– Это само собой. – Лес взобрался на Фундука, пока Норма отвязывала от плетня казенную лошадь, спокойную кобылку с белой звездочкой на носу. – Но пока не поем, никакой больше работы.

Кто о чем, а Лес о еде! Норма показательно закатила глаза, хотя у нее самой проснулся аппетит.

– Наши монеты все в управлении.

– А вот и не все! – Брат прокрутил между пальцами серебряный. – Я угощаю.

Харчевня им по карману отыскалась неожиданно близко к центру, на площади Защитников. Где-то неподалеку сияла большими окнами «Госпожа селедка», куда водил их Макар, а у этого заведения даже вывески никакой не было, только приветливо распахнутая по случаю солнечного дня дверь, за которой громыхала посуда. Они заказали по плошке яичной лапши в сырном бульоне с зеленью, без мяса, но удивительно душистой, и по кружке кваса. Разумеется, Лес порывался взять пива, что разливали прямо из пузатых бочек через медные краны, но Норма завела нотацию про первый день на службе после перерыва, и он сник.

За дальним столиком ранние пташки из тех, что начинают заливаться с полудня, хором славили какого-то князя Конопушкина, защитника простых горожан. Норма озадаченно сдвинула брови – такой княжеской фамилии она не знала.

Вскоре геммам принесли горячий обед. Рыжеватая подавальщица смотрела на Леса до неприличия плотоядно и все норовила прижаться к нему крутым бедром, выставляя на стол плошки. Брат, судя по всему, был не против – лыбился во все зубы. А ведь недавно глаз не сводил с одной Дианы!

Пока девица не умостилась у него на коленях, Норма покашляла.

– У нас служебный разговор, – холодно сообщила она подавальщице.

Та громко фыркнула и напоследок склонилась к Лесу, демонстрируя щедрое декольте:

– Вы захаживайте, господин полицейский… Я завсегда тута.

И ушла, выразительно покачивая задом.

– Давай обсудим, что выяснили, – предложила Лазурит как можно спокойнее, безуспешно наматывая длинную широкую лапшу на ложку. – Мне вот удалось узнать, что взрыв возможен, но злоумышленник вроде как в нем не заинтересован. Только в саботаже. А, еще! Хозяйка явно кого-то подозревает, но не хочет говорить. Не заставлю же я ее…

– Что там думать, все шито белыми нитками. – Лес, не церемонясь, пил похлебку прямо из плошки, с шумом втягивая полоски разваренного теста. – Все дело в Зимецкой. Хочет она выкупить эти спички? Хочет. Нужны ей головешки вместо мануфактуры? Вестимо, нет. А Ильинишна эта просто не желает с ней ссориться, вот и не выдает.

– Но… – Норма не находила контраргументов. – И все же мне кажется, дело нечисто. Казалось бы, девушка не врет, однако много чего скрывает.

– Все что-то да скрывают, – пожал плечами брат, отставив плошку. – Не всегда это что-то преступное, может, какой грязный личный секретик.

Плюнув на приличия, оголодавшая Норма последовала примеру Леса и опустошила свою порцию.

– Хорошо! – заявила она, стукнув днищем плошки о жирную столешницу. – Едем к Павлине Павловне, а там посмотрим.

И они столкнули кружки с шипучим квасом, скрепляя уговор.

* * *

К счастью, они помнили, в каком из трех роскошных хранилищ располагается личный кабинет богатейшей промышленницы и меценатки Вотры. Также им повезло вызвать ко входу уже знакомого им начальника охраны и убедить его пропустить служивых к госпоже Зимецкой.

После доклада им дозволили пройти в изукрашенные золотом двойные двери.

– О, сыскные! – поприветствовала их госпожа Павлина Павловна. Вид у нее был самый безобидный: повязав поверх белого парчового платья передник в оборках, она в одиночестве неторопливо поливала из фарфоровой леечки какой-то белесый кучерявый папоротник в большой кадке. – Не ждала. С чем пожаловали? У меня для вас сейчас нет заданий, к счастью.

– А вы нам зубы не заговаривайте, госпожа Зимецка, – с порога ринулся в бой Яшма. – Нам все известно!

Норма за его спиной придушенно пискнула, но он решил взять начало переговоров на себя, так вернее.

– О, – вскинула брови Павлина Павловна. – Прямо-таки все? И как ощущения, не жмет?

– Лес, не надо!

– Нам известно, – как ни в чем не бывало продолжил он, – что вы преступным образом пытаетесь склонить владелицу спиц… спичечной мануфактуры Чемерицыну Ульяну Ильинишну к продаже оной мануфактуры!

– Опять! – всплеснула руками Павлина Павловна, отчего вода брызнула из носа леечки на паркет из белого ясеня. – Опять эта мануфактура несчастная, чтоб ей пусто было!

– Вот! – наступал Лес, внутренне ликуя. – Налицо преступное намерение.

– Да он не это хотел сказать! – вцепилась ему в рукав Норма. – Мы просто пришли спросить…

Госпожа Зимецка пронзила обоих льдистым взглядом и горделиво расправила плечи.

– Если бы я вас не знала лично, немедленно выставила бы вон и на форму бы не посмотрела. Каковы наглецы!

В образовавшейся паузе, пока меценатка гневно раздувала ноздри и снимала передник, Норма тихо выступила вперед.

– Но вы нас знаете, госпожа Зимецка. Знаете, как мы работаем.

Все шло точно по плану Леса.

– Ох, мало мне проблем! – Павлина Павловна медленно опустилась за свой белоснежный стол, украшенный костяными вставками и костяным же письменным прибором. – Сначала иск из Гильдии торгов, потом разбирательство с Имперской ассамблеей, теперь еще ваши щенячьи носы! Подумать только – якобы я нарушаю антимонопольный закон! Разве есть моя вина в том, что я лучше прочих веду свои дела? Что развиваю, расширяю их, даю людям рабочие места? Какое в этом преступление?

– Павлина Павловна, – Норма осторожно шагнула еще ближе, – мы вас крайне уважаем, но обязаны выяснить, кто вредит мануфактуре. И мы не от гильдии или ассамблеи, мы по приказу городничего…

– И губернатора, – поддакнул Лес. Теперь сестре вести беседу, но и важных аргументов лучше не забывать.

– Значит, Платон Демьянович и барон Анкерис тоже уже в деле, – протянула Зимецка, подперев щеку кулаком. – Видать, сильно я кому-то насолила… Но на это меня не поймать, здесь у меня все чисто, – вдруг решительно заявила она. – Сдалась мне эта мануфактура. Слушайте внимательно, а потом не говорите, что не слышали. Предложение о покупке мне сделала барышня, назвавшаяся наследницей хозяина. Причем она мне сразу не понравилась – подкараулила меня за полночь на выходе из дома, где я гостила. Неслыханно! Трясла документами, цену предлагала мизерную, учитывая перспективы развития. Я сразу заподозрила подвох, но предложила продолжить переговоры днем, на что получила решительный отказ. Затем девица скрылась.

– Но на этом дело не кончилось? – нахмурилась Норма.

Лес испытывал к Павлине Павловне стойкую неприязнь. Та вертела людьми, как хотела, используя почти неограниченную власть денег. Еще эти ее манеры, белые меха и тряпки, будто она помешана на цвете первого снега… Она и их, сыскных геммов, хотела купить, разве что вывернулась с пожертвованием, а они тогда были на мели. Но, наблюдая за реакциями сестры, он понял, что Зимецка не врет. Пока не врет.

– Разумеется, нет. – Меценатка надула губы. – Мы, ко… коммерсанты, отличаемся от прочих особо живым умом и любознательностью. Так и только так можно пинать этот заскорузлый мир вперед, к прогрессу. Я провела глубокую рекогносцировку.

– Чего? – не понял Лес.

А Норма поняла и ахнула:

– Вы шпионили за ними?!

– Голубушка, правильнее будет назвать это промысловой разведкой, – наставительно заметила Зимецка. – Я отправила своего человека под видом рабочего, и тот провел для меня расследование. Оказалось, в бумагах покойного владельца не все так прозрачно. Подождите, у меня где-то была копия, то есть список с одного любопытного документа.

Она подошла к украшенному перламутром и жемчугом вычурному бюро и, открыв его маленьким ключом, извлекла из ящичка свернутую в трубочку бумагу.

– Вот, полюбуйтесь. Завещание того самого алхимика, изобретателя фиолетового фосфора. Да, само открытие достойно внимания, но…

Геммы разом уткнулись в документ.

Норма зачитала вслух:

– «Все, что имею, завещаю Ульяне (Марьяне) Ильинишне Чемерициной…» Подождите, у нее что, двойное имя?

Павлина Павловна загадочно улыбнулась и забрала документ.

– Вовсе нет. Мое расследование на этом не остановилось. Я задалась тем же вопросом и выяснила, что никакой Марьяны не существует. Ее нет ни в реестре, ни в церковных книгах – нигде. Кроме как в завещании. Это и заставило меня усомниться в целесообразности покупки мануфактуры. Я только за честные сделки, а эта дурно пахнет…

– К слову о запахе, – вклинился Лес. – Раз уж вы так много разнюхали, может, знаете, зачем портить сырье?

– И раз вы отказались от сделки, почему хозяйка по-прежнему уверена, что может продать вам свое дело? – добавила Норма, теребя ленту в косе.

Павлина Павловна постучала себя длинным ногтем по напудренной щеке.

– Хм… Единственное, что приходит в голову, тот, кто учинил это с фосфором, неплохо разбирается в алхимии, иначе сделал бы что похуже. Видимо, не хотел вредить промыслу слишком сильно. А что до второго… – Она покосилась на Норму. – Это так важно?

– Не забывайте про иск, – надулась сестра. – Если не мы, гильдия все равно все выяснит.

– Хорошо, – вздохнула Зимецка. – Я сделала встречное предложение, снизив цену мануфактуры еще больше. Между прочим, мне ее еще восстанавливать, расширять, совершенствовать!

«Вот же бессовестная баба», – подумал Лес, но ему хватило сдержанности не произносить этого вслух. Все же кто бы что ни говорил, а тупицей он не был.

– Это все? Надеюсь, что да. Мне пора, у меня слишком плотный график. – И Павлина Павловна помахала руками, точно отгоняла назойливое животное от своих пышных юбок. – Идите, досаждайте расспросами кому-нибудь менее занятому!

– Пока все, – нехотя согласилась Норма. – Спасибо за ответы.

– Но мы можем прийти еще, – бросил на прощание Лес. А пусть не расслабляется!

– Не сомневаюсь, – закатила глаза Зимецка. – К слову, голубушка, что это вы все на мои туфельки поглядываете, мм? – И поболтала под столом ногами, обутыми в белые атласные черевички с алмазными пряжками. – Так нравятся?..

– Д-да, красивые, – выдавила Норма и выскочила из кабинета вон.

Когда они спускались по лестнице, уворачиваясь от снующих туда-сюда служащих хранилища, Лазурит вполголоса спросила брата:

– И зачем ты устроил эту сцену? Она же дико разозлилась, едва не выгнала нас!

– Эхе… – довольно ухмыльнулся Яшма. – Не выгнала бы, точно говорю. Вышла из себя, да, зато быстро раскололась и все выложила. А так бы юлила добрый час. Тебе оно надо?

Норма пробурчала что-то о сомнительных методах, но больше сердиться не стала. Все же она отходчивая, пусть и строит из себя порой саму строгость.

Снаружи их дожидались лошадь и Фундук. Вернее, лошадь старалась как можно сильнее оттянуть привязь и оказаться как можно дальше от кованого забора, где ее оставили, а вот кошкан затеял мериться силами с собратом, что охранял здание. Оба зверя утробно завывали, прохаживаясь вдоль прутьев, выгнув спины и распушив шерсть, отчего казались вдвое крупнее обычного. Изредка вой срывался на грозное шипение и демонстрацию длинных клыков или кто-то бил лапой по преграде, как бы досадуя, что не может добраться до оппонента, чтобы навалять ему как следует. На эту картину с живым интересом таращились стражники «Тезауруса» и, кажется, даже делали ставки.

– Отставить битву. – Лес привычно оттянул ездового кошкана за шкирку. Тот мгновенно угомонился, чем разочаровал стражей. – Зрелища не будет, – рыкнул на них Яшма и сел зверю на спину.

Норма, тем временем, с грехом пополам успокоила лошадь и взобралась в седло.

– Если ты такой хитровыделанный, давай предлагай, как быть дальше, – устало сказала она, равняясь с кошканом.

– Дальше мы едем домой, сестрица. Видишь, вечер уже. А с утра решим.

Норма было возразила, что вредитель атакует мануфактуру по ночам и им бы, по-хорошему, сразу устроить засаду, но быстро сдалась.

Хорошее слово «дом», не ко всему его применишь, но именно так Лес называл сыскное управление, что стояло на Малой Присутственной, и ничего в груди не екало в противоречии. Славно.

* * *

На самом деле Норма рассудила, что пока три составляющие дела – мануфактура, ее хозяйка и Павлина Павловна – находятся в относительном равновесии, взрыва не будет. Да и Лес хоть и бахвалился хорошим самочувствием, но восстановление еще не закончилось, и она видела испарину на его высоком лбу. Брату следовало отдохнуть.

Еще она хотела хоть на словах, но отчитаться перед Петром Архипычем, но в управлении его уже не оказалось. Потому они с братом отправились наверх, в жилые комнаты, где полагали попить чаю и обсудить планы на завтра. Норма с содроганием представляла, как зарос пылью второй этаж и высохло их несчастное растение, так что их ждала еще и вечерняя уборка.

Однако дощатый пол в коридоре был подозрительно чист. Лес, не обратив на это обстоятельство внимания, сразу двинулся в сторону комнаты юношей, чтобы оставить там мундир и сапоги. Не успела Норма последовать его примеру, как брат завопил:

– А ты что тут забыл?!

За доли секунды в сердце вспыхнула невозможная надежда.

– Илай! – воскликнула она, разворачиваясь на каблуках. Но искра радости тут же угасла.

На узкой койке у стены, где раньше спал Янтарь, вытянулся Октав.

В домашней одежде. Растрепанный. В окружении конфетных бумажек и с книжицей «Что в кармашке у графини?» в руке.

Трое геммов несколько секунд мерили друг друга изучающими взглядами.

Потом Октав медленно, точно пирог в печи, начал наливаться румянцем и сунул затрапезный томик под тюфяк, будто что-то непристойное.

– Вы уже вернулись… Мне никто не сказал.

И, неуклюже поднявшись с койки, встал перед Лесом, который был выше Турмалина на добрую пядь.

– Я…

И тут Лестер порывисто притянул Октава к себе за плечи и стиснул в медвежьих объятиях так, что инквизитор только охнул.

– Спасибо тебе, брат. Если бы не ты… В общем, спасибо.

Октав похлопал его по спине то ли в ответ, то ли намекая не душить.

– Не стоит благодар… кхе.

Наконец Лес его отпустил, а Норма поняла, что все это время стояла, скрестив руки на груди.

Она прекрасно помнила, будто это было пару часов назад, как Октав обездвижил взбесившуюся Рахель и расквасил ей нос. А после заявил, что уходит из Инквизиции. Только, раз за разом прокручивая ту сцену в голове, Норма каждый раз задавалась вопросом – возможно ли это? Служба геммов пожизненная, и не им выбирать, где ее нести.

– Октав… – начала она, толком не зная, что сказать, как спросить. – Не хочешь объясниться?

– Пожалуй. – Он запустил пальцы в волосы. – В общем, меня перевели и…

– Да что мы как нелюди какие тут в дверях стоим! – повысил голос Лес. – Я сейчас метнусь по-быстрому… Норма, дай денег!

– Не дам!

– В кубышке есть и моя доля, – напомнил брат, и ей пришлось сдаться. Конечно, она понимала, чем все кончится, и упираться значило бы обидеть Леса. А такой ошибки она не хотела повторять.

– Только не бери слишком много, – попросила она. – Нам завтра же надо раскрыть это дело.

Довольный Лес умчался, сжав в кулаке три серебряные монеты, а Норма отчего-то заперлась в девичьей. Даже дверь спиной подперла. Ей было не по себе, еще хуже стало бы, реши Октав поговорить с ней наедине, но он даже не попытался. Что ж, это к лучшему.

После всего, что случилось, она решительно не знала, как к нему относиться. Да и не хотела знать.

Чтобы успокоить нервы, она взялась за тряпку и принялась вытирать пыль с подоконника, изголовья кровати и сундучков. Когда она дышала на пятнистое зеркало, пытаясь привести его в достойный вид, раздался топот мягких сапог Леса вверх по ступеням управления.