Глава 5. Олово и акварель

Когда клепаный пол кабины накренился в третий раз, Луковка не устояла на ногах. По инерции метнулась вбок и впечаталась ребрами в перила лестницы. Смачно выругалась по-иберийски, но тут же встряхнулась и стала пробираться к штурвалу, в который вцепился мертвой хваткой Рехт.

Нильс сплюнул кровь – его железные зубы и при полном штиле царапали то язык, то щеки, но тут он умудрился разбить губу о металлическую обшивку стены, когда они стали мотаться по небу в попытках уйти от снарядов. Отплевавшись, он последовал примеру Луковки и пошел к носу дирижабля, то и дело повисая на кожаных ремнях, змеившихся с потолка.

Первый выстрел не достиг цели, но механик вывернул штурвал влево. Его реакция спасла их от второго снаряда. Нильс мог поклясться, что видел, как что-то черное пронеслось мимо иллюминатора, и это была не птица. Тогда Рехт снова крутанул штурвал в противоположную сторону, на это раз до упора, и дирижабль медленно начал идти кругом. После третьего выстрела весь борт повело вправо и вниз, что-то снаружи натужно скрипело и трещало.

Нильс видел, как Луковка вцепилась в рукав Рехта и что-то кричала ему в лицо, но он был не из тех умников, которые умеют читать по губам. Он двигался вперед, ведь только так однажды можно понять, что к чему.

Дирижабль стонал, как подбитый гарпуном кит.

«Я умру? – в который раз спросил себя Нильс, человек без фамилии. – А, плевать, пусть я умру».

С земли раздался новый залп.

«Плевать».

Секунда, три, пять. Мимо. Кровь запела от нового вздоха.

Луковка наклонилась к нему, пришпиленному к обшивке кабины собственной тяжестью, и протянула узкую ладонь, покрытую сухими мозолями.

«Вечно лезет в пекло, – почему-то разозлился Нильс. – Куда ты лезешь, девка, ну?!»

Но руку принял, рывком оттолкнулся и через секунду был уже около Рехта и Луизы. Позади прогрохотал по лестнице Линкс, кубарем прокатился по палубе и вцепился в ноги Нильса. Механик мартышкой вскарабкался по ремням и портупее бандита и завопил ему в самое ухо:

– Кабель!

– Чего?!

– Перебит кабель управления! На сопле висит, сейчас упадем!

Нильс не был завзятым воздухоплавателем. Более того, когда машина оторвалась от иберийской земли, он проклял небо, богов, день своего появления на свет и прогресс, из-за которого умники вроде Братьев могли поднимать в воздух махины, которым там не место.

Он ничего не смыслил в дирижаблях, но, не имея возможности сойти, вынужденно запомнил некоторые названия частей «Этель». Кабелями управления назывались тросы, которые крепились к баллону с газом, а благодаря газу они оставались на плаву. Это был предел его познаний.

Рехт тихо заскулил, и Нильс с трудом поборол желание дать ему хорошую оплеуху. Кто хочет жить, пусть остается на земле! Механики принялись дергать какие-то рычаги и рубильники на приборной доске, пихая друг друга и сопя.

Луковка окинула спутников немигающим взглядом. Привычка смотреть на всех ящерицей появилась у нее после смерти брата и Чайки.

– Если прострелят баллон, мы сгорим за минуту, я правильно понимаю?

– Надо отстреливаться, – дернул подбородком Нильс. – Эта бандура умеет стрелять?

– Всю артиллерию с нее сняли, но…

– Никаких «но», – отрезала Луиза. – Мы пролетаем над землями Кантабрии, и, судя по всему, нарушили какой-то закон. Если откроем ответный огонь, то только спровоцируем пограничные войска, и тогда от нас даже пепла не останется. Мы будем прыгать. Сейчас.

От этих слов желудок Нильса рванул к горлу.

Там, под ними, под железным брюхом раненого дирижабля, были бессчетные метры, бессчетное количество секунд в агонии падения. Бандит сглотнул горькую от желчи и соленую от крови слюну.

– Ты рехнулась?!

– Мы не умрем, – пояснила Луиза. – У Братьев есть спасательные крылья, мы полетим на них до земли. Доставайте их. Быстро!

Рехт передал управление Линксу и заковылял по наклонному полу к ящикам с припасами. Еще один снаряд промчался мимо, треск рвущихся металлических жил стал нестерпим для ушей.

Пока Нильс жмурился от скрежета, Луиза всучила ему увесистый полотняный сверток.

– Как это делается? – звенящим голосом спросила она у механиков. – Я видела только чертежи!

– Так, продеваем руки под ремни, вот здесь. Теперь пряжку на животе. Туже затягивай, туже! Предплечья в эти петли. Готово!

– Как раскрывать крылья?

– В полете досчитай до десяти и дерни вот здесь. Все видели? – уточнил Рехт, стушевавшись при виде перекошенного лица Нильса.

Сил хватило только на то, чтобы не обругать всю троицу до седьмого колена и наклонить сведенную судорогой шею.

Как Братья открывали дверь, он видел смутно: в лицо ударила волна воздуха такой силы, что Нильс захлебнулся, закашлялся и закрыл глаза локтем. Дирижабль снова тряхнуло – видимо, треклятый кабель все же оборвался. Он почувствовал хватку тонких пальцев на плече и обернулся. Луковка все так же прожигала его взглядом бледно-голубых сумасшедших глаз, зрачки были маленькими, как игольное ушко.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь! – проскрипел он.

Братья прыгнули первыми, на долю секунды он увидел две изломанные в воздухе фигуры.

Луиза ответила, но Нильс не услышал слов. Однако он сумел прочесть по губам:

– Не знаю, верю.

С этими словами она толкнула бандита в спину.

Через десять с половиной секунд он дернул за шнур, и лопатки рванулись вверх, выворачиваясь белыми крыльями.

***

Братьев она нашла первыми. Линкс и Рехт исхитрились в полете взяться за руки, и она проследила их сдвоенный полет до излучины мелкой речушки, на берегу которой стояла допотопная мельница с лопастями, выкрашенными в синий цвет. Эти лопасти хорошо были видны издалека. Приземлившись первыми, инженеры отследили траекторию остальных. Потому они уже спешили навстречу Луизе, когда она шла, не сводя глаз с синей мельницы и припадая на ушибленную ногу.

– Куда упал Нильс? – первым делом спросила она.

Братья повели ее в сторону леса, куда унесло бандита. На то, чтобы до него добраться, у них ушло больше часа, хотя в небе это были считанные секунды. Как только деревья перестали сливаться в одну зелено-коричневую полосу, они разглядели белесое полотно спасательных крыльев, распростертое на пышных кронах. Луиза перешла на бег, несмотря на хромоту. Линкс и Рехт едва за ней поспевали.

Нильса обнаружили болтающимся в шести метрах над землей. Казалось, он спал.

– Нильс! – крикнула Луиза. – Нильс!

Тот открыл глаза и завопил, дергаясь, точно зверь в силках.

– Мать вашу, снимите меня отсюда!

Луиза приказала Братьям натянуть одно спасательное полотно над землей, и сама ухватилась за его край.

– Режь веревки! – велела она бандиту.

Нильс красочно описал, где и при каких обстоятельствах он видел Луизу, Братьев и всю их родню.

Лу вздохнула и выложила последний козырь:

– Ты боишься высоты? Вот уж никогда бы не подумала…

Вскоре Нильс уже стоял на земле, костеря науку и ее «поганых выкормышей». Пусть говорит, что хочет. Главное они живы и…

– Нильс, мы дома.

Еды у них не оказалось – все сгинуло вместе с «Этель». По словам Братьев, бедняжка все же загорелась в воздухе и рухнула где-то в полях в нескольких километрах от места, откуда в них стреляли.

Луиза в мужской одежде и Нильс с его железным оскалом и косами воина привлекли бы к путешественникам лишнее внимание. Так что было решено отправить в ближайшую деревню Братьев – купить припасов и разведать обстановку.

Крылья спрятали в лесу, укрыв их слоем гнилых листьев и земли.

Двигались быстро, голод только подстегивал их. Когда начало смеркаться, Луковка и бандит засели за небольшим холмом, откуда видны были черепичные крыши и дым из труб. Ветерок доносил до них запахи готовящейся пищи – тушеной капусты, толстых сосисок в хрустящей шкурке и вареного картофеля. Образы кушаний перед внутренним взором Луизы были так ярки, что ей уже мерещился вкус. Нильс развалился на молодом клевере, продолжая ворчать. На девушку он не смотрел. Видимо, злился за шпильку о страхе высоты.

Вскоре их спутники вернулись из разведки. Все в молчании набросились на снедь: острый домашний сыр и буженина показались им пищей богов.

Проглотив огромный кусок мяса и отдышавшись, Луиза отерла рот тыльной стороной ладони и спросила:

– Узнали что-нибудь?

Линкс хмуро взглянул на нее из-под нечесаных светлых патл.

– Узнали. Такого лучше бы и не знать, – Линкс протяжно шмыгнул носом и начал рассказывать.

Кантабрия готовилась к войне, а потому военные на пограничных гарнизонах с большим подозрением встречали каждый поезд, каждый корабль. А заметив никем не заявленный дирижабль, летящий с юга, стали палить по нему без предупреждения.

– В деревне говорят, что видели валькирий, летящих по небу на крыльях. И что они – предвестницы кровопролития.

– Ты не слишком похож на валькирию, Линкс.

– Ты тоже, – огрызнулся инженер. – На, кстати, мы тебе юбку купили.

Бумажный сверток перелетел через небольшой костер и приземлился на ее коленях.

– Красную? В зеленую полоску?! – Луиза тряхнула головой. – Не важно. Что еще известно о войне? С кем она?

– Все говорят, это судья… твой отец, – глухо пробормотал Рехт. – Он убил олонского императора. И теперь… Короче…

Олово, притаившееся в крови Луизы, вскипело за доли секунды. Она поднялась на ноги и зашагала в ночь, в густой мрак, не разреженный ни единым огоньком пастушьего костра. Ее звали, но девушка не откликалась. Она шла бездумно, бесцельно, не разбирая дороги, пока ее и без того охромевшая нога не наткнулась на камень. Луиза пнула его и со стоном повалилась на траву. Клевер, покрывавший холмы, принял ее тело, как перина.

Луизе не хотелось смотреть на звезды. Ей не хотелось, чтобы звезды смотрели на нее. Легкая эйфория от полета и возвращения в Кантабрию сошла на нет. Лу спрятала лицо в ладонях.

Война. Отец. Агнесс, должно быть, в ужасе. Наверняка, она ненавидит Луизу за все, что натворила ее семья.

Но Луиза Спегельраф больше не будет убегать. Ни от своего имени, ни от прошлого. Она встанет перед глазами королевы и примет любое наказание – за себя, за брата, за отца.

К ее возвращению Братья уже спали, натянув куртки до носов и кепки до глаз.

– С облегчением, – буркнул Нильс, не отрываясь от жареной ножки то ли кролика, то ли курицы.

Луиза молча показала ему непристойный жест, но вокруг было слишком темно. Костер затухал.

– Там для тебя еще подарочек. Придавили, чтоб не улетел.

Она посмотрела туда, куда Нильс указывал полуобглоданной костью. Там, под камнем, лежал обтрепанный кусок бумаги с каким-то портретом. Луиза подняла груз и обомлела.

С плаката смотрело ее собственное лицо. Под изображением было ее имя, настоящее, полное. Еще слова: «живой и невредимой», выписанные крупными буквами и безумная цифра.

– Триста тысяч гульденов, – севшим голосом прочитала Луиза.

– Парни сказали, случайно увидели в трактире. Там была еще уйма таких бумажек, висят давно. Что думаешь?

Голова Луизы шла кругом, руки и ноги вмиг похолодели, олово присмирело, застыло.

– Под конвоем не пойду, – выдавила она. – Если сопроводите меня в столицу, получите деньги и поделите их поровну. Это будет справедливо. Но сначала…

– Что?

– Сначала я нанесу визит Крысиному Королю – он задолжал мне пару ответов.

Нильс с кряхтением запустил косточкой куда-то в темень и придвинулся к поникшей девушке. Он положил тяжелую руку на ее острые плечи и легонько стиснул.

– Я тоже хочу знать, что они сделали с Миннезингером. Если повадки Крыс не изменились за годы… – каторжник умолк.

Не в силах больше выносить тяжесть мира, Лу уткнулась лбом в его щеку, где под щетинистой кожей скрежетали железные клыки.

Они смотрели на биение жара в затухающих угольях, а звезды холодно наблюдали за ними с черного неба.

***

– Ты хоть знаешь, что делают с проигравшими в войне?

– Брось, ягненок, это всего лишь один посланец, – Уилл посмотрел на свет дарственную на особняк семнадцатого века, поковырял старинную печать и отложил бумагу в небольшую стопку. Просроченная долговая расписка была безжалостно скомкана и отправилась в недолгий полет до камина. – Он не станет угонять наших громил на рудники. Это невыгодно.

– Я имею в виду контрибуцию. Милошевич – политик, уж я-то знаю, о чем говорю, – подбоченилась Анхен. – И у него наверняка остались связи в Комитете, то есть прямо у нас под боком. До того, как Крысы, поджав хвосты, бежали из Иберии, они успели нанести Дону большой ущерб. Ты согласен платить?

Уилл поднял на нее глаз. Его заместительница на крысином троне обычно справлялась со всеми обязанностями. Она могла подавить любой мятеж, ловко управлялась с цифрами и людьми, но, когда дело доходило до дипломатии, умывала руки и призывала к ответу его. Анхен избегала переговоров, ссылаясь то на нехватку авторитета, то на собственную вспыльчивость. Отчасти так оно и было.

Вот и теперь она настаивала, чтобы Крысиный Король принял посла от Дона лично. Ради этой цели она даже явилась в Дом Зодчего и оторвала Уилла от крайне занимательного занятия – он осматривал свои новые владения через призму документов.

Одноглазый Уилл, в свою очередь, находил в словесных пикировках удовольствие: он наслаждался диалогом, в котором обменивался фразами, как ударами. Но этот разговор с Анхен был точно таким же поединком, как и другие. Поэтому он продолжал парировать ее выпады.

– Платить не станем – вот и весь ответ. Твоих полномочий более чем достаточно, чтобы отправить его по любому адресу. Крысы на своей территории, а Дон на своей, мы даже не соседствуем, чтобы иметь друг к другу претензии. Да и в Углу теперь другой хозяин. Finita! – он разорвал в клочки истекшее поручительство.

Но для Анхен такой отповеди было недостаточно. Уилл видел это в каждом движении, когда она снова и снова обходила его новый кабинет, по привычке вколачивая каблуки в пушистый ковер.

– Есть одна деталь, которая не дает мне покоя, – она покосилась на Уилла, наблюдая за его реакцией. – Я узнала о ней только пару часов назад…

– О, интрига! Золотце, тебе удалось меня заинтересовать, продолжай, – он покрутил кистью, призывая девушку говорить.

– У посла Дона есть Темное Лезвие. Из этого можно сделать два предположения. Либо этот человек убил одного из старой верхушки и завладел его оружием. Либо это перебежчик, который может до сих пор обладать авторитетом среди Крыс. В первом случае он по чистой случайности очутится на дне канала, и все будут довольны.

Анхен замолчала, сосредоточившись на вазочке с засахаренными орехами. Все же она чему-то да научилась – Уилл отчетливо ощутил себя на крючке любопытства.

– А во втором? – поторопил он девушку, когда пауза затянулась.

– Во втором он может оказаться тем, кто повинен в смерти твоих друзей.

Слова Анхен будто ударили его под дых. Уиллу показалось, что из кабинета главы Дома Зодчего разом пропал весь кислород. Строчки, написанные на гербовой бумаге чьим-то витиеватым почерком, расплылись, как раздавленные многоножки – такие же бессмысленные и отвратительные. Он отшвырнул лист подальше.

– У тебя есть свидетель, у тебя есть право требовать ответа. Если ты примешь его, все козыри будут у нас, – продолжала фрекен Монк.

– Закрой пасть.

Анхен непонимающе захлопала глазами.

– Ты снова увлеклась, золотце. Начало было хорошим, но не забывай, с кем говоришь и о чем. Не смей превращать мою злобу в партийку в преферанц. Ведь если я загорюсь, ты сгоришь вместе со мной.

***