обещающая оттенок “матовый шоколад”, упаковка тампонов “котекс”, чужой сарафан с открытой спиной и флакончик антисептического геля для рук “роза” (ваши руки пахнут розами, где бы вы ни находились). Паспорт, сообщающий, что она родилась в Архангельске в 2000 году, остался в канцелярии школы-интерната “Полигистор”, откуда она, как мы знаем, сбежала и куда нам, к сожалению, еще придется вернуться.

Через три дня газеты по всей стране обратятся к обществу с вопросом: как оно допустило, чтобы дети чувствовали себя настолько беззащитными? – а пока наша Марта вытащила из мятой пачки красного “мальборо” предпоследнюю сигарету, прикурила и вышла на обочину.

На нее неслись фуры, мимо пролетали украшенные в индийском храмовом стиле кабины дальнобойщиков, обдавали жаром седаны и джипы – все это рычало и выло, надсадно кашляло, вздрагивало от насекомых, которые, влепившись в лобовое стекло, оставляли после смерти омерзительный желтый плевок, а вовсе не добрую память.

Марте не приходилось раньше голосовать на трассе, она остановилась и подняла руку. Мелькнула мысль, что ее могут принять за проститутку, и мысль эта придала ей смелости. Она стояла на обочине с поднятой рукой, пока не докурила “мальборо” до фильтра. Никто и не подумал притормозить. Тогда Марта решила идти вперед, выставив руку с поднятым большим пальцем в сторону дороги. Если она смотрела американские фильмы, в которых так делали, скорее всего, их смотрели и водители всех этих чертовых машин.

Марта плелась по обочине, держать руку на весу не так-то легко, как казалось. Она проходила пятьсот-шестьсот метров, останавливалась и голосовала.

Никакого результата.

И она снова двинулась вперед.

Казалось, у нее никогда не бывает плохого настроения, она умела шутить, радоваться жизни, поддерживать других, она была лучиком света для всех, кто ее знал. Живая, умная, готовая бороться за себя и других при малейшей несправедливости, она стала жертвой взрослой подлости, и все мы в ответе за то, что с ней случилось.

Этот абсолютно пустой с информационной точки зрения, но наполненный надрывной эмоциональностью лид вскоре перепечатают почти все крупные новостные сайты.

Марта вздрогнула. Прямо за ее спиной заклокотал мотор, голые щиколотки опалило жаром. От неожиданности она отпрыгнула в сторону и подвернула ногу. Громко выругавшись, упала и осталась сидеть в пыли, схватившись обеими руками за лодыжку.

Прямо перед Мартой стоял огромный, сверкающий на солнце мотоцикл, он дрожал и фыркал, как пес, понюхавший перец. Мужик, сидевший на мотоцикле, снял шлем. На вид ему было лет сорок.

– Куда направляешься? – спросил он.

– В Архангельск, – ответила Марта.

– А зачем?

Она поднялась и как можно непринужденней пожала плечами:

– К родственникам!

Марте не хотелось быть резкой с единственным человеком, которого тронул ее безнадежный автостоп, и она добавила с улыбкой:

– Но вы можете просто прокатить меня по трассе. Сколько сможете.

Мужик смотрел на Марту с сомнением, но и с определенной жаждой, словно ему очень хотелось пить, а единственная доступная вода находилась в не очень чистом стакане. Его взгляд, как чулок, медленно скользил от подбородка Марты, к груди, от талии к бедрам. Когда чулок дополз до коленок, она уже знала, что он согласится.

– На моте когда-нибудь ездила? – спросил он.

– Да! – заверила Марта.

– Не наваливайся на меня, держись ногами и смотри вперед, через мое плечо, – сказал он, вынимая из кофра шлем.

Она, конечно, не знала, как надевать шлем – резко надвинула его на лицо, зацепив волосы и вырвав несколько прядей. В шлеме пахло сладкими духами, словно Марта зашла в маленькую примерочную, откуда только что вышла предыдущая покупательница.

Мужик с усмешкой показал, как поднимать визор.

– За носик. Вверх и вниз.

Кое-как она устроилась позади него и обхватила мотоцикл ногами.

Они тронулись и поехали.

Сначала медленно, лавируя между фурами, притормаживая, от чего Марта, как и предупреждал мужик, наваливалась на него всем телом и билась своим шлемом об его. Потом поголовье машин сократилось, мотоцикл вырвался в левый ряд и понесся вперед – толстой бесстрастной пулей. Марта интуитивно приспособилась к его ходу: сжимала сидение бедрами, отчего они ужасно болели с непривычки, но зато ей удавалось держать равновесие. Первоначальный страх ушел, ее больше не пугали наклоны мотоцикла на поворотах и рык мотора при ускорении. Она смотрела через плечо мужика на приборную панель и на блестящий гладкий бак с круглым значком BMW. Она думала, что это крутой мотоцикл. И что она крутая девчонка, раз поймала его.

3

Вам, конечно, не терпится узнать, что за человек подобрал Марту, не маньяк ли он случаем, не водится ли за ним темных страстишек, не возникло ли у него сознательного (или подсознательного, что, в принципе, одно и то же) желания воспользоваться беззащитностью, молодостью и красотой нашей Марты? Я вас успокою: это самый обычный мужчина, как вы, как ваш лучший друг, как коллега, с которым вы сидите за соседними столами, а за обедом обсуждаете футбол. Будьте уверены, он испытывает те же самые чувства, что и вы, он точно так же насмерть перепуган жизнью, сердце у него доброе, но ум похож на выгребную яму, куда годами срали слоновьими кучами с плохо переваренными ингредиентами из долга, вины и представлений о настоящем мужчине.

Как и вы, как и ваш лучший друг, как большая часть коллег, с которыми вы сидите за соседними столами, он практически не знает своего отца, потому что тот ушел от его матери, но мать исхитрилась истолковать эту банальность по-своему. Твой папа не хочет жить с тобой, – говорила она, собирая губы в узелок так ловко, словно по контуру в них вставили проволоку, – он хочет жить с другой женщиной.

Наш герой вырос в тени вагнеровского могущества другой женщины, темной богини отелей на час, геллы туалетных отсосов в обеденный перерыв, щелчком сметающей со своего пути маленьких добрых фей-воспитательниц, какой, за неимением лучшего, пришлось стать его матери.

До чего же труден был святой путь этой женщины, отвергнувшей минет и взбитые, словно сливки, белые простыни отеля на час во имя прорезывателя для зубов!

Нет разврату, да – Корнею Чуковскому!

Нет красному вину, нет долгим чувственным разговорам на дачной веранде, возле старой лампы, осаждаемой мохнатыми ночными мотыльками. О, она знала, чем заканчиваются такие разговоры, но в ее жизни присутствовало кое-что поважнее – например, протертый суп. Понятное дело, что на протертом супе ни один мужик долго не протянет, но мать нашего героя почему-то предпочитала упорно отрицать этот, казалось бы, медицинский факт. С самого раннего детства она рассказывала ему страшные истории про мужчин, каковые должны были вызвать в нем глубокое отвращение. Смысл такого подхода заключался в том, чтобы он не стал таким как они – читай: как его отец.

Всегда выгоднее играть на поле высокой морали, чем приземленных банальностей, из которых жизнь и состоит. Трудно найти союзников, если сказать: я просто хотела, чтобы он отдавал мне все свои деньги и дрочил в туалете, господи, неужели я так многого требовала?!

Гораздо больше сочувствия вызывает рассказ о тяжелой послеродовой депрессии, полной потере интереса к сексу и о ребенке, оказавшемся насквозь психически больным и не способным даже десять минут полежать в одиночестве в своей кроватке.

Именно таким, гиперактивным, наш герой, к несчастью, уродился. Сам за собой он, впрочем, ничего такого не замечал, но детство тем не менее провел в панике. Несмотря на жертвы, которые мать уже принесла ему и продолжала приносить едва ли не каждый день, она ни секунды не верила, что из этого выйдет хоть какой-нибудь толк.

Напротив, с каким-то гибельным сладострастием она ждала, когда же, наконец, в ее сыне взбунтуются отцовские гены и он опустится настолько, что станет заниматься сексом каждый день – вместо того чтобы учить английский.

Вы не поверите, но есть такие мужчины, кто желает заниматься сексом каждый день, – ни в какие ворота не лезет! А когда выясняется, что еще как лезет, на помощь вновь приходят, держась за руки, мораль и нравственность. Встают по обе стороны раздолбанных ворот, куда действительно нет охотников лезть, и принимаются критиковать воротца поуже и поновее.

Гляньте только на этот фальшивый лоск! – заводит мораль.

Под свежей краской гниль и разложение! – подпевает нравственность.

Ну а закончат они, разумеется, тем, что истинная красота – в служении другим, причем людям, а не половым органам.

Кажется, вы хотите спросить, что примечательного я нашла в герое, выросшем с огромным комплексом вины перед матерью, брошенной из-за него, и перед всеми теми хорошими женщинами, которых ему самому придется бросить, потому что они будут пичкать его протертым супом?

Проявите чуточку терпения, он сможет вас удивить. Пускай вас раздражает тарахтение мотоцикла, пускай вы не видите под шлемом его лица, просто запомните: мужчина, чью спину робко обнимает сидящая сзади Марта, сбежал, как и она, только на несколько часов раньше.

Марту отделяли от Переславля-Залесского сто сорок километров к тому моменту, когда ее отсутствие обнаружили в интернате “Полигистор”. Соседка Марты по комнате, Люба Красилова, утверждала, что ничего не знает, но ей никто не верил. Даже когда Люба открыла шкаф, и поняла, что ее сарафан с открытой спиной исчез, и принялась орать.

Любе грозили полицией, которая быстренько выведет ее на чистую воду и заставит рассказать, куда делась Марта. Не то чтобы Люба была сильно против того, чтобы кривляться перед следователем вместо подготовки к выпускным экзаменам, вовсе нет, полицию она как раз ждала с нетерпением. Но ей хотелось как-то закрепить свои позиции, доказать, что она не соучастница, а напротив – жертва (у нее украли сарафан), поэтому Люба нашла в айфоне наиболее безобидную фотографию Марты и разместила в социальной сети, сопроводив текстом:

Моя лучшая подружка сегодня пропала… Я думаю, ее похитили, но мне никто не верит, все говорят, что я специально всё вру, потому что прикрываю ее. А я ничего не знаю! Дело еще в том, что из нашей комнаты в интернате пропали многие вещи… Не знаю, что мне делать! Пожалуйста! Помогите найти Марту!

Не подозревающая о собственном “похищении” Марта и ее новый друг остановились в Глебовском возле открытого кафе с пластиковыми столами под тентом и наконец познакомились.

– Михаил, – он протянул Марте руку.

Она пожала ее:

– Марта.

– Хочешь есть, Марта?

– Не откажусь.

Михаил, ухмыльнувшись, направился к ларьку, где готовилась еда. Марта отлично понимала, что вся эта история парадоксальным образом добавляет ему веры в себя. Она не знала, почему мужчинам для того, чтобы в себя поверить, нужно непременно повесить на шею кого-то неспособного к самостоятельной жизни, но, на ее взгляд, глупо было этим не воспользоваться. Она уселась за пластиковый стол и закурила последнюю “мальборо”. Через пару минут Михаил принес два стаканчика с кофе.

Кофе, нужно сказать, оказался вполне терпимый.

– Ты же раньше не ездила на мотоцикле, – словно пытаясь подловить Марту, заметил Михаил.

Она вздохнула.

– Ездила. Просто очень давно.

Он улыбнулся. Его доброжелательное недоверие походило на пресное тесто для пирога по рецепту “кризис среднего возраста”, и он будто приглашал ее всыпать специй.