Глава вторая.

Человек сидячий. Не сюсюкай. Ни в коем случае не сюсюкай.

  «Ладушки-ладушки,

Где были у бабушки»

народное

Японцы говорят, что до пяти лет ребенок – царь, с пяти до четырнадцати – слуга, с четырнадцати – равный. Может, не японцы так говорят, а тибетцы, не суть.

Воцарение внучки в нашей квартире началось с её первого визита.

Для начала она тщательно изучила нас с дедушкой в домашней обстановке.

Зачислив нас в свои подданные, приступила к завоеванию территории. Забиралась то ко мне, то к деду на ручки и требовала носить себя по всей квартире.

Зеркала, освещение, красные кухонные шкафы, громадная карта мира во весь коридор…

Затем стала метить территорию – оставлять свои игрушки в самых разных уголках квартиры. На меня это производило мистическое впечатление.

Я живу в этой квартире больше сорока лет. Помню в ней свои игрушки, потом младшего брата, потом младшей сестры, потом своей дочери, а теперь вот внучкины. Этакое материальное выражение преемственности поколений.

(Как говорит один мой друг: «Маленькие дети в доме – это прекрасно. Куда ни сядешь – в жопе кубик»).

Инструкция по обращению с маленьким царём:

не сюсюкай.

Когда   ты сюсюкаешь, ты как бы признаешь, что общаешься с несмышленым дебилом, который никакой другой интонации кроме этой понять не в состоянии. А между тем ребенок интенсивно ищет пути общения с тобой. Он очень быстро застолбит, что взаимопонимание с бабушкой доступно только на волне «уси-пуси-моя крошка». Потом будет очень тяжело соскочить с такой уютной, но такой вредной привычки.

Умиляйся своей внучкой тихо сама с собою. Исключение составляют похвалы за дело. (А дел у младенца тьма тьмущая).

Первый раз я заметила, что Наталье приятно, что я ею восхищаюсь, когда она научилась держать голову, лежа на животе.

Но и тут главное было не пережать. Первое время голова поднимается ненадолго. И если переусердствовать со своими похвалами, то всё удовольствие теряется, потому как сил повторить подвиг у крохи может и не хватить.

Наблюдала, как внучка учится переворачиваться со спины на животик. Еще вчера это было медленно, методично, но безрезультатно, а сегодня лежала на спине, улыбалась, а потом вдруг, бац, и перевернулась.

Я поняла, что мне самой есть чему поучиться у внучки.

Будучи типичным козерогом, я часто упираюсь рогом в проблему и жму из последних сил. А между тем любая проблема должна созреть,  должны накопиться силы для её разрешения.

И наступил день, когда внучка села и поползла.

Это уже совсем другая, самостоятельная жизнь. Смотреть на мир только лёжа и смотреть на мир ещё и сидя – не одно то же. А иметь возможность добраться до той игрушки, которую тебе хочется, а не довольствоваться той, которую тебе подсовывают взрослые – это почти свобода.

У меня тоже появилось больше возможностей для общения, я стала учиться играть с внучкой, а не просто трясти у неё перед лицом погремушкой.

Занять Наташу играми оказалось не так-то просто. Мои жалкие попытки построить пирамидку из кубиков не производили на внучку ни малейшего впечатления.

Я решила идти от партнера. Остановилась и принялась наблюдать.

Наташка ползает от игрушки к игрушке, в каждой находит бирочку и методично её обсасывает. Будто штрих код считывает: кто сделал, в какой стране, какая у них там погода, в той стране.

В моей голове зажглось большими буквами: НЕ СЮСЮКАЙ, играй по взрослому. Наталья села, я положила ей на макушку кубик, кубик не падал, я принялась её хвалить: «Дорогая, какая у тебя замечательная осанка!». Наталья улыбнулась. Лёд тронулся.

Мы с Наташкой ползём по паркету на кухню, натыкаемся там на пустую пластиковую бутылку из-под пива. Садимся и принимаемся поочередно лупить ладонями по бутылке. Я испытываю приступ восторга. Мне кажется, я нахожу общий язык с марсианином.

Самый не сюсюкающий детский писатель – это Агния Барто.

Даже у Корнея Чуковского Айболит едет в Африку к бедным маленьким зверятам, у которых болят животики. У Агнии Барто вообще никаких розовых соплей, вспомните:

«Идёт бычок, качается,

Вздыхает на ходу:

– Ох, доска кончается,

   Сейчас я упаду!»

Вы только вдумайтесь! Это же совершенно взрослое экзистенциальное переживание, достойное пера Альбера Камю. Это же о скоротечности человеческой жизни, о неотвратимости финала. А вот еще:

«Наша Таня громко плачет:

Уронила в речку мячик.

– Тише, Танечка, не плачь:

Не утонет в речке мяч».

Это о чем? О неминуемости потерь? О том, что всё в жизни приходится отпускать? Или, может, о том, что у всего в этом мире своя жизнь, даже у мячика?

Кстати, о детских стихах. Ирина Токмакова. Рекомендую.

«Динь-дон. Динь-дон.

В переулке ходит слон.

Старый, серый, сонный слон.

Динь-дон. Динь-дон.

Стало в комнате темно:

Заслоняет слон окно.

Или это снится сон?

Динь-дон. Динь-дон».

Попробуйте прочитать это стихотворение самому себе, когда у вас бессонница. Работает на раз. Гораздо лучше чем считать баранов.

Все детские писатели немножко шаманы. По крайней мере, хорошие детские писатели.

Раз уж я заговорила о детской литературе, стоит опуститься в глубь веков.

В русских сказках зашиты поведенческие коды, которые вырабатывались веками.

В сказке про репку есть бабка, дедка и внучка, никаких родителей там нет. У бабушек, дедушек и их внуков всегда должны находиться общие дела, в этом вся суть их общения. Когда есть общее дело – некогда сюсюкать.

Возвращаюсь к моим наблюдением за тем, как Наталья изучает окружающий мир. (Как она изучает его на звук, я уже рассказывала).

Она изучает его на вкус.

Смотрю на неё и думаю, а ведь я в своё время тоже так делала. Где-то в подкорке у меня тоже зашиты знания о том, какой на вкус паркетный пол, шерстяное одеяло и золотое кольцо у мамы на руке.

Есть у нас мягкая игрушка – паровозик, он весь из одинакового материала сшит. Наташа на моих глазах раз десять попробовала какой на вкус кружочек, изображающий колесо, и какая на вкус звездочка на боку у паровозика. Как ни крути, форма имеет значение.

Кроме всего прочего внучку очень интересует она сама. Она любит зеркала, а еще больше любит фотографироваться. Стоит навести на неё камеру, тут же начинает позировать. Её сложно сфотографировать в профиль, сразу же поворачивается и смотрит в объектив.

В семь месяцев Наташка стала требовать с ней ходить.

Ты держишь её за ручки, она передвигает ножками. Она в восторге.

Я наблюдала за ней, пыталась вспомнить как я сама училась ходить, и не могла. Вспомнила, как лет семь тому назад училась кататься на хилисах. (Кто не знает, это такие кроссовки с роликом под пяткой).

Не зря вспомнила, было здорово. Вполне могу догадаться, что чувствует моя внучка вот-вот научившаяся перебирать ножками.

Я читала один роман, там герой влюбляется, в этом состоянии влюбленности идёт по улице, и ему кажется, что своими шагами он вращает Землю.

Вот и у Наташки, когда она ходит, вид такой, будто она своими шагами вращает Землю. Наверное она права, если бы все мы вдруг замерли, деревья бы перестали расти, а реки течь, то и Земля бы перестала вертеться.

Стараюсь с внучкой не сюсюкать. Но иногда срываюсь. Да и как с ней можно не сюсюкать, когда она в свои семь месяцев такая душечка. Наталья, как только чувствует пристройку снизу, тут же смотрит на меня строго. Даже немного разочаровано, типа «Ну, мы же договаривались, а?».

Мне это напоминает анекдот из фейсбука:

– Слушай, у меня бабушка – дебилка. Когда я прихожу к ней в гости, она всегда спрашивает: «Кто к нам пришёл? Кто к нам пришел?»»

Примеряя на себя роль бабушки, я неожиданно поняла про себя одну важную вещь. Я до сих пор по матерински жёстко отношусь к своей дочери, будто до сих пор учу её ходить. Смотрю сегодня на дочку и внучку, и думаю: если в одной я уважаю самодостаточного человека, то вторая-то чем хуже? Отпустить контроль, срочно отпустить.

Если даёшь младенцу зеленую пластиковую мешалку, не настаивай на том, что чесать прорезающиеся зубки нужно с другой её стороны, потому что тебе, видите ли, кажется, что так было бы удобнее.

Каждый человек достоин того, чтобы делать собственные открытия.

Плесну немножко колдовства и филологии.

Помните народный заговор: «Колдуй бабка,  колдуй дед, колдуй серенький медведь»?

Вычитала в «Словаре разговорных выражений» Белянина и Бутенко, что это – выражение надежды, что кто-нибудь обязательно поможет и в дальнейшем будет только лучше.

Вы должны быть уверены, что мир вокруг любит вашу кроху. Иначе как же кроха в это поверит?

У наших соседей сверху тоже есть внучка. Не знаю даже, живёт она с ними, или приезжает в гости. По моим ощущениям приезжает в гости, но приезжает часто. Биоритмы соседской внучки сильно не совпадают с моими. Ей нравится бегать именно в то время, когда мне нравится спать. (Может, в другое время она тоже бегает, просто я не обращаю внимания). Топает она так, будто она внучка гиппопотама.

По большому счёту, пусть себе топает. Ну, что тут сделаешь? К стулу привяжешь маленького человека? Рот скотчем заклеишь? Говорят, даже в законе прописано, что детский шум не считается шумом, нарушающим общественное спокойствие.

Итак, соседская внучка бегает, а её бабушка на неё орёт. Может, в реальной жизни, там в квартире над нами это выглядит по-другому. Может, бабушка орёт не на внучку, а на дедушку. А, может, просто она глуховата, от того и громко разговаривает. Но мне в моём полусне слышится именно так: бабушка орёт на внучку.

Поведение соседской бабушки, являет собой крайнюю форму не-сюсюканья. Допускаю, что я лоханулась со своим навязчивым советом. Иногда можно и посюсюкать. По разному можно, лишь бы в привычку не входило.

Привычки – очень опасное дело в общении с маленьким ребенком. Он же растёт как на дрожжах, он всё время меняется, а ты к нему пытаешься подлезть со старыми отмычками. Сегодня тебе удалось его рассмешить, подув в ухо, а через неделю ему это уже ни капельки не смешно.

Кроме маленькой девочки сверху у нас есть ещё шестилетний сосед слева. Он – мой давний друг. В прошлом году мы с ним снимали кино про пожарную машину, так что я всегда с уважением отношусь к его мнению.

Еще до появления Наташи на свет наш шестилетний сосед живо интересовался процессом роста живота её мамы. А когда Наташу первый раз принесли к нам в гости, он, как выяснилось позже, подглядывал за ней в замочную скважину.

И вот задумывает наш сосед поставить спектакль, «Колобок». С удовольствием рассуждает о звуковом и световом оформлении своей постановки.

А Наташу займёшь в спектакле? – спрашиваю.

Нет, – говорит – она не будет меня слушаться.

Не знаю, получится ли из моей внучки актриса, а вот режиссёр из моего шестилетнего соседа вышел бы замечательный.

И опять о литературе, даром что ли я филолог.

Когда-то давно, когда мне самой было шесть лет, мы с родителями жили в Африке. Папа работал врачом при посольстве в Ниамее, столице Нигера. Однажды он принёс мне книжку: «Карусель» Ирины Токмаковой, с рисунками её мужа. Не знаю, каким ветром занесло Токмаковых в Нигер (ударение на последний слог, всё-таки это бывшая французская колония), не знаю даже встретил ли мой папа их обоих, или только мужа, но факт остаётся фактом: в книжке есть автограф художника, типа «Анечке на радость». Книжку эту я обожала. Не помню, чтобы мама мне её читала, видимо, на тот момент я уже  была в состоянии читать сама. Сначала читала себе, потом младшим брату и сестре. А на днях в гости забежала дочка, и пока мы с Натальей самозабвенно ползали по полу, она довольно долго рылась в книжных шкафах. «Что ищешь?» – спрашиваю. Отвечает, что ищет любимую книжку своего детства. Нашла, открывает и читает:

«Ложка – это ложка,

Ложкой суп едят.

Кошка – это кошка,

У кошки семь котят.

Тряпка – это тряпка,

Тряпкой вытру стол.

Шапка – это шапка,

Оделся и пошел.

А я придумал слово,

Смешное слово – плим.

И повторяю снова:

Плим, плим, плим!

Вот прыгает и скачет

Плим, плим, плим!

И ничего не значит

Плим, плим, плим».

– Мне так нравилось в детстве, как ты мне читала это стихотворение,  –сказала дочка и забрала книжку.

А я мысленно поблагодарила того человека, который подарил мне на радость эту «Карусель». Уже пятый десяток как радует, вот какой подарок!

Глава третья. Все можно .

      “Путь к мастерству – это нарушение всех правил,  но прежде чем нарушать, 

нужно усвоить их в совершенстве, 

без этого их не превзойти”

 Алистер Кроули

Настало время пересмотреть все инструкции.

Не обманывать? А как же играть с ребенком в наперстки? Это же весело. Не подменяй собой родителей? Но теперь тебя оставляют с ребёнком на более долгий срок, и если мама уже научила слову «нельзя», то надо как-то поддерживать веру в это слово.

Вот только «не отвлекайся» по прежнему актуально, а в практическом смысле даже трижды актуальней теперь. Отвлечешься – у тебя ребенок из коляски выпрыгнет.

В семь месяцев Наташу пересадили из её первой коляски в прогулочную, где не просто лежишь поленом, а можешь принять другое положение, можешь полусидеть.

Только представьте, какая это революция в восприятии мира! Как меняется угол зрения! Можно даже встретить взглядом себе подобного, заценить, какая у него коляска, а заодно и шапочка. (Кроме шапочки ещё мало чего разглядишь).

Нынешняя грудничковая мода совершенно удивительна: все эти джинсы, кроссовки, спортивные костюмы, майки известных брендов… Только ленивый не высказывался на тему, что это проклятое общество потребления имеет родителей посредством всякой белиберды. Потому как джинсы на памперс – это излишество.

Можно спорить, излишество это или нет, современные дети вынуждены жить в новых условиях, как впрочем и взрослые.

Вот мама надевает на тебя джинсовый комбинезон, вот она восхищается твоим внешним видом, вот она показывает тебя папе – он тоже восхищается. Чем плоха эта игра? Да ничем. (Если это не единственная ваша совместная игра).

Моя любимая майка из гардероба внучки её первых месяцев была с эмблемой Rolling Stones на животе. Эта майка досталась ей от её дяди из Цюриха, который на год старше. Она не успевает износиться. В будущем, скорее всего, эту майку с эмблемой Rolling Stones на животе уже по традиции, отдадут другому карапузу, который ещё не родился или только собирается появится на свет. И это приятно.

(Вот так невинные малютки формально приобщаются к рок-н-роллу).

Вернусь к нашей первой с внучкой прогулке в сидячей коляске.

Дочка помогла нам спуститься на лифте, установила спинку сидения у коляски в положение полу-лежания, прикрыла коляску верхом, пожелала Наталье сладкий снов, и ушла.

У внучки всё это время был очень смиренный вид, но стоило маме расстаться с нами у подъезда, детка задрыгала всеми частями тела и закричала на меня громким голосом.

Хорошо, я догадалась, хоть и не сразу, в чём дело, опустила верх у коляски и посадила ребенка.

Никогда не видела, чтобы люди с таким удовольствием вертели головой по сторонам.

Чтобы передать «ряд волшебных изменений милого лица», напишу-ка я воображаемый монолог внучки:

« Ух-ты, как интересно! Какой прекрасный грязный снег на обочине! Какие восхитительные собачьи какашки в проталинах! Ой! Это ж грач, бабуль! Ты, помнишь, ты мне про него рассказывала?! Ой, бабуль! А вон пацан в коляске, как у меня! А у мамы его очень симпатичная фиолетовая куртка!»

Любопытная голова маленького человека чуть не открутилась. За полчаса внучка такого насмотрелась, что заснула, как говорится, на полуслове.

Спи, Наташа, а я тебе сказку расскажу.

Жила была девушка. Однажды утром она проснулась, и ей показалось, что этот день станет особенным. Хотела одеться понаряднее, но вдруг подумала: «Ну, что за ерунда, день как день». Оделась, как всегда, вышла на улицу, села в троллейбус. В троллейбусе было много народу. И один парень наступил нашей девушке на ногу. А потом они вышли из троллейбуса, влюбились друг в друга и поженились. Это были твои прабабушка и прадедушка, Наташа.

Я как-то спросила у твоего прадедушки, моего папы, о его первом в жизни воспоминании. Он рассказал, что помнит себя в какой-то избе, кто-то его держит на руках, он смотрит в окно и видит сквозь него проталину. И он кричит, хочет туда, к этой проталине.

Это я к тому, Наташа, что тебя ждёт первая в твоей жизни весна. Совсем скоро уже станут набухать почки, потом появятся листочки, потом цветочки. Этот фестиваль красок и запахов будет специально для тебя.                                                                                          (Для всех остальных тоже, разумеется, но у большинства уже глаз замылился, или они нюх потеряли, и половины не оценят). А ты ничего не пропустишь.

Как же мне повезло, я увижу , как ты ничего не пропустишь!

На следующую нашу с Наташей прогулку нам опять подсунули старую коляску.

Когда я пришла за внучкой, она уже спала, а спящего младенца родителям было сподручнее засунуть в коляску для самых маленьких. Ни спящая Наташа, ни я, которая бодрствовала, не обратили внимание на подмену. Во время нашей прогулки детка проспала часа полтора, проснулась и заворковала что-то нежное.

Я: – Рассказываешь, что тебе снилось?

Н: – Та-та-та ( очень нежно )

Я: – Зайчики? ( нечего лучше в голову не пришло )

Н: – Та-та

Я: – Котики? ( тьфу, какая бездна фантазии )

Н: – Та-та

Я: – Пацаны?

Н: – Гы)))))

Мы в предвкушении, что сейчас Наташа совсем проснется, и мы приступим к более детальному осмотру окружающего мира.

Выруливаем на территорию оживлённого сквера, Наташа подаёт установленный между нами сигнал, дрыгает ручками и ножками. Я опускаю верх коляски, лезу за спину внучке, чтобы поднять сиденье – и понимаю, что не могу его поднять, потому что коляска не сидячая. Не та коляска.

Как же Наташа на меня обиделась. Она не заорала, она тоненько захныкала от обиды. Кое-как я сымпровизировала ей сидение из подручных материалов.

Когда Наташа наконец-то уселась, она тут же затихла. Уставилась на черного кота, который будто специально попал в поле её зрения. Было на что посмотреть. Чёрный кот на снегу.

Интересно, а когда можно будет разглядеть, какой у младенца темперамент? Или это позже проявляется? Когда моя дочка была маленькой, я совершенно упустила из виду эту тему.

Я, к примеру, люблю всё делать заранее. Для свободы творчества мне необходимо свободное время. Опираясь на свой опыт, дочку свою, когда она училась в школе, я заставляла каждое воскресенье делать уроки на неделю вперёд.