Глава 1
ПРЕДСТАВЛЕНИЕ ГЕРОЕВ

2 августа. 7 часов 45 минут.

Москва, аэропорт Внуково.

Капитан Петренко

Черная «Волга» на минуту притормозила перед контрольно-пропускным пунктом аэропорта Внуково. Охранник взглянул на пропуск. Не спеша отворил железные ворота. Машина с мигалкой понеслась по летному полю. Миновав долгие ряды самолетов, она подъехала прямо к трапу старенького «Ту-154».

Самолет уже стоял под парами. Двигатели надсаживались.

Стюардесса ждала на верхушке трапа. Ее лицо выражало крайнюю степень нетерпения.

Капитан Петренко быстро вышел из машины, взял с заднего сиденья чемоданчик, бросил водителю: «Спасибо». Хлопнул дверцей авто и взбежал по трапу. «Здравствуйте и извините», – сказал он стюардессе. Та, само недовольство, не ответила. Неохотно пропустила капитана в чрево самолета и сразу принялась задраивать люк. Другая стюардесса, лет пятидесяти, была радушней. Она сказала Петренко, сверкнув золотыми зубами: «Проходите в конец салона».

В самолете было жарко, словно в сауне. Пассажиры изнемогали. Петренко пошел по проходу, стараясь избегать их взглядов. Самолет стал потихоньку выруливать к взлетке.

Ради миссии капитана Петренко вылет рейса 1177 авиакомпании «Внуковские авиалинии» по маршруту Москва – Ростов-на-Дону был задержан на двадцать минут.

Через семь минут они взлетели. Ветхий «Ту-154» гудел и трясся. Капитан глянул в иллюминатор и отвернулся. Слишком часто доводилось видеть ему удаляющуюся под крылом самолета землю. Надоело.

Он сидел у окна. Места рядом были свободны. Вот и хорошо. Никто не помешает ему обдумать дело. То дело, ради которого телефонный звонок разбудил его сегодня в половине шестого утра.

– Вставай, мой мальчик, – раздался в трубке голос полковника Савицкого.

– Слушаю, Владимир Евгеньич, – пробормотал хриплым со сна голосом Петренко.

Столь ранний звонок мог быть связан только с работой. Поэтому назвать Савицкого «дядей Володей» Петренко никак в эту минуту не мог. Но именовать его, согласно уставу, «товарищем полковником» у Петренко язык тоже не поворачивался.

– Есть для тебя одно дельце, – мягким голосом проговорил полковник. – Через полчаса выходи на крылечко, я пришлю за тобой машину. Шофер привезет конверт. Вскроешь и прочитаешь по дороге…

– По дороге – куда?

– В аэропорт.

Хотя линия была защищена от прослушки, полковник даже не намекнул о характере дела. И названия аэропорта не упомянул. Куда Петренко предстояло лететь? В Тулу? В Астрахань? А может, на Колыму?

– Унты брать? – спросил окончательно проснувшийся Петренко.

– Кто его знает, – неопределенно проговорил полковник.

Черт бы побрал эту секретность! Впрочем, будь у него командиром кто-то другой, а не «дядя Володя» Савицкий, Петренко даже невинного, но неуставного вопроса про унты не смог бы себе позволить.

– Будь внимателен. И желаю удачи, – проговорил на прощание полковник.

– Постараюсь. Спасибо за доверие.

Петренко дал отбой своему мобильному телефону и десять секунд лежал, собираясь с мыслями. Затем резко вскочил с кровати. Времени на зарядку не оставалось. Капитан сунул ноги в шлепанцы, перекинул через плечо полотенце и, как был в трусах, поспешил по коридору общаги в душ.

Несмотря на ранний час, общежитие потихоньку просыпалось. За стеной одной из комнат раздалось жеребячье ржание. В другой выл магнитофон: «Ветер с моря дул, ветер с моря дул…».

Петренко ни по званию, ни по возрасту не полагалось проживать в этом общежитии с удобствами в конце коридора. Но перевели его из Питера в столицу всего полгода назад. А получение квартиры ожидалось не ранее сентября. Вот и приходилось ютиться в комитетской общаге, где жили, как правило, молоденькие лейтехи, сразу после высшей школы или училищ.

Однако бытовые неудобства не тяготили капитана. Удручало отсутствие двух его любимых девочек – супруги Олечки и дочери Юлечки, двадцати семи и пяти лет от роду соответственно. Петренко, убывая в Москву, решил звонить им, дабы не подрывать семейный бюджет, всего один раз в неделю. Однако не выдерживал, набирал родимый номер чаще. Да и Олька наезжала из Питера в Белокаменную не единожды в месяц, как они постановили на семейном совете, а примерно раз в две недели. Тоже скучала, миленькая, без ласки. Чуть не все капитанское денежное довольствие уходило на эти поездки.

Впрочем, чего роптать. Как писано в уставе, военнослужащий обязан стойко переносить все тяготы и лишения воинской службы. Вот Петренко и переносил.

Спустя полчаса после звонка полковника Савицкого капитан Сергей Петренко, бодрый и благоухающий туалетной водой «Жиллет», стоял на крылечке комитетской общаги, держа в руках заблаговременно приготовленный «тревожный чемодан» – его Олечка собрала заботливыми своими ручками. «Тревожным чемоданом» капитан Петренко пользовался после перевода в Москву впервые.

К крылечку общаги подрулила черная «Волга» с мигалкой и шофером в штатском. Капитан сел на заднее сиденье. Шофер лениво поприветствовал его: «Здравия желаю!» и протянул конверт с двумя сургучными печатями. Петренко расписался в получении. Водила резко, как Шумахер, взял с места.

Капитан вскрыл конверт. «Волга» летела по пустынным московским улицам на скорости сто сорок километров в час, проскакивая светофоры на красный.

Дело, заключенное в конверте, потрясло Петренко.

Оно состояло всего из четырех страничек. Первой лежала шифрограмма из управления ФСБ по Ростовской области. Второй – шифровка из штаба Северо-Кавказского военного округа. На обеих стоял гриф ОВ – особой важности. Шифровки во многом повторяли одна другую.

Если перевести с казенного военно-юридического языка на общечеловеческий, в них сообщалось следующее:

11 августа, то есть вчера, в 14.30 в военном городке Азов-13, расположенном в семидесяти километрах от Ростова-на-Дону, в одной из квартир пятиэтажного дома был обнаружен труп хозяйки, Марины Петровны Кольцовой, 1965 года рождения, замужней, не имеющей детей, временно не работающей.

Однокомнатная квартира, в которой проживала гражданка Кольцова, была расположена на третьем этаже стандартного «хрущевского» дома. Следов взлома входной двери, а также оконных проемов не имелось. Все окна и форточки, несмотря на жару, были закрыты изнутри.

Утром того дня, 11 августа, Марина Кольцова собиралась поехать вместе с соседкой в Ростов на вещевой рынок. Они договаривались встретиться за проходной военного городка на остановке рейсового автобуса. Кольцова на встречу не пришла. «Проспала», – подумала соседка и уехала в Ростов без нее. А когда завершила в областном центре свои дела и вернулась в военный городок, то позвонила в квартиру Кольцовой – сначала по телефону, а затем в дверь. Никто не ответил. Соседка осведомилась у соседей. Никто не видел, чтобы Кольцова утром куда-нибудь выходила – в военных городках, подобных Азову-13, все обычно знают все и обо всех, это капитан Петренко помнил по себе, по собственному детству. Соседи разволновались. В 14.30 их беспокойство достигло высшего градуса, и они вызвали участкового. Участковый решил взломать дверь в квартиру.

Взломали – и обнаружили лежащий посреди комнаты труп.

Марина Петровна Кольцова проживала вместе с супругом, Иваном Петровичем Кольцовым, 1966 года рождения. Кольцов вот уже год как был комиссован из рядов Российской армии по болезни. Получал пенсию по инвалидности. Подрабатывал частным извозом. Вечером 10 августа, то есть накануне того дня, когда был найден труп, соседи слышали у Кольцовых шум ссоры. Затем Иван Кольцов выскочил из дома с двумя чемоданами, побросал их в багажник своего «жигуленка» и укатил в неизвестном направлении. С той поры он больше в Азове-13 не появлялся.

Вроде бы произошло обыкновенное бытовое убийство… Но… когда бы дело обстояло так, милиционерам не пришлось бы брать у тех, кто обнаружил труп, строжайшую подписку о неразглашении. И им самим не пришлось бы давать своему начальству столь же строгую подписку. И не разбудили бы тогда в половине шестого утра капитана Петренко. И не пришлось бы ему сломя голову мчаться по улицам Москвы во Внуково…

Потому что труп Марины Кольцовой, обнаруженный внутри наглухо закупоренной квартиры, имел такие повреждения, которые получали люди, упавшие на землю с большой высоты. С очень большой высоты! Километра два или три.

То же самое время.

Черноморское побережье Кавказа.

Поселок Абрикосово. Лена Барышева

Лена проснулась с радостным предчувствием. Сегодня должно произойти что-то хорошее. Обязательно что-то радостное должно сегодня случиться!

Она засмеялась. Что, интересно, может быть радостного? От отпуска осталось два дня. И послезавтра – прощай, море! – на самолет и в Москву.

А вот поди ж ты: радостное настроение не оставляло.

Лена секунду понежилась под прохладной простыней, а потом резко отбросила ее и вскочила. Чего разлеживаться, когда два последних дня плещет для нее голубое море, блистает жаркое солнце и яркая зелень гор окружает пляж!

Лена босичком подошла к зеркалу. Спала она обнаженной. Даже кривобокое, со щербинами зеркало не могло скрыть ее красоты. «Ах, как она хороша!» – подумала о себе Лена в третьем лице цитатой из Льва Толстого. Она вся была напичкана цитатами. Что поделаешь – профессиональное. Чего еще ждать от училки? Учительницы русского языка и литературы в московской гимназии номер двести восемьдесят восемь с углубленным изучением гуманитарных предметов – классной руководительницы десятого «Б». Да, как она хороша: разведенная худенькая красавица двадцати девяти лет!

О, ее ученички, ее любимые мальчики, дорого бы дали, чтобы увидеть свою Елену Геннадьевну сейчас обнаженную перед зеркалом! Не одному из них потом являлась бы она в грешных снах, не один мастурбировал бы при воспоминании о теле училки!

В самом деле, хороша. Роскошная грива черных волнистых волос. Бесенята в глазах – черных глазах на загорелом, разглаженном, отдохнувшем лице. Худое, стройное тело. Ни грамма лишнего! Вся покрыта ровным кофейным загаром, только небольшой треугольник над волосами внизу – белый. Даже грудь целиком загорела.

Лена была в Абрикосове первооткрывательницей – первооткрывательницей груди. Загорала «топлесс», только на сосочки клала камушки. Сперва на нее все на санаторном пляже до неприличия пялились. Она, спрятавшись под солнечными очками и закрыв глаза, всей кожей, каждым волосочком чувствовала эти взгляды: похотливые и оценивающие – мужские, презрительные и завистливые – женские. Ну и черт с ними. Здесь, в Абрикосове, она одна. Ни единого знакомого человека. Можно делать все, что захочется.

Вскоре народ попривык к виду ее обнаженной груди. А затем то одна, то другая, то третья девушка стали следовать ее примеру, избавляясь от верхней части купальника. Не многие, конечно, а те, кому формы позволяли. Вот и умнички, думала про них Лена. Даешь свободу! Смерть мужикам! Нарушим броским декольте патриархальную целомудренность древней деревни Абрикосово!

За окном номера проорали петухи.

«Интересно, откуда в санатории петухи? – подумала Лена. И тут же сама себе ответила: – Наверно, сотрудники держат». – На задах ее корпуса были расположены одноэтажные домики, в которых проживал персонал.

По коридору, было слышно, уже топали отдыхающие, направляясь стройными рядами и колоннами на завтрак. На фиг его, этот санаторский завтрак, на фиг! За девятнадцать деньков пребывания в казенном заведении его, так сказать, «вкусная и здоровая» пища уже стояла у Лены поперек горла. Все эти творожки, кефирчики, отварные яички, геркулесовые кашки… Хватит! Сейчас побегу на пляж, выпью там чашку крепчайшего кофе и съем чебурек. Даже две чашки кофе и два чебурека. Вот им всем, поборникам здорового питания! Лена показала язык своему отражению – худющему, смуглому, озорному – и отправилась в ванную комнату.

По потрескавшейся плитке уверенно вышагивали тараканы. Горячей воды опять не было. И это санаторий бывшего Четвертого главного управления Минздрава! И это – номер люкс!

Что поделаешь, на Анталию или на Кипр в этом году не хватило денег. Вернее – на сам факт поездки хватило бы, однако отнюдь не на отдых. На заграничном курорте можно было позволить себе прожить недельку, а никак не три. А так хотелось подальше – и на подольше! – убежать из осточертевшей раскаленной столицы. Забыть о своей надменной директрисе, об ученичках, молодчиках-охламонах, об их продвинутых родителях с сотовыми телефонами наперевес… Что лучше – одна неделя на Кипре и без тараканов или три недели, но с отечественными?.. Риторический вопрос. Кому что нравится.

Лена спокойно относилась к тараканам. Она смыла их струей ледяной воды. Быстренько почистила зубы.

Вот теперь можно и на пляж.

Солнце еще не встало из-за гор, было по-утреннему прохладно, но день обещал быть ярким. И жарким. И еще каким-то… Почему-то думалось, что счастливым… Почему – непонятно.